Только мы останемся наедине, я ему доходчиво объясню, что ко мне нельзя просто так прикасаться! И нельзя нагло нарушать мое личное пространство, приближаясь так, что носы едва не целуются!

— Добрый вечер. Со мной сегодня ночует моя девушка. Будьте добры в десятый номер принести второй комплект одеял, полотенец, тапочек и туалетных принадлежностей.

Я так и застыла на полушаге к стойке. Что? Вперилась удивленным взглядом Лео в ухо, ибо всего лица не видела. Я что-то пропустила, или как? Сложилось впечатление, что я стала страдать провалами в памяти. Вот меня постоянно берут за руку, вот уже представляют, как свою девушку. Когда я успела согласиться встречаться с Лео и — главное — почему я ничегошеньки не помню?

— Вы будете заказывать ужин в номер?

— Да, принесите также и меню.

Как ни в чем не бывало Лео обернулся ко мне с улыбкой и протянул руку. Пройти мимо него с высоко задранным подбородком? Пристать прямо здесь к нему с вопросами? Наброситься с возмущениями? И опозорить его перед персоналом гостиницы? Девушка-администратор дежурной улыбкой готова была провести нас, уборщица недалеко кружила, вытирая пол и за неимением других посетителей, за которыми можно было понаблюдать, явно вполглаза следила за нами. Плюс нас окинула странно-настороженным взором проходящая мимо официантка.

Черт с ним! Желая взглядом прожечь дырку во лбу Лео, я выдавила улыбку и протянула руку в ответ. Он сразу же двинулся вперед с такой легкостью, будто нес в правой руке гелиевые шарики, а не мои тяжеленные сумки. Провел меня мимо ресторана к выходу из здания, который вел в сад.

Гостиница оказалась совсем маленькой. Похоже, сначала была лишь рестораном, мимо которого мы как раз проходили, а потом расширилась. Номера, прикрытые застекленной террасой, тянулись одной длинной пристройкой вдоль сада по правой стороне и заключали его в конце буквой «Г», соединяясь с высоким забором слева.

Сад был простым и одновременно уютным, с деревянными скамейками и цветущими стройными вишенками, с паутиной вымощенных тропинок и с небольшими ухоженными клумбами. В последнее время я себя отучила забивать карту памяти фотоаппарата снимками природы, которые в принципе никому не нужны, но завтрашним утром точно не удержусь. Выйду пораньше и, ловя в листве лучи солнца, буду стараться вобрать этот уют сада в снимки.

Пока я не продала любимый фотоаппарат, могу позволить себе эту небольшую шалость.

Лео открыл передо мной прозрачные двери веранды, и я скользнула внутрь. Стук каблучков утонул в мягком ворсе ковра, из какого-то номера послышался смех, окончательно убедив меня в том, что стены здесь тонкие.

Чтобы не отдать свою руку в плен, я поспешила по веранде вперед, к десятому номеру, оставляя Лео позади. Он меня догнал уже возле двери, обитой мягкой коричневой кожей, и поспешил открыть ее ключом.

— Шуметь здесь можно только до одиннадцати, — говорил Лео. — Так что всего через несколько часов смех и гомон стихнет. Да и в номере почти ничего не слышно, только на веранде. Ты в любом случае выспишься. — С этими словами он открыл дверь и пропустил меня вперед.

Я окинула взглядом темную комнату, тусклый свет в которую пробивался только через плотные шторы над одним окном, выходящим на веранду.

— Где здесь включается свет?

— Секундочку… — Лео громко шуршал пакетами за спиной, но все равно звук захлопнувшейся двери оглушил. Теперь стало еще темнее — так, что не разобрать где какая мебель. Еще несколькими мгновениями ранее я заметила слева очертания широченной кровати. Двуспальной кровати.

Зачем Лео снимал номер на двоих, если не планировал его ни с кем делить? Не мог же он предугадать то, что однажды я соберу вещи, уйду из дома и мне не будет где переночевать.

Кстати, почему до сих пор не загорелся свет? Лео за спиной странно притих, будто его там и нет вовсе. Какое-то странное предчувствие прокралось холодком по спине.

Действительно, в номере не было слышно шума соседей. Все, что я слышала, это громкий быстрый стук собственного сердца.

— Я солгал, — вкрадчивый шепот возле самого уха разорвал тишину, заставив вздрогнуть. — Когда ты на меня смотришь, твои глаза говорят совершенно о другом.

Щеки обжег стыд, напряжение сковало плечи, будто немой блюститель правопорядка, карающий за откровенные желания. Но нет, Лео никак не мог догадаться о моих мыслях.

— Твои глаза горят, когда ты смотришь на меня. Знаешь, что зажигает этот огонь? Вспыхнувшее внутри желание. — Он подступил вплотную, я ощутила спиной близость его тела и волны тепла, исходящие от него. Застыла вытянутой струной, пытаясь вернуть себе остатки самообладания и одновременно считая мгновения в нетерпении. Я начинала сходить с ума — так хотела, чтобы он ко мне прикоснулся. Всего немножко. Если мы просто обнимемся, ничего не будет. Я остановлю его в тот же момент, когда он рискнет попробовать что-то большее.

Нет, нет, нужно разбить его слова вдребезги. Какое еще желание? Ничего подобного! Что за намеки? Где мои вещи, я сейчас…

Его руки, накрывшие мои плечи, оборвали меня на полумысли. Они мягко скользнули к шее и приподняли волосы, собрав их в свободный хвост. Я с легкостью могла бы сбежать от этой нежной ласки — стоит лишь сделать шаг вперед. Но несмотря на нежность, она держала на месте крепче стальных оков. Я была не в состоянии пошевелиться, одурев от горячих волн мелкой дрожи, что разносилась по телу от его прикосновений.

Я затаила дыхание, когда маленький поток воздуха коснулся шеи — было немного щекотно, но приятно. Не хотелось ни о чем думать, только чувствовать, чувствовать, чувствовать, как его пальцы перебирают мои волосы, как поток воздуха тонкой струйкой скользит по коже шеи, и наслаждаться столь невинными и одновременно будоражащими тело ласками.

Неужели я надеялась, что он будет часами просто бережно ко мне прикасаться, точно к безумно дорогой и хрупкой драгоценности? Неужели думала, что он не захочет меня взять? Неужели сама не хотела этого? Чувствовать, что с тобой обращаются как с драгоценностью, захватывает. Но окончательно лишает рассудка другое — чувствовать себя желанной таким потрясающим мужчиной.

Горячие, влажные губы так неожиданно прикоснулись к чувствительной коже шеи, что я не сдержала полувздох-полустон. Его губы на моей коже вмиг вырвали из транса всплеском приятных ощущений, выстрелом адреналина, который стрелой взлетел по позвоночнику.

Пора это прекращать. Какого черта я стою как притрушенная и позволяю ему целовать мою шею? Потому что до одури приятно. Так и хочется подставить для этих чувственных губ другую сторону своей шеи, ключицы, грудь… Но нет, я не буду спать с ним просто так. Он мне ничего не предлагал, ничего не обещал. Да он просто хочет переспать со мной без никаких последствий. Пусть даже, возможно, мне с ним будет потрясающе классно, но так даже хуже — мое сердце вновь разобьется на тысячи мелких осколков, как только он вернется домой.

Я уже и так слишком к нему привязалась. Мне уже будет плохо, когда он уедет. Хватит, хватит, хватит!

Только я собралась шагнуть вперед, его руки скользнули по моей талии, крепко обхватили и потянули назад, прижали к сильному телу. Я ощутила твердые как камень мышцы, прочувствовала спиной их очертания — нас разделяло так мало одежды: мое тонкое боди и его футболка. Как же хотелось сорвать все с него, позволить ему себя раздеть, прижаться к нему так тесно, как только возможно, и ощущать собой всего его.

Нет, нет! Как же сложно сопротивляться этим чертовски сильным желаниям! И совершенно нереально раскрыть рот и выдавить из себя: «Прекрати», или хотя бы немного отшатнуться, лишь попытаться сбросить с себя его руки. Непосильная задача.

Вежливый стук в дверь — и губы Лео замерли над моим ухом, едва прикоснувшись.

— Черт.

Он отпустил меня. Я в тот же миг бросилась вперед, тяжело дыша. Дрожь и жар захватили тело, ноги подкашивались, голова кружилась от хмельного дурмана, но свобода начала отрезвлять рассудок. Вспыхнувший свет ударил по глазам. Я зажмурилась, слыша, как открывается за спиной дверь. Обернулась.