– Его превосходительству, видно, уже сообщили, в чем я нуждаюсь.

Ферид-бей никак не мог обойтись без иронии.

– Да, и он готов выполнить любое ваше условие.

– Благодарю его превосходительство за заботу, которую…

– Ферид-бей! Ну почему вы так плохо о нем думаете? Он прекрасный человек, великодушный, щедрый, патриот…

– Я знаю все, что вы можете сказать о нем…

– А я отлично знаю все, что думаете о нем вы. Вот, к примеру, что вы писали о нем: «Ахмет Зогу – это всего лишь дубинка в руках сербского и итальянского правительств», «Ахмет Зогу, самозваный глава республики, собирается открыть албанскую скупщину, палату бессловесных», «Албания попала в руки людей, которые привыкли относиться к ней как к своей вотчине, продавая ее всякому, кто больше заплатит. Ныне Ахмет Зогу заключил сделку о продаже ее Италии», «Правительство Ахмета Зогу – правительство Албании, но не албанцев», «У Ахмета Зогу…»

– Поздравляю, братец. У вас великолепная память. Я и сам уже позабыл, что писал о нем.

– Ваши статьи полны именно такими оборотами. А уж о его соратниках…

– О, не напоминайте мне о них! Тут и я могу повторить все, что писал. Да. «Гилярди – прожженный авантюрист. Таф Казиу и Бази из Цаны – самые обыкновенные преступники. Ильяз-бей – пропойца, готовый продать Албанию за рюмку раки». Уж не собираетесь ли вы защищать и этих мерзавцев? Или, быть может, вы станете отрицать, что Мюфит-бей Либохова сказал: «Моя честь мне дороже чести Албании»?

– Нет, я не собираюсь их защищать. Может, вы и правы в отношении кое-кого из его окружения, но сам-то он совсем не такой.

– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

– И все же он благороден и великодушен настолько, что не сердится на вас, несмотря на ваши выпады по его адресу. Он убежден, что вы были неправильно информированы.

– Возможно. Ну и какие же крупные перемены должны произойти в Албании? Уж не собирается ли матьянский бей провозгласить себя королем? Ба!.. Да я, кажется, попал в точку! Вы хотели поразить меня, а вышло наоборот!

– Откуда вы знаете?

– Ничего я не знаю. Я просто это предвидел. Помните, я писал в одной своей статье: он так тщеславен, что вряд ли удовольствуется титулом президента. Разве вы не читали?

– Нет, не читал.

– И чего же хочет от меня его будущее величество?

– Немного – чтобы вы поддержали его. А за это…

– Он готов купить меня любой ценой.

– Но надо, Ферид-бей. Я этого не говорил. Он хочет помириться с вами во имя Албании. Выступая против него, вы как патриот и политик ничего не выигрываете, а, присоединившись к нему, выиграете многое: сможете, если захотите, получить любой портфель или даже стать премьером.

– Если бы я хотел жить в Албании, то давно бы уже был там.

– Никто не заставляет вас возвращаться в Албанию. Такого условия он вам не ставит. Хотите – оставайтесь здесь.

– Ну да. Притаиться в уголочке, сидеть смирно и довольствоваться его подачками.

– Нет. Для вас есть хорошая работа. Как вы знаете, место посланника албанской миссии свободно. Кто лучше вас справится с этим? Вы знаете страну, дружите с известными людьми, лично знакомы со многими государственными деятелями, и даже с самим президентом. Вы, по общему мнению, человек незаурядный, образованный. Это место создано для вас. Соглашайтесь, и вы тут же будете избавлены от Симпсонов и Бейкеров, получите возможность жить так, как вы привыкли.

– Вы предлагаете это от своего имени?

– Ну что вы! Меня уполномочил сам президент. Я бы ни за что не додумался до этого.

– Не такой уж он и тупица, ваш президент.

– Наоборот. Он самый выдающийся человек в Албании.

– Возможно.

– Он поручил мне все обговорить с вами и решить.

– Не торопитесь, братец. Такие дела сразу не решаются. Расскажите-ка мне, как обстоят дела в Албании.

Нуредин-бей принялся обстоятельно рассказывать о положении дел и о политических деятелях в Албании. Он не жалел красок, чтобы представить в радужном свете действия своего президента, подчеркивая его «высокие патриотические мотивы». Ферид-бей то и дело перебивал его вопросами. Наконец он встал с кресла и, походив из угла в угол, заключил:

– Да. Теперь я вижу: Ахмет-бей – полновластный хозяин Албании. Любая попытка свергнуть его в нынешних международных условиях – преступление против Албании. Народ мечтал о спокойствии и порядке, Ахмет-бей их обеспечил, а став королем, упрочит окончательно. Да, наш президент действительно крупный политик.

– Я рад, Ферид-бей, – живо отозвался Нуредин-бей. – Ваши слова означают, что мы договорились. Только что вы называли его моим президентом, а сейчас, слава богу, признали и своим.

– Да. Почему бы мне его не признать? Мы должны показать миру, что албанцы – единая нация и сами могут управлять своей страной. Хватит с нас восстаний и заговоров. В этом мы сходимся с Ахмет-беем.

– Так может говорить лишь истинный патриот Албании. А когда вам станет известно, Ферид-бей, каким высоким патриотизмом проникнуты все его помыслы, то и во всем остальном вы согласитесь с ним. Ведь Ахмет-бей так озабочен вашими статьями не потому, что они направлены против него лично, – они затрагивают нацию в целом. Ему жаль, что такой уважаемый патриот, как вы, которого он считает своим учителем, стал жертвой происков его политических врагов. Хотите, я дословно повторю наш с ним разговор о вас? «Господина Ферид-бея Каменицу, – сказал он, – я ценю, уважаю и считаю своим учителем. Мне очень жаль, что он меня не понимает. Мои враги там, вдали от Албании, умышленно ввели его в заблуждение. Но ничего. Во имя родины, во имя Албании…» Кстати, Ферид-бей, он произносит не Албания, а Албанэия, по-матьянски, но не в этом дело. Он всей душой предан родине. Так на чем я остановился?… «Во имя Албании, – сказал он, – я забуду все оскорбления в мой адрес. Главное, чтобы Ферид-бей поверил в мои патриотические устремления. Я хочу ему доказать, что мы, албанцы, в состоянии управлять своей страной. И если Ферид-бея беспокоит то, что у нас пока нет демократии, он должен понять, что стране сейчас нужна сильная рука для обуздания анархии и искоренения большевизма. Разве я виноват, что история возложила это бремя именно на меня? Могу заверить господина Ферид-бея, что со временем мы ослабим гайки и будем управлять самыми демократичными методами».

Произнеся длинную тираду, Нуредин-бей ощутил облегчение, будто сбросил с плеч тяжелый груз. Он чувствовал, что его слова находят в душе Ферид-бея отклик, заставляют задуматься.

– Удивляюсь только, братец, откуда взялась у этого нашего неуча такая сообразительность. Здесь ведь не обошлось без вас, а?

Нуредин-бей самодовольно усмехнулся. Теперь его родственник запел по-другому. Если он снова и назвал президента «неучем», то со словом «наш» это прозвище звучало не оскорбительно, а ласкательно.

– Вы его недооцениваете, братец. Может, его превосходительство и не очень образован, но зато большой политик. Вот, например, недавно он заговорил со мной о разрыве помолвки с дочерью Шефтета Верляци. Мне бы такое даже и в голову не пришло, а он дальновиднее, он и это принял в расчет.

– И что же он решил?

– Разорвать.

– Правильно! Теперь, когда он станет королем, ему нужна другая жена. По-моему, ему следовало бы жениться на дочери какого-нибудь американского миллионера. Есть много миллионерш, мечтающих о высоких титулах. Американские миллионы пополнили бы казну нового королевства.

– С вашей помощью можно это устроить.

Ферид-бей прыснул со смеху.

– Браво, Нуредин-бей! Нет, вы только подумайте! Поначалу мне предлагаете стать посланником, то есть его лакеем, а теперь требуете, чтобы я пошел в сваты! А взбредет в голову его величеству завести гарем на манер восточных султанов, так, может, вы меня туда евнухом препроводите?

– Ну зачем вы так, Ферид-бей. Вы же сами подали идею – женить его на американской миллионерше. – Нуредин-бей был недоволен таким поворотом в разговоре, поэтому поспешил снова заговорить о своем президенте. – Мы остановились на достоинствах Ахмет-бея. Я абсолютно уверен, что он гений. Судите сами. Недавно я начал разъяснять ему Макьявелли. И представьте, не прошло нескольких месяцев, как он стал поражать меня такими толкованиями и практическими выводами, до которых я никогда бы не додумался!