– Добрый вам день, – вежливо поздоровался Петя. – Не скажете, что тут случилось? Переезжает кто или что иное?

– Переезжает? – охотно отозвался дворник. – Ну дык и этак выразиться можно. Даже сказать, что уже переехал, тоже можно. На тот свет один из жильцов съехал, царство ему небесное!

Дворник взял метлу под мышку, тщательно вытер руки о передник и только после этого перекрестился. Петя счел нужным тоже перекреститься.

– А полиция отчего здесь? – спросил он, видя, что дворник и сам не против поболтать.

– Так убили! Оно и выходит, что переехал человек прямиком на тот свет. С этого на тот, отсюдова до тудова. Постояльца из третьей кватиры убили. Тута на верхнем этаже две кватиры, вот и выходит, что внизу первая, а сверху вторая и третья кватиры.

Первую букву «р» в слове «квартира» он произносить не желал, но Петя не особо на это обратил внимание.

– Вот чует мое сердце, – сказал он, – что как раз того человека убили, к которому я шел.

– Чой-то молоды вы, барин, со студентами знакомства водить!

Петя смутился не столько словам дворника, сколько взгляду того на его ранец. Вот ведь напасть какая! Без ранца он мог бы сойти даже за студента, благо шинели схожие, а сам он ростом высок. У них почти все в классе перестали ходить с ранцами и стали носить учебники и тетради в портфелях, а гимназическое начальство на это небольшое нарушение устава смотрело сквозь пальцы. Но Петин отец такой вольности ему не дозволял, говорил, что при его должности сыну нельзя давать даже малый повод к упрекам.

В общем, Петя смутился, но счел правильным не огрызаться, а рассмеяться и ответить дворнику:

– Да какой там молод? Еще лет сто, и помирать нужно. Да я и не по дружбе, а по делу.

– Тоды совсем другое дело, коли по делу. А чо за дело-то?

– Секретное, – сделал Петя строгий вид, но тут же и поделился своим секретом: – Книжку мне забрать велено у господина Пискарева. А тут, оказывается, убийство было…

– Да какое тут! – отчего-то возмутился дворник. – Оно эвон где было, в самой Москве, а мы тут расхлебываем. С утра мести не дают, тудой-сюдой ходють и ходють. – Тут он успокоился и сказал с долей уважения: – А вы, барин, точнехонько угадали, того, к кому шли, того и убили. Вон вещи его увозят. Ну каки таки вещи могут быть у постояльца меблированной кватиры? Тьфу, а не вещи. Но как с утра начали, так до сей поры не завершат.

– Вещей много?

– Не-а! Они поначалу не с той кватиры вывозить принялись, покуда тот постоялец в университете пребывал. Тожесь студент. А как вернулся, этакий скандал устроил, что господа с полиции аж перепугались. Ну и, стало быть, чего свезли, обратно привезли и на место возвернули. И другую кватиру потрошить принялись.

– А зачем они это делают?

– Как зачем? Положено! – Дворник произнес эти слова столь веско, что Петя решил, что ими он и ограничится, но дворник продолжил: – Если кого в своем доме убьют, так ничего не вывозят, покуда наследники не явятся. Разве что… а, вспомнил, как их зовут!.. улики только заберут, так и те возвратить должны после суда. А как такая беда на съемной кватире случится, все забирают сразу. Вас в гимназиях разве ж этому не учат?

Петя сильно сомневался в правильности такого объяснения – скорее кто-то из полиции или жандармов так пояснил, чтобы отвязаться – но спорить не стал.

– Это что ж получается, – спросил он, – если наша книга была здесь, так теперь ее у кого спрашивать?

– Да нечистая их знает.

– А за что же того Пискарева убили?

– Не могу знать.

– А он как, не якшался здесь с какими подозрительными личностями?

– Какое там! Он и с барышнями не слишком якшался, да и пьяным его не видал. Выпимши видал, а пьяным ни-ни.

– Я вот что подумал. Книгу эту, что мне нужна, он брал не только для себя. Говорил вроде, что и другим даст почитать. Вы кого из друзей его не знаете?

– Да бывали у него дружки, как без этого. Но кто такие? Меня ж господам не представляли, не знакомили за ручку!

Петя засмеялся немудреной шутке и спросил:

– Пискарев вроде приезжий был, раз квартиру снимал?

– С Красноярска прибыли. Он меня пару разов посылал письма отправить, все разы в Красноярск. Вру! Один раз адрес был тутошний, наш был адрес, томский.

– Странно, с чего бы ему тут письма рассылать? – сделал задумчивый вид Петя, насторожившись такой новости. – Может, в банк или в какую контору, там порой проще за письмо заплатить, чем сидеть да ждать, покуда примут.

– Нет. Точно не в контору. Обычно ежели в контору, или как вы, барин, сказывали, в банк, то так и пишут, что в банк. Или в контору. А тут сразу видать, что частного характеру письмецо было.

– У вас вон какая память! – искренне восхитился Петя. – А не припомните, кому оно было или по какому адресу?

– На память не жалуюсь! Но запоминать-то мне к чему было? Одно и помню, что не барышне какой, а особе мужеского пола. На «цкий» фамилия заканчивалась и имя мудреное. Точно помню, как я язык сломал, покуда читал: «Господину, бог его ведает какому, но «цкому».

– Вот было бы здорово проверить, сумеете вы все вспомнить или нет! Вы меня просто восхитили своей памятливостью, так ежели вспомните, я вам полтинник пожалую. Серебром!

– Полтинник дело хорошее. Ежели припомню, как вас сыскать?

– Угол Жандармской и Нечаевской улиц, дом Макарова. Петра Александровича спросите. Это я и буду.

– Это что же, вы не сынок ли самого градоначальника будете?

– Его, но вы не тушуйтесь, у нас с порога никого не спроваживают, а если человек по делу явился, так тем более. Очень вы мне понравились. И говорить с вами интересно, и человек вы грамотный!

– А то как же! В нашем деле без грамоты никак, – ответил серьезно дворник, поправляя сползшую метлу, которую держал под мышкой.

Петя попрощался и, лишь развернувшись, чтобы уходить, позволил себе улыбнуться последним словам дворника – вот ведь замечательно сказал, пусть и смешно! Даже дворнику без грамотности никуда!

Пришлось шагать обратно к университету. В этот раз пешком, чтобы заодно обдумать, что сумел узнать. Это на первый взгляд кажется, что ничего особого узнать не удалось, а если поразмыслить, то кое-что важное стало известно. Даже не из разговора с дворником, а из самого факта, что с квартиры Валентина Пискарева, убитого в Москве, вывозят вещи. Ну когда бы тут про его смерть в Москве узнали? Родственникам в Красноярск обязательно бы и срочно сообщили, а сюда зачем? Он ведь даже в университетских списках сегодняшнего дня не значился, секретарь показывал ему журнал за прошлый год. И то, что вещи вывозят под надуманным предлогом, а на самом деле чтобы спокойно их изучить, и та спешка, с которой это делается – вон, даже квартирами ошиблись поначалу, – и то, что всем этим занимается не полиция, а жандармы, все указывает на серьезное дело. По нынешним временам, скорее всего на причастность Пискарева к деятельности какой-то запрещенной партии или, того хуже, террористической организации. Интересно, Даша об этом знает? Написать в открытой телеграмме она про такие дела не могла, так что остается только гадать.

Из разговора с дворником Петя взял на заметку письмо, что Пискарев отправлял внутри Томска. Не то чтобы это было странным, просто редким. Город невелик и проще связаться с человеком лично, чем тратиться на почтовое отправление. Впрочем, последнее Пискарева мало волновало, раз он имел возможность снимать хорошую квартиру. Но все равно немножко необычно. Телефоны вон почти повсюду, а тут письмо! Какие могут быть причины? Может быть, элементарная лень? Может! Черкнул пару строк и с дворником отправил на почту. Что еще? Нежелание видеть человека! Или наоборот, желание встретиться, но невозможность получить аудиенцию без предварительной договоренности.

Ничего другого в голову не приходило, но, может, еще придет. А так остается уповать, что дворник польстится обещанной наградой и постарается вспомнить адрес или фамилию. Может и обмануть, но вряд ли, не похож он на обманщика. Петя еще на всякий случай награду пообещал не слишком большую, чтобы не вводить доброго человека в искушение обмануть. А так, сколько в Томске может быть народу, чьи фамилии на «цкий» или на «ский» заканчиваются – эти окончания часто путают даже очень образованные люди, не то что дворники – сотни или тысячи человек? Петя сам лично знал с дюжину.