Сейчас у меня на столе лежало пять новеньких карточных колод, приготовленных для репетиций.

– Что самое важное, когда выходишь на сцену? – спросила я первым делом.

– Не споткнуться? – сразу откликнулась Эрисман.

– Бестужева! К чему эти загадки? – перебила ее Огнева. – Это же риторический вопрос. В том смысле, что ответ ты приготовила заранее.

– Верно. Но мне и вас хотелось услышать. Про не спотыкаться ведь правильно сказано. Это и некрасиво и примета дурная, хотя я в приметы не верю.

– А я верю! – заявила Зинаида.

– Неважно. Спотыкаться мы не будем. Нам важнее всего выйти на сцену эффектно!

– Под барабанную дробь?

– Можно и под нее. Кстати, музыка у нас будет, маменька обещала сыграть нам марш и, может, еще что-то, но сначала мы должны ей показать, что придумали.

– А что мы придумали?

– Сейчас покажу.

Я распечатала свежую колоду, хотя у меня была и распечатанная, но со свежей этот трюк получается лучше.

– Вот, смотрите!

Я отошла в дальний угол, взяла колоду в правую руку, и карты сплошной лентой посыпались в мою левую руку. Едва колода закончилась, я так же запустила карты из левой руки в правую. При этом медленно и плавно продвигалась вперед.

– Ох! – сказала Огнева. – Ты что, хочешь, чтобы и мы так?

– Хочу, – твердо ответила я. – Это только кажется трудным, но вы быстро научитесь. Нужно колоду выровнять и зажать повдоль между средним и большим пальцем. А указательным мы давим на серединку колоды, те пальцы, что ее держат, чуть ослабляем… Все! Берите карты, попробуем.

На этом все интересное завершилось. Я допустила с самого начала значительную ошибку – посчитала, что то, что мне дается легко, и у других должно столь же легко получаться. Сколько раз наталкивалась на такое в отношении себя самой. Да хоть с той же музыкой, вон как маменька удивляется, что у меня почти не выходит играть на фортепиано и даже на балалайке. Это при том, что они с дедушкой учились этому легко, и у них все выходило само собой. А тут я вдруг решила, что этот очень простой трюк с перекидыванием карт из руки в руку получится у Огневой и Эрисман если не с первого раза, так с третьего. Но он у них не получался и после тридцатого. Колоды уже изрядно помялись, оттого что их постоянно слишком сильно сжимали или роняли на пол. Пришлось взять свежие, хорошо хоть догадалась запас сделать. Но толку было ноль.

– Ладно, – сдалась я. – Давайте пока фокусы разучивать, а для эффектного появления я что-нибудь другое придумаю. Или вы сами придумаете.

Первый из фокусов был проще некуда. Правда, приготовить для него реквизит оказалось непростым делом. Тут было необходимо наискосок подрезать по длине края всех карт в колоде так, чтобы они стали не прямоугольными, а трапециевидными. Чуть-чуть, чтобы со стороны нельзя было этого увидеть. Я попыталась сделать это сама и испортила три колоды. Пришлось сходить в мастерскую, где делали визитные карточки и печатали разного рода афишки и прочую мелочь. Там мне все сделали так, как нужно. Так что теперь можно было с этой колодой показывать разные простые фокусы. Складываешь карты красной масти узким концом вверх, а черные этим концом – вниз. И как ни тасуй колоду, достаточно потянуть за бока в разные стороны, как у вас все красные карты окажутся в одной руке, а все черные в другой. Или можно чтобы все четыре туза одним движением извлекались из колоды. Или все картинки. Это зависит от того, как ты колоду уложишь заранее.

Но и этот фокус никак не желал получаться. Ни у Зины, ни у Александры.

Я уж уменьшила колоду, убрав половину карт, чтобы стало полегче. Но и это не помогало. А главное, стало ясно, что мне либо придется отдуваться одной, чего мне очень уж не хотелось, да и девочки могли обидеться, либо нужно придумывать что-то новое.

– Как я поняла, нам нужно придумать что-то другое, – раздался голос от дверей.

Оказалось, что маменька пришла и довольно долго наблюдала за нашими мучениями.

– Да что тут придумаешь? – из-за расстройства от неудач не слишком вежливо отозвалась Огнева. – Ой, извините, Ирина Афанасьевна. Здравствуйте.

– Здравствуйте, сударыни. Есть у меня одна идея. Но сегодня ее проверить не получится. Давайте договариваться о следующей репетиции и, чур, не вешать носы. Мы с вами такой номер придумаем, что все ахнут!

Я прочла Петину телеграмму и задумалась. Не о ее содержании, тут, увы, нового и важного было мало. Только сообщение о необычном знакомом Пискарева по фамилии или по кличке Шмель, который мог быть связан и с террористами, и с масонами, было важным. Но пока нет хотя бы примет, то и об этом размышлять невозможно.

Вот я и задумалась о том, как же плохо без Пети! Вон сколько важных вещей из головы вылетает! Ведь стоило мне всерьез задуматься по поводу дома Пискарева, как сразу вышло полезное. Так отчего я вдруг забыла про тот дом, где сам Михаил проживал? И только сейчас, когда стало выходить, что по этому эпизоду с него обвинений не снимают, задумалась, что да как там произошло. Нет, чтобы сразу и об этом подумать! А то решила, раз возможностей попасть в дом слишком много, то и разбираться в этом не стоит. Ну и на полицию понадеялась, что она этим займется. Может, и занялась, только для нас в этом проку нет.

Я так поругала себя с минуту и села за стол. Достала тот листок с двумя квадратами, обозначавшими два дома, под одним из которых было немало пометок, а под другим почти пусто. Если не считать нарисованного чертика.

Вот откуда бы он мог появиться? Не чертик, конечно, с ним пока все ясно, я сама его и нарисовала. Убийца! Очень уж вовремя он появился. Гости разошлись, прислуга тоже. Второй постоялец квартиры, то есть Михаил, напротив, пока не вернулся. Там, правда, прошло часа четыре после ухода прислуги и возвращения Михаила, но убийство-то произошло слишком скоро, едва хозяйка квартиры осталась одна. Она даже лечь спать не успела, а то с чего бы ее застали в кресле в гостиной, а не в спальне.

Тут я сбилась с мысли и стала что-то припоминать важное, но не припомнила. Пришлось возвращаться к началу рассуждений. Гости ушли… Стоп! Интересно, их полиция опрашивала? Узнала что-то важное? Может, с ними самой пообщаться или попросить об этом Осипа Ивановича? Я все это записала и тут же тоненько зачеркнула. От гостей может быть толк только в одном случае – если один из них и является преступником. Так он же нам про то не скажет. С кухаркой и с горничной адвокат встречался. Без результатов, увы.

Где тут план квартиры, Степаном нарисованный? Вот. Если преступник следил за уходом гостей, то это сделать было просто. Но прислуга-то ушла через черный ход и через хозяйственный двор. За ними должен был следить еще один человек? Это, конечно, возможно. Но как они могли знать, что и Михаила нет дома? Или за ним тоже следили? Тогда выходит, что эти два убийства связаны друг с другом сильнее, чем я полагала. То есть должна была действовать большая группа людей, замыслившая и спланировавшая все заранее. Но этого не может быть! Потому что характер преступлений очень уж разный. Пискарева убил опытный преступник, умелый и хладнокровный. Убил тихо, столь же тихо ушел, практически не оставив следов. Папиросные окурки не в счет. Может, он их намеренно оставил. Ведь кинжал и открытая дверь в квартиру были оставлены специально. Для судьбы Михаила факт присутствия на чердаке постороннего очень важен, а для поимки преступника все это почти ничего и не дает. Он, может, и не пытался на Михаила подозрение бросить.

Стоит это пометить. Про опытность преступника и про то, что он намеренно привлекал внимание к совершенному им злодеянию. И подумать, какую цель эти шаги преследовали. Но позже, а то я опять ушла далеко в сторону от второго преступления.

Что я успела надумать? Что там действовали совсем иначе. То есть, и скорее всего, убийство не было заранее спланировано. Но тогда как преступник попал в квартиру и в дом вообще? Вор пробрался? Такой, который вроде мальчика Васьки умеет открывать всякие замки изогнутым гвоздем. Или имеет набор специальных отмычек. Но тут мы с вами, господа, снова упираемся в фактор времени и знания преступником того, что посторонних в квартире нет. К тому же там горел свет. Опытный воришка ни за что бы не полез туда, где не спят.