– Вот это и есть госпожа Бестужева, – указал на меня швейцар, отводя взгляд в сторону.

– Госпожа Бестужева Дарья Владимировна? – счел нужным уточнить котелок.

– Точно так, – ответила я.

– Извольте проследовать с нами! – пророкатал синий мундир.

– Да в чем дело, господа! – не совладав с дрожью в голосе, спросила Огнева. – Извольте объясниться!

Мужчина в штатском сдвинул тростью котелок на затылок, улыбнулся вполне миролюбиво и вкрадчиво ответил:

– Не можем знать, сударыня, в чем тут дело.

– Так зачем же вы хотите арестовать госпожу Бестужеву? – не унялась Огнева.

– Да кто тут сказал про арест? – удивился котелок.

– Да уж! – вступил в разговор человек в мундире. – Про арест сказано не было. А объясняться нам не в чем. У нас приказ, мы его исполняем.

Я сразу решила, что мои попытки вести расследования не остались без внимания. Так что сейчас мне устроят выговор и потребуют не совать нос не в свои дела. Для пущей острастки сделают это непосредственно в охранном отделении. Или, что тоже не стоит исключать, потребуют разъяснений в связи с находкой вчера орудия убийства. Мы с мальчиками, как ни старались остаться незамеченными и ни привлечь внимания, могли и не достичь этой цели. В общем, я ничуть не испугалась, напротив, улыбнулась представителям жандармского корпуса и сказала:

– Господа проводят меня в гардеробную?

– Это всенепременно! – воскликнул тип в котелке, отправляя его тростью, закинутой за спину, в нормальное положение.

А то, что Зинаида с Александрой сейчас бледны, меня только радовало. Пусть побоятся как следует, буду наперед знать, что тайные общества не игрушка.

Возле гимназии нас поджидал кабриолет с поднятым верхом и жандармом на козлах. Мужчина в котелке подал мне руку, помогая сесть, и я на нее оперлась и даже поблагодарила. И мы покатили в Гнездниковский переулок.

– Так ни о чем и не спросите, барышня? – ухмыльнулся котелок, когда мы в полном молчании проехали пару кварталов.

– Так вы же, сударь, сказали, что о причинах не знаете, а лишь исполняете приказ.

– Вот видишь, Тарас Степанович, барышни нынче пошли с крепкими нервами и тебя совсем не боятся!

– С чего бы им меня пужаться? Я человек тихий… – пророкотал синий мундир.

– Не считая громогласности и жуткого топота, тобой производимого, – рассмеялся котелок.

– А это ничего. При моем росте не топать никак не выходит. И голосом не обижен. Ты, Фролов, пострашнее меня человек будешь.

Я мысленно с ним согласилась. Тарас Степанович, невзирая на могучее телосложение и высокий рост, страшным не выглядел. Да и лицом простоват, бесхитростен. А вот господин Фролов точно хитер как лис. И взгляд у него до жути цепкий. Хорошо хоть сейчас он смотрит дружелюбно, так и то кажется, что видит тебя насквозь. И руки у него очень сильные. Дойди дело до схватки, как раз его я стала бы опасаться в первую очередь.

– Уговорил, – согласился Фролов. – И все же, сударыня, неужто вас совсем ничто не беспокоит?

– Что же меня может беспокоить?

– Да хоть бы место, куда мы едем! Чай, не всякий день там бываете.

– У вас ни разу не была. Но уверена, что ваше отделение мало чем отличается от всех прочих полицейских учреждений.

– Вот те номер! – Фролов вновь сдвинул тростью свой головной убор на затылок. – Так вам доводилось бывать в полиции?

– Доводилось и не раз. Я вот даже в Скотланд-Ярде бывала этим летом, – уж не знаю отчего, но мне захотелось этим похвастаться.

– Брешете! – воскликнул, а по правде сказать, рявкнул на всю улицу Тарас Степанович, напугав и возницу, и лошадей, и прохожих поблизости.

– Степаныч хотел сказать «Не может быть!», – сделав серьезное лицо, поправил сослуживца господин Фролов.

– Отчего не может? – очень спокойно отозвалась я. – Очень может быть.

– А в каком же качестве вы там были?

– В качестве свидетеля.

– Расскажите, если не секрет.

– Был убит наш соотечественник, и у него похитили дорогое ожерелье. Вот когда преступника арестовали, нас и приглашали опознать эту вещь.

– Ну и как там у них все обустроено?

– Я же говорю, почти в точности как у нас. Само здание, правда, огромно. Говорят, что там даже полицейские первое время могут заблудиться. А так все как обычно.

Так за ничего не значащим разговором с двумя жандармами мы и доехали до Охранного отделения в Малом Гнездниковском переулке. Там и в самом деле все оказалось мне непривычным: двери, коридоры, лестницы, скамьи для посетителей.

Мы остановились возле одной из дверей, и тут случилась первая неожиданность. Тарас Степанович извлек из кармана наручники:

– Вы уж нас простите великодушно, но приказано надеть!

– Да уж, приказано доставить вас в кандалах, кои надеть велено было еще в гимназии, – подтвердил и уточнил Фролов.

– Ну, раз приказано, – согласилась я. – И спасибо, что не сделали этого в гимназии. А то не ровен час многие гимназистки попадали бы в обмороки.

Оба жандарма хохотнули вполголоса. Я вытянула руки вперед, щелкнули замки. Фролов постучал, приоткрыл дверь и спросил:

– Прикажете ввести, господин штабс-ротмистр?

– Кого? – послышалось из кабинета.

– Да гимназистку, госпожу Бестужеву.

– Вводите!

И меня ввели.

Хозяин кабинета стоял у окна спиной ко мне и покачивался с носков на пятки, с пяток на носки. Дождался, покуда выйдет за дверь Фролов, обернулся, кивнул на стул, стоящий у стены напротив письменного стола. Я села.

Действительно, кабинет как кабинет, подумала я, хотя что-то не вполне правильно, но я пока не сообразила, что. И господин штабс-ротмистр ничем особым не выделяется. Разве что темными тенями под опухшими глазами и бледностью. Золотые погоны с просветом и четыре маленькие звездочки, что в армии соответствует капитану. Но, как мне помнится, этот чин у жандармов считается на деле более высоким.

Штабс-ротмистр тем временем пересек кабинет от окна до двери, покачался еще и там. Развернулся и еще раз прошел мимо меня. Остановился подле столика в углу с двумя графинами. Вот что неправильно! Отчего графинов сразу два? Но думать над этим вопросом мне не пришлось. Жандарм аккуратно налил в стакан из графина, неспешно выпил. Чуть подумал и налил еще. Из другого графина! Обернулся он ко мне уже не столь бледным, хотя румянец, появившийся на его щеках, трудно было назвать здоровым.

– Так-с? – обратился он ко мне, словно чего-то ждал от меня, и я должна была знать, чего именно. – Госпожа Бестужева, предлагаю вам не тратить время попусту, а рассказать без утайки все и сразу.

– Замечательное предложение! – воскликнула я. – Вы бы еще подсказали, с чего начать.

– Начните с состава вашего тайного общества. Поименно.

Вот тут я крепко удивилась во второй раз. Все-таки тайное общество! Ох и глупые же игры затеяли мои одноклассницы!

– Хорошо, – легко согласилась я. – Только уточните, пожалуйста, о каком из тайных обществ вы хотите узнать прежде других?

Похоже, мне удалось привести штабс-ротмистра в легкое замешательство. Но он быстро с ним справился:

– Ай-ай-ай! Шутить изволим? Ну-с, давайте пошутим. Вы перечислите все эти тайные общества, а я вам назову нужное мне.

– Слушайте. Я состою в масонском ордене и в тайном ордене розенкрейцеров, в кружке революционеров-социалистов максималистского толка, в обществе обучения барышень искусствам тайного соблазнения лиц мужеского пола, в обществе таинственных поджигателей стогов сена, в рыболовном обществе, которое, впрочем, не является тайным, а также…

– Довольно, довольно! – счел возможным рассмеяться господин штабс-ротмистр. – Повеселились и хватит. Вы мне просто изложите состав и программу вашего гимназического тайного общества, и мы с вами завершим разговор. Неужто вам непременно хочется для получения острых ощущений провести большую часть дня в камере?

– Спасибо, не хочется. Вот только и сказать мне вам нечего. В действительности я сама никогда не состояла ни в одном тайном обществе и даже знаю о них лишь из книг и газет. А уж предположение о существовании такого общества в нашей гимназии, – слово «нашей» я старательно выделила, – иначе, чем бредом, назвать не могу.