Петя чуть не сказал, что загадочных преступлений на их счету уже четыре, но хвастать было неловко.

– А еще мы припомнили, что госпожа Кузнецова оказалась на деле графиней, но исполняла при театре простую должность и держала себя как самая простая девушка из народа. Так что неудивительно, что у нас с вами о москвичах разное мнение сложилось. Или вы как раз москвичек в первую голову в виду имели?

Петя почувствовал, что начинает краснеть, но его выручил Кирилл:

– Будет вам человека в смущение приводить. Ясень, кстати говоря, с Пискаревым общался, его-то он за ровню считал. Случайно припомнил, – просто при мне разговор случился, – как Валентин собрался в Москву ехать, Ясень его просил что-то домой передать. Мол, сам он там не скоро окажется.

– А отчего он сам в Москву не поехал? – удивился Петя.

– Да кто его знает. Мы его, кстати сказать, давненько уже не видели, не появляется он на занятиях.

– Он вроде болен, – подсказал Михаил Ель.

– Может, и болен.

– Спасибо вам за сведения, – поблагодарил всех Петя.

– Э, милостивый государь, – вновь рассмеялся Кирилл Михайлов, – простым спасибо вы от нас не отделаетесь. Как закончите ваше новое расследование, не забудьте рассказать нам о нем. И была ли от нас тому польза, тоже скажете.

Петя сразу и отправился на Еланскую улицу, отчего-то он испытывал большое нетерпение узнать хоть что-то возможно быстрее. Но господина Алексея Васильева, бывшего студента, дома не застал. Что и следовало заранее предполагать – коли он служит в конторе, то время у него сейчас служебное, и нет ему возможности дома рассиживать.

Отчего Петя постучал в двери дома напротив, он и сам не знал. Понятно, что можно было расспросить приболевшего Семена Ясеня о Валентине Пискареве, но ведь заранее известно, ничего нового сказано не будет. И о данном Пискареву поручении смысла расспрашивать нет, оно, наверное, самое безобидное, раз о нем открыто и прилюдно разговаривали.

Ему открыла женщина средних лет.

– Чего изволите? – спросила она, вытирая руки о фартук, видимо, была занята готовкой на кухне.

– Господин Семен Ясень не здесь ли проживает?

– Да как вам сказать? Снимает он у меня второй этаж.

– Простите, но как-то непонятно вы ответили.

– Я сама уж ничего не понимаю. Нету его. Уж третья неделя пошла, хотя говорил, что через десять дней вернется.

– Разве он не болен?

– Не болен он. Хоть и просил, если вдруг станут его спрашивать, именно это и сказать, что болен и что просил не беспокоить. В самом же деле он куда-то уехал. Может, к барышне какой, может, еще чего приспичило. Только я на него озлилась крепко.

– Да за что? – удивился Петя.

– А за то, что тут ему телеграмма пришла. Матушка его в Москве скончалась! – Слова эти женщина произнесла одновременно скорбно и злорадно, видно, сильно ее задело отсутствие постояльца при таких печальных обстоятельствах. – А его носит неведомо где, кто ж, как не он, должен о похоронах позаботиться?

У Пети внутри все похолодело, но он постарался виду не подать.

– Я вас, наверное, отвлекаю от дел? – вежливо спросил он.

– Да ничего не отвлекаете. Я с делами как раз управилась, так что мне поговорить с вами даже приятно. Только холодно на улице. Так вы, ежели еще что спросить желаете, проходите без стеснения. Может, чаю вместе попьем? А то я все одна да одна, даже из дома не всякий день выхожу, оттого и скучаю по людям.

Петя не мог отказаться от такого предложения и вошел в дом. За чаем вновь завел разговор о постояльце:

– Вы вот сказали, что господин Ясень мог к барышне поехать. Не свататься ли?

– Да кто его знает? – поджала губы хозяйка дома. – Вы вот со мной не чураетесь беседовать, а он кроме «здравствуйте» и «до свидания», похоже, других слов для меня припомнить не мог. Хотя порой и их забывал. Неприятный молодой человек.

– А в чем же эта неприятность заключалась?

– Смотрел всегда свысока, если о чем спросишь, так не каждый раз и ответит. И знакомства его мне не нравились. Нет чтобы, как все молодые люди, со своими сверстниками или сверстницами компанию водить, так у него, если кто в гостях и бывал, все старше его. Чем уж они там занимались, не знаю, хорошо хоть тихо и без шума. И по ночам невесть куда ездил. Переоденется, как на праздник, сядет на извозчика и уедет. И возвертается за полночь. Порой довольный, порой злой, словно собака, прости господи.

– Да уж, должен признать, что это необычно и малоприятно. А извозчика он как брал? На стоянку шел или за ним заезжали по договоренности? – продолжал свои расспросы Петя.

– Ох и догадливы вы, – очень искренне похвалила его женщина. – Сюда заезжали, почти всегда одни и те же. Одного я даже знаю, Поликарпом зовут, и лошадка у него знатная, черная-черная. Вы никак и извозчиков расспрашивать станете?

Петя не стал врать, а сказал, что ему очень уж любопытно стало и он, скорее всего, расспросит и извозчика Поликарпа, которого сыскать будет нетрудно. Но приврать ему все равно пришлось, потому что домовладелица поинтересовалась все же целью его прихода к Семену Ясеню. Петя в который раз рассказал про нужную ему книгу, которую Ясень якобы взял в Народной библиотеке и уже давно должен был вернуть. Зайти в квартиру Ясеня, чтобы поискать книгу, он отказался.

– Может, он все же на похороны уехал, – сказал Петя, завершая разговор, – а мы о нем плохо думаем.

– Да откуда ему узнать? Мне он адреса не оставлял, полагаю, что никому другому и вовсе не известно о его отъезде. Нет, шастает он где-то по своим глупым делишкам, и что матушка его в Москве убита, вряд ли знает.

Женщина перекрестилась на икону в углу.

Петя, который поначалу еще сомневался, что узнал нечто важное, после слов об убийстве уверился – тут должна быть некая связь. Убийство – это вам не просто смерть! Убитый в Москве Пискарев был знаком с Ясенем. Тот даже ему поручение давал, просил что-то там матушке передать, хотя предстояли каникулы и он вскоре сам мог бы поехать домой. Но не поехал, что весьма необычно. А тут еще его странное исчезновение и известие об убийстве его матери. Должно быть, одно с другим связано, пусть пока и непонятно как.

Еще толком не сообразив, насколько все эти новости важны, Петя дошел до стоянки извозчиков и издалека увидел черную лошадь, запряженную в нарядные сани с откидным верхом. Бородатого извозчика, конечно же, звали Поликарпом. Петя не стал придумывать подходов, просто показал Поликарпу серебряный рубль, и тот счел такую плату достаточной, чтобы рассказать, куда возил постоянного седока с соседней улицы.

– Почти всегда в старую «Европейскую»? – переспросил Петя.

– Туда, – закивал Поликарп. – И обратно. Платил хорошо, пьян бывал редко, и, стало быть, не куражился и не буянил. Чего еще надобно? А что в карты поигрывал, то меня не касается.

– Это вы верно догадались, скорее всего, он ездил в карты играть, – задумчиво произнес Петя.

– А зачем туда еще ездить? – кивнул извозчик. – Все приличные игроки как раз там собираются. Коли ужинать, скажем, так мог и в иные места время от времени заезжать. Да и возвращался он то весел, то мрачен. Тут уж грешно не сообразить, что с выигрышем был или с проигрышем.

– А отвезите-ка, любезный, и меня по тому же адресу, – вдруг решился Петя.

– Э-э-э…

– Не беспокойтесь, я в карты играть не стану, а за поездку заплачу отдельно. А рубль держите, заслужили.

С управляющим отеля «Метрополь», который ранее назывался гостиница «Европейская» и который многие в городе, не привыкнув к переименованию, называли «Старая Европейская», чтобы не путать с новой гостиницей под тем же названием, Петя был хорошо знаком. Поэтому на расспросы понадобилось совсем немного времени. В игорном клубе господин Ясень был завсегдатаем. Известен был под своим именем и фамилией, но назвался не студентом, а коммерсантом. Членом карточного клуба стал не по рекомендациям, а в связи с тем, что некоторое время был постояльцем. Играл осторожно и по этой причине много не выигрывал и не проигрывал. За исключением недавнего случая. Сумма им была проиграна значительная, но не чересчур. Порядка пятисот рублей. Павел Павлович высказал мнение, что это были все его деньги на тот момент, а то с чего бы господин Ясень перестал здесь появляться.