– Я вас оставлю на короткое время. Вы уж не скучайте.

И вышел обратно, не забыв повернуть ключ, торчавший в замке с той стороны.

Ну коли предложено не скучать, так мы этого делать и не станем. Смотреть здесь особо нечего, но сама эта скудость обстановки наводит на размышления. Двери, не ту, через которую меня ввели, не ту, что напротив, я даже трогать не стала. Первую заперли, и я это слышала, вторая если и не заперта, то ведет куда-то, куда мне смысла нет залезать. Я подошла к столу. Оказалось, что это и не стол вовсе, а нечто вроде постамента. И накрыт он не скатертью, а белой простыней. С большим пятном крови в середине. Кровь свежая и явно настоящая. А вот что она не человеческая, а какого-то животного, я даже сомневаться не стала.

Ну ясно же, что все это специально для меня приготовлено. Канделябр специально притащили откуда-то, а не стали зажигать светильники на стенах. Поставили его так, чтобы он обязательно привлек внимание к этому месту. Ну и кровь специально налили. Предположим, что тут все-таки лежал кто-то, истекающий кровью. А после его убрали. Уж, наверное, пятно было бы размазано. А тут словно полито нарочно. Очень им хочется меня напугать. Чтобы была посговорчивее. А раз такие меры предприняты, то и я их немало напугала. Понять бы чем.

И как себя вести? Кем они меня представляют: глупой барышней? Вряд ли, считай они так, не стали бы стараться, поступили бы попроще. Значит, изображать дурочку не стоит? Так какую роль выбрать? Умной, но взбалмошной девицы? Которая очень многое знает и еще о большем догадывается. Но плохо держит при себе свои знания и догадки. Нужно заинтересовать моих похитителей, сообщать что-нибудь по крохам, неспешно. Всякий раз сказав что-то, давать повод думать, что могу сказать и более важное.

Дверь распахнулась, но не та дверь, через которую я вошла, а другая. От этой неожиданности я невольно вздрогнула, что не осталось незамеченным открывшим дверь все тем же моим знакомцем, что впервые появился на телеграфе. Он хмыкнул и распахнул дверь шире.

– Входите! – то ли пригласил, то ли приказал он мне.

Я вошла, уже догадываясь, что увижу за порогом. Еще сделав первый шаг к дверям, я почувствовала сильный запах горящего масла и решила, что сейчас увижу зал, вполне сходный с теми декорациями, что приготовили для меня накануне представители тайных братств.

В самом деле, отличий оказалось не слишком много. Дверь располагалась не в центре торцевой стены, а с краю стены боковой. Драпировка была не из черного, а из темно-синего бархата. В дальнем конце на постаменте в три ступени стояло массивное кресло, укрытое небрежно наброшенным бархатным покрывалом. Аккурат над ним на стене вычурный герб, в центре которого изображен черный крест с алой розой в его перекрестии. Факелов горело шесть из восьми, и потолок над ними был изрядно закопчен, но не годами коптился, а скорее зажигались эти факелы раз двадцать или того меньше. Если происходило это раз в неделю – выходило, что впервые их зажгли месяцев пять назад. Но могло быть и иначе, да и я могла все оценить неверно. Да и неважно это. Сейчас неважно. Куда важнее, что тут не было рыцарских доспехов, зато на стенах в изобилии развешано оружие. По большей части шпаги и кинжалы. Из разных стран и из разных времен, видимо, собирали их с миру по нитке, не особо вдумываясь, уместны они здесь или нет. Но это тоже неважно. Главное, что здесь есть подходящие для меня клинки.

Мой конвоир встал подле двери и замер, прислонившись к косяку. Кажется, эта дверь была здесь единственной. Тогда как же он прошел сюда? Нет, в дальнем углу была еще одна, но прикрытая портьерой. Та дверь не замедлила распахнуться, и в залу вошел еще один мужчина. Тоже лет тридцати с небольшим, волосы светло-русые, лицо украшено бородкой и усами. Двигается также прямо, с военной выправкой, как и первый. Одет в военного покроя френч, галифе и сапоги.

Он подошел ко мне вплотную, резко остановившись в полушаге. Кажется, ожидал, что я подамся назад, но я с места не сдвинулась. Глянул в лицо. Вот такой же цепкий и пронизывающий взгляд у господина Фролова! Мне захотелось заерзать под этим взглядом, но я заставила себя улыбнуться. Постаралась, чтобы улыбка вышла застенчивой, может быть, дружелюбной, лишь бы не кислой. И сама заглянула в его лицо. И в который раз увидела то, что мне пришлось по душе. На крыльях носа остались следы белого порошка! Да и глаза показались состоящими из одних провалов невероятно, даже при здешнем полумраке, расширившихся зрачков.

– Как здесь романтично! – воскликнула я так громко, что мой визави невольно чуть вздрогнул от неожиданности. – Ну отчего вы, господа, в цивильных костюмах, а не в бархатных накидках с капюшонами?

– Да оттого, что мы не в балагане, сударыня, – жестко ответил стоящий рядом со мной, делая, впрочем, пару шагов назад.

– Разве? Готовились-готовились, а теперь говорите, что представления не будет. Даже обидно, право слово, господа!

– С чего вы взяли, что мы готовили какое-то представление?

– Разве нет? Впрочем, можете говорить, что вам угодно.

– Я ж говорил, что сообразительна сверх всякой меры, – хохотнул от дверей мой конвоир.

– Говорил, Сережа, говорил. Я тебе и сразу поверил, а теперь и сам имел возможность убедиться.

– Да не такая я и сообразительная, – сказала я, делая несколько шагов полукругом и как бы осматриваясь. – Далеко не все могу себе вообразить.

– Что же вам непонятно? Зачем все это?

– Что вы. Это как раз понятно. Мне вот что непонятно, господа офицеры. Вы столько разных экспроприаций провели, во многих самолично участвовали. Вот это все затеяли, – обвела я залу рукой. – Так сколько денег перепало от вас господам революционерам? Треть или того меньше?

– Максим, пристрелю-ка я ее сразу, – очень серьезно предложил названный Сергеем.

– Да как можно? – возмутилась я. – А поговорить? Столько возни со мной, и не задать ни единого вопроса?

Тут они оба рассмеялись. Как легко переключаются с раздражения на смех! И какими разными способны выглядеть на протяжении нескольких мгновений. Ведь по-настоящему страшными мне казались, но вот засмеялись, и стали казаться довольно милыми и безобидными людьми. Особенно второй, с бородкой. Не догадывайся я, кто он таков, так при случайной встрече с удовольствием бы поддержала с ним любой разговор и уверена, что та беседа оставила бы у меня приятные впечатления.

– Извольте, поговорим, – сказал Максим. – Как мне показалось, вы вполне готовы к разговору. Или станете требовать и от нас ответов в обмен на ваши ответы?

– Не стану. Но вы бы предложили мне присесть, а то как-то неловко посреди комнаты беседовать.

– Увы, мадмуазель, здесь только одно кресло, и его никак невозможно предоставить даме.

– Хорошо, тогда садитесь вы. Так будет еще романтичнее. Вы на троне, как повелитель тайного братства, я перед вами. Вся трепещущая в предвкушении своей страшной участи.

Максим хохотнул, но прошел к своему «трону» и сел. Даже принял подобающий случаю вид. Мне же было важным просто развести этих двоих как можно дальше друг от друга.

– Фу, душно тут у вас, – сказала я и расстегнула свое пальто. – Извольте спрашивать.

– Первый вопрос будет вполне романтическим, сударыня, – пообещал глава фальшивого тайного братства. – Вы развалили нам такое потрясающее дело!

– Действительно, – согласилась я, – так приятно, когда люди сами несут вам деньги. Достаточно их к этому чуть подтолкнуть.

– Вы правы! Так зачем вам это понадобилось?

– А зачем было убивать господина Пискарева? Впрочем, до него мне дела нет, он перед вами оказался виноват. По причине чрезмерной сообразительности. Он сам схожие фокусы любил устраивать, вот и ваши легко разоблачил. Но тут в убийстве обвинили моего доброго знакомого, а это мне очень не понравилось. Больше всего не понравилось, что вы так старались сделать это преступление назидательным для других, но ничего не предприняли, когда все сложилось иначе, когда это не удалось. Пошли бы до конца, убедили всех, что это ваше наказание провинившемуся, моего знакомого никто бы не стал обвинять, и я бы ни во что не вмешивалась. Не сумели ничего толкового придумать? Или возможностей недостало?