– Я ненадолго. Только повидаться. Ведь она – моя лучшая подруга. Мы несколько месяцев не виделись. Я уже завтра снова вылетаю на службу.

– Я разговаривал с женой, – снова заговорил Август Старфайер, смотревший на врача, как на Бога. – Сегодня ей гораздо лучше, и она думает, что визит леди Мейгри благотворно на нее подействует. Она постарается не утомляться. Роды ожидаются сегодня ночью.

Последнюю фразу он вполголоса произнес для Мейгри.

– Я бы не говорил так уверенно, – скрипуче заметил услышавший его слова доктор.

– Неужели со всем этим современным оборудованием, – Мейгри обвела рукой многочисленные экраны, отражавшие показатели состояния больного, – вы не можете определить...

– Леди Мейгри, – перебил доктор, – мы способны перемещаться быстрее скорости света. Мы в состоянии уничтожать себе подобных искусно и эффективно. Но дети появляются на свет, когда они к этому готовы. Мать-Природа занимается своим делом уже много тысячелетий, и я убежден: чем меньше мы вмешиваемся в ее дела, тем лучше будет для всех.

– Семели должна находиться в больнице, – отрезала Мейгри.

– Миледи, когда вы восемь лет отучитесь в медицинской школе, закончите интернатуру и пройдете практику, тогда я стану прислушиваться к вашему мнению. Можете ее навестить, – великодушно добавил доктор, чтобы, очевидно, продемонстрировать таким образом свою власть, – но не больше пятнадцати минут.

– Так рек Господь, – шепнула Мейгри наследному принцу, ответившему нервным хихиканьем.

Мейгри забыла о неприятной привычке Августа хихикать, когда он возбужден или взволнован. Раньше она считала это забавным; они с Семели немилосердно высмеивали его по этому поводу, когда еще учились в академии. Сегодня же этот визгливый смешок ее раздражал. Она оставила его с доктором обсуждать дыхательные упражнения и тихо вошла в палату к Семели.

В голове у нее сразу же мелькнуло, что нет нужды переводить Семели в больницу, потому что больницу доставили сюда. У пилота на звездном корабле меньше приборов! Все настолько изменилось, что она не сразу сообразила, куда попала, и почувствовала себя не в своей тарелке. В комнате сильно пахло дезинфицирующими веществами, и от этого запаха веяло таким холодом, что его не могли согреть даже ароматы от многочисленных цветов из оранжереи. На мгновение Мейгри пожалела, что пришла.

Темноволосая взлохмаченная голова Семели, смотревшей из окна с красивыми занавесками, повернулась к двери.

– Мейгри! – воскликнул такой знакомый голос.

И тут же спальня подруги вернулась для Мейгри в прежнее состояние. Она больше не замечала приборов, она видела обтянутые узорчатой тканью кресла и диваны, столики с фарфоровыми статуэтками в кружевных юбочках, застывшими во времени, безмолвно танцующими менуэт. Гобелены с вышитыми вручную романтическими картинами переливались разноцветьем на стенах, а полированные деревянные полы покрывали ковры ручной работы.

Почувствовав себя как дома, чего ей уже очень давно не приходилось испытывать, Мейгри прошла через просторную комнату к больничной кровати, на которой лежала ее подруга в окружении машин и под присмотром сиделки.

– Можете идти, – произнесла Ее королевское высочество, отсылая сиделку, как фрейлину.

Сиделка колебалась. Но Ее королевское высочество была настроена решительно, и сиделка пошла на компромисс: она переместилась на диван в противоположном конце комнаты и отвернулась к экрану.

– Она не так уж плоха, – с улыбкой сказала Семели. – Она приносит мне все слухи из больницы. Ты не поверить, когда узнаешь, что мужчина и женщина способны вытворять и в платяном шкафу!

Мейгри не отвечала. В глубине души ее настолько поразил вид подруги, что ей было трудно говорить. Трепетная красота Семели делала ее одной из самых желанных женщин галактики. А сейчас она лежала в кровати, напоминающей проглотившее ее механическое чудовище, такая маленькая и хрупкая. Безупречно белая кожа Семели, прославленная поэтами, была теперь серой и прозрачной. Ее роскошные черные волосы свалялись и спутались, утратили блеск.

– Ага, по твоему лицу вижу, что ты собираешься меня ругать. – Семели ухватила подругу за руку нарочито умоляющие жестом. – Не сердись, что я не велела тебе сообщать. От тебя, дорогая, зависела судьба галактики. Что я по сравнению с этим?

Карие глаза Семели были такими же теплыми и живыми, как обычно, в их глубине светилось веселье.

Немного успокоившись, Мейгри устроилась поудобней на краю кровати.

– Кто ты? Всего лишь Ваше королевское высочество, принцесса вышеупомянутой галактики, которая вот-вот произведет на свет наследника престола. И я никогда не прощу, что ты не сообщила мне о своем нездоровье, – сказала Мейгри, шутливо шлепнув по руке, искрившейся изысканными драгоценными камнями.

– Не будь ко мне жестокой, Мейгри, – со смехом сказала Семели. – Ты вот такая высокая, стройная, разодетая пойдешь сейчас на банкет с роскошным столом, будешь пить шампанское и танцевать, в то время как я, такая толстая и раздувшаяся, буду валяться на этой чертовой кровати и ничего не делать...

– ... разве что рожать ребенка, – закончила за нее Мейгри, стараясь не замечать, какие у подруги бледные и тонкие руки.

– Только между нами, милочка: я бы лучше потанцевала.

– Врешь! – улыбнулась Мейгри.

– Может быть, – улыбнулась в ответ Семели. Счастливое выражение лица делало ее на вид более здоровой. – Ты сегодня прекрасно выглядишь, Мейгри. Синий – твой цвет. Он оттеняет твои волосы, отражается в глазах. Тебе надо все время носить синий цвет.

– Я лично распоряжусь, чтобы командир Саган снабдил меня для боя синим панцирем под цвет глаз, – пошутила Мейгри.

– Смейся, испорченная девчонка. Ты такая хорошенькая сегодня. Какие-то особые причины? Уж не собирается какой-нибудь свежеиспечённый генерал почтить банкет своим присутствием?

– Джон... то есть генерал Дикстер не приглашен. Банкет только для Стражей, чего ты не можешь не знать.

– Но это не значит, что он не может прийти потом, – нанесла укол Семели.

– Если хочешь знать, потом мы с ним встретимся. Хотим отметить его повышение.

– Ты так потрясающе выглядишь, что твой вид будет для бедолаги ударом. Наверное, он ни разу не видел тебя без мундира. То есть, может, и видел, – в глазах у нее мелькнул озорной огонек, – но в платье не видел, я хотела сказать.

– Семели! Как тебе не стыдно такое говорить! – вспыхнула Мейгри.

– Странно такое слышать от женщины, которая довела своими ругательствами до сердечных колик леди Раунсвэлл. Я уже слышала об этом. Она зажала бедного Августа в угол и повторила для него каждое слово чуть ли не по два раза. Почему ты не скажешь ему «да», Мейгри?

– Августу? Я бы ему сказала, но, по слухам, у него жена, злая как черт.

– Я имею в виду Джона Дикстера, а что до меня, то более примерную даму еще поискать. Он жаждет жениться на тебе.

– Он жаждет «лелеять и оберегать», – вздохнула Мейгри.

– Иногда это приятно, подружка. – Семели бросила насмешливый взгляд на портрет супруга, стоящий на столике, рядом с кроватью.

– Тебе, Семели, не мне. Он ненавидит космические полеты. Я без них жить не могу. Кто-то из нас должен пожертвовать своим счастьем ради другого, а в итоге мы останемся несчастными. Кроме того, я не могу ответить «да» на вопрос, который не был задан.

– Не верю! Он ни разу не делал тебе предложения?

– Нет. Кажется, в древности говорили: какой мужчина захочет поставить башмаки под кровать жены-воительницы?

– Насколько я слышала, Дерек Саган иногда снимает башмаки, – лукаво заметила Семели.

Мейгри вспыхнула и поднялась.

– Думаю, мне лучше уйти...

– Мейгри, ну не дури! Я четыре месяца валяюсь на этой кровати! Сплетни – мое единственное развлечение. Естественно, я слышала, как вы вдвоем оказались на планете, не нанесенной на карты...

– На моем космоплане барахлил компьютер. Мы целую ночь с ним возились, – промямлила Мейгри, покраснев еще больше.