На колокольне маленького городка Бизотон пробило только что 10 часов.

Ночь была бурная и мрачная; большие, черные облака, насыщенные электричеством, медленно плыли по нёбу; не было ни малейшего движения воздуха; духота была ужасающая. Иногда зеленоватый свет молний озарял небо ослепительным светом; тяжело грохотал гром, замирая эхом в горах, потом все снова погружалось во мрак и молчание. Улицы городка были пустынны; огни в домах погасли — жители готовились уже отойти ко сну.

С последним ударом часов одинокий человек, уже несколько минут стоявший у стены одного из домов, находящихся на окраине города, медленно приблизился к двери дома или, скорее, к хижине, так как это была жалкая ахуна, построенная из бамбука.

Человек этот некоторое время стоял, прислонив ухо к двери, внимательно прислушиваясь. В хижине все было тихо. Тогда он несколько раз ударил в дверь палкой, которая была у него в руках.

Внутри послышался легкий шум и сиплый женский голос сердито спросил:

— Кто это ходит в такую ужасную ночь?

— Тот, для кого мрака не существует!

— Что же ты ищешь так поздно?

— Я хочу сравнить свой кинбуа [4] с твоим,

— Кто же дал тебе этот кинбуа?

— Двое — Конго Пеле и папа.

Наступило молчание. Наконец, дверь медленно приоткрылась на петлях и тот же голос прошептал незнакомцу: «Входи». Незнакомец вошел, Дверь сейчас же затворилась за ним.

В хижине царила полная темнота. Но женщина, разговаривавшая с незнакомцем, взяла его за руку и повела за собой. Шагов через десять она остановилась, заметив своему спутнику: «Осторожней, здесь первая ступень лестницы!».

Тот молча наклонился и начал спускаться вниз. Он насчитал 15 ступеней. Наконец, они остановились перед дверью. Женщина постучала в нее и последняя отворилась. Переступив порог, незнакомец бросил вокруг себя испытывающий взгляд.

Они находились в небольшой комнате со сводами. Стены были сверху донизу увешаны искусно сплетенными циновками местного производства; пол был усыпан песком. С потолка спускалась железная лампа, дававшая достаточно света. В середине комнаты стоял стол, а в окружении нескольких стульев.

На стульях сидели четверо: двое мужчин и две женщины, которые курили, пили водку и ром. Два стула были не заняты: очевидно, прибывших ждали. Когда они сели, им налили два стакана водки.

Эти шестеро негров и негритянок с подозрительными физиономиями, за исключением незнакомца, который был никто иной как Марселен, любимый слуга Дювошеля, принадлежали к жителям городка Бизотон. Все официально причисляли себя к рабочим, а на самом деле принадлежали к секте Воду.

В углу комнаты, опутанный веревками и с заткнутым ртом, лежал ребенок с тонкими и умными чертами лица. Это была Клерсина, дочь Клары, которую ее тетка Жанна Пеле похитила в то утро, с какой целью — мы вскоре узнаем это,

Бедный ребенок, с искаженными чертами лица, с неестественно расширенными от ужаса глазами, бросал вокруг себя растерянные взгляды, испуская глухие стоны.

Никто из присутствующих, казалось, не обращал никакого внимания на него.

— Доброго здоровья, Марселен, — сказал Герье Франсуа, чокаясь с юношей. — Что скажешь нового?

— Да, ничего особенного, — ответил тот, выпивая свой стакан. — Колеты, кажется, отказались от всякого преследования.

— Тем лучше, — сказал Жульен Николя, гигант звероподобного вида, — Ведь все равно, они ничего не достигнут.

— Да, — смеясь ответил Герье. — Они поняли, наконец, что им не под силу бороться.

— Самые непримиримые враги черных — это цветные люди, — наставительно проговорил Марселен.

— Хорошо сказано, сынок! — со смехом вскричала Бейя Преспер. — Цветные люди — вот уж именно где ни рыба, ни мясо!

— Если им позволить, то они возобновили бы рабство! — заметил Жульен Николя.

— А ты слышал, что говорят о Кларе? — спросила Жанна Пеле.

— Да, она жаловалась на тебя Шовелену.

— Ну и что же он ответил ей, сынок?

— Он сказал, что она — дура, что все знают, как ты любила ее дочь, что ты даже ворожила, чтобы найти ее ребенка.

— Ха-ха-ха! — засмеялась Жанна Пеле.

Снова пробили часы на колокольне.

— Довольно, — проговорил, вставая, Герье Франсуа, — теперь — за дело! Помни, — прибавил он, обращаясь к Марселену, — что Конго Пеле и я — мы твои поручители и отвечаем за тебя папе и маме Воду!

— Знаю!

— Есть еще время тебе отказаться от твоего намерения, если ты чувствуешь ужас; испытания, которым тебя подвергнут, слишком сильны, — предупреждаю тебя!

— Я выполню их!

— Это твое последнее слово?

— Да!

— Тогда в путь! — и, обращаясь к Жанне Пеле, добавил, — ты иди вперед, вместе с Жульеном Николя, Нереиной и Бейей. Да не забудь о маленькой! Ее нельзя здесь долго оставлять; кто знает, что может случиться?

Жульен Николя молча взвалил себе на плечи девочку. Затем четверо бандитов вышли. Герье и Марселен остались одни.

Когда шум их шагов смолк, Герье обратился к Марселену.

— Слушай, — проговорил он почти на ухо, — Воду все знают! Нас предупредили, что ты хочешь войти в наше общество, чтобы сразу изменить нам; говорят, что на самом деле ты предан своему господину… Ты дважды спас мне жизнь, Марселен. Я хочу расквитаться с тобой, будь же откровенен! Скажи, правда ли все это?

Юноша невольно почувствовал дрожь, но лицо его по-прежнему осталось бесстрастным, голос не дрогнул, когда, не опуская своих глаз под испытывающим взором бандита, он просто отвечал;

— Нет!

— Довольно! У нас есть много средств освободиться от изменника. Я исполнил свой долг: ты предупрежден! Помни, что я ничего не должен тебе!

— Но если вы так мало питаете ко мне доверия, то зачем же принимаете меня?

— Кто знает, может быть, испытание, которому мы тебя подвергнем, послужит тебе хорошим уроком. Твою руку!

— Вот она!

В то же мгновение лампа упала на стол и потухла. В комнате воцарилась полная тишина.

— Пойдем! — сказал Герье, увлекая Марселена за собой.

Юноша безмолвно повиновался.

Пройдя несколько шагов, он почувствовал веяние горячего влажного воздуха; в то же время молния осветила мрак. Они оказались в поле.