— Рекс никогда в жизни ни о чем не беспокоился, — воскликнул Филипп. И ничего не боялся. Он был в распрекрасном настроении, уезжая от меня в понедельник. Он ведь только что приехал в отпуск.

— Отношения между вами были близкими?

— Очень. Мы потеряли родителей совсем детьми. Говорю вам, Рекс был беспечным парнем, и его одно лишь интересовало‑как приятно провести время.

— Мог ли он себе такое позволить на солдатское жалование?

— Вы же знаете, все как‑то устраиваются. Солдату не надо платить за жилье и думать о хлебе насущном.

— Верно, конечно. Ну а во время отпуска?

Лицо Филиппа смягчилось.

— Можно считать, что я играл роль доброй феи. Я был единственным, к кому он мог всегда обратиться за помощью.

— Вы давали брату деньги и во время нынешнего отпуска?

Филипп пожал плечами.

— Совсем немного. Несколько фунтов.

Инспектор кашлянул и поиграл трубкой, тактично намекая, что ему не хотелось бы задавать уточняющих вопросов.

— Если быть точным, тридцать фунтов, — добавил Филипп. — Пятифунтовыми банкнотами.

— Спасибо. — После небольшой паузы Гайд спокойно продолжил: — Хозяйка отеля сообщила, что ваш брат прибыл сюда в понедельник в четыре часа дня. Номер он заказал накануне по телефону, а приехал во взятом напрокат "моррисе".

Филипп покачал головой, явно недоумевая.

— Но почему, черт возьми, он скрыл от меня правду? Он сказал, что в три пятнадцать отправляется поездом в Дублин с вокзала Сент–Панкрас. Я сам посадил его в такси и слышал, как он попросил шофера отвезти его на вокзал. Что заставило его изменить решение и отправиться в Мейденхед?

Гайд казался слегка смущенным.

— Боюсь, что он не менял своего решения, оно было принято заранее.

— Да–да, конечно. Вы уже сказали: он заранее заказал номер и все прочее. Другими словами, он мне врал… Но все равно концы с концами не сходятся.

— Не говорил ли он, зачем ему понадобилось в Дублин? — спросил инспектор.

— Говорил. Его друг из той же части погиб в катастрофе на улице Гамбурга. Вы знаете: Рекс служил там в Рейнской армии.

— Мы узнали об этом из его документов.

— Как раз перед тем, как погиб тот солдат — его звали Шон Рейнольдс, он передал Рексу бумажник и просил вручить его жене, живущей в Дублине. Он даже показал мне его! Там была фотография Рейнольдса с женой.

— Скажите, сэр, вы многих знаете из армейских друзей брата?

— Некоторых знаю. Но не Рейнольдса и не его жену. Она, видимо, любительница музыки. На фото, которое мне показывал Рекс, она играет на аккордеоне, а муж стоит сзади и смотрит через плечо. Погодите! — Филипп оборвал рассказ, с любопытством взглянув на инспектора. — Зачем я вам это рассказываю, когда вы наверняка нашли снимок в вещах Рекса!

Воцарилось неловкое молчание.

— Вы его не нашли, инспектор?

— Боюсь, нет, сэр. Там был бумажник вашего брата с его паспортом, билетом и деньгами, которые вы ему одолжили. Но никакого другого бумажника и никаких фотографий.

Филипп выглядел озадаченным. Снова повисла неловкая пауза. Инспектор встал, подошел к окну и бросил взгляд на аккуратный зеленый луг, протянувшийся по оба берега реки. Потом повернулся и сказал:

— Мистер Хольт, все самоубийства загадочны, ведь единственный, кто обычно располагает фактами, — это сам покойный. Но этот случай ещё более загадочен, чем другие. Портрет, который вы нарисовали, — а я ни на миг не усомнюсь в его точности, — портрет беззаботного молодого человека отменного здоровья, без финансовых или любых иных проблем… И наверняка он бы не покончил с собой из‑за неудачной любовной истории, не так ли?

Филипп улыбнулся.

— Вы не видели портрета Рекса в витрине моей студии? Машинистки делают крюк, чтобы пройти мимо и поглазеть на него. Он был фантастически красивым чертом. Стоило ему поманить девицу пальцем, и она бросалась к нему в объятия. Но если женщины имели виды на Рекса, то он их всерьез не воспринимал.

Гайд кивнул головой, и Филипп продолжил:

— Это было одной из причин, почему он любил армейскую жизнь. Он говорил, что в армии чувствует себя свободней, не сидит на одном месте, там никто ничем его не связывает. Он не захотел заняться вместе со мной фотобизнесом — говорил, что достаточно заняться постоянной работой и "они заполучат вас". Другими словами, заставят жениться.

— А вы сами женаты, мистер Хольт?

— Я… я был женат.

Инспектор заметил, что Филипп слегка замялся, прежде чем ответить, и тактично ждал разъяснений.

— Я женился на своей секретарше, — стал объяснять Филипп. — И уже через пару лет столкнулась с серьезными финансовыми проблемами, надо мной нависла угроза потерять и жену, и студию, и пришлось выложить немалый куш, чтобы снова обрести свободу. Рекс тогда сказал, что это должно послужить мне хорошим уроком.

— И теперь ваша студия вновь процветает?

— Если вы судите по роскошной машине, то "лянча" мне нужна в основном для того, чтобы производить впечатление на клиентов. Я все ещё по уши в долгах и только–только начинаю из них выбираться.

— Понимаю. Благодарю за откровенность, мистер Хольт. А теперь вернемся к вашему брату. У него было какое‑нибудь хобби, какой‑то интерес в жизни?

Прежде чем ответить, Филипп не спеша погасил окурок.

— Думаю, что ответом на ваш вопрос может служить строчка из припева:"вино, женщины и песня".

— Можете вы остановиться на этом подробнее?

— Попробую. Он не был пьяницей, но любил выпить, причем вину предпочитал пиво. Его лучший друг — самый феноменальный любитель пива, которого я когда‑либо встречал, — капрал Энди Вильсон… Главным в жизни Рекса, безусловно, были женщины. Что же насчет песен, то они с Энди всегда проводили изрядную часть отпуска в музыкальном магазинчике на улице Тоттенхэм–роад, слушая песни из хит–парада.

Инспектор достал потрепанный блокнот и что‑то быстро черкнул в нем, не пытаясь скрыть от Филиппа содержание.

— Говорите, капрал Энди Вильсон? Из той же части?

— Да. Сейчас он тоже в отпуске. Они вместе окончили Гарвич.

— А музыкальный магазин на Тоттенхэм–роад — вы случайно не знаете, как он называется?

— Знаю — "Модный уголок". Его хозяин — забавный парень по имени Лютер Харрис.

Гайд, продолжая писать, бросил, не поднимая головы:

— Поп–музыка, женщины, пиво — все это как‑то не вяжется с любовью к поэзии.

Филипп казался удивленным.

— К поэзии?

— Именно, сэр. Как я понимаю, ваш брат увлекался стихами?

— Кто вам такое сказал? Рекс никогда в жизни не прочел ни единой стихотворной строки, по крайней мере после того, как в школе отказались от мысли его заставить.

Гайд повернулся к нему с внезапным интересом.

— Вы в этом уверены, мистер Хольт?

— Абсолютно уверен.

— Вы же знаете, многие стесняются признаваться в таких вещах. Тем более–солдаты.

— Вполне допускаю. Но что касается Рекса, то, уверяю вас, поэтов он не жаловал.

Гайд, как ни странно, одобрительно кивал головой, будто слова Хольта подтверждали выстроенную им версию. Он отошел от окна и поднял с дивана потертый портфель. Открыл его ключом, достал оттуда книгу и без слов передал её Филиппу.

— "Сонеты и стихотворения", — прочитал вслух Филипп. — Автор — Хилари Беллок. Не хотите ли вы сказать, что книга принадлежала Рексу?

— Вы когда‑нибудь видели её, сэр?

— Никогда. Где вы её взяли?

— По–видимому, ваш брат последние несколько дней посвятил изучению этой книги.

— Откуда вы знаете? — довольно резко бросил Филипп. — О, конечно же, вы наводили справки у постояльцев…

— Опрашивали не только гостей, но и управляющего, официантов, миссис Кэртис…

— Кто такая миссис Кэртис?

— Хозяйка отеля. — Инспектор Гайд взглянул на часы. — Собственно, я обещал побеседовать с ней как раз в это время. Она занятая женщина и, естественно, очень расстроена тем, что произошло. Поэтому я стараюсь приноровиться к её расписанию. Надеюсь, вы извините меня, мистер Хольт? Видимо, мы сможем встретиться в вашей студии?