— Прошу вас, не уходите из‑за меня, — торопливо сказал Гайд — Я зашел всего на минутку и лишь для того, чтобы вернуть вам книгу, мистер Хольт.

Он вынул поэтический томик из потрепанного портфеля и положил на стол, заваленный счетами, негативами и фотоснимками.

— В лаборатории его проверили и не обнаружили ничего примечательного. Теперь, когда дело официально закрыто, мы обязаны вернуть вам книгу.

— Вы тоже считаете дело закрытым, инспектор? — резко спросил Филипп. Власти, разумеется, могли назвать это самоубийством — надо же что‑то сказать в конце концов, — но у меня такой уверенности нет. А что вы сами думаете о причине смерти моего брата?

Гайд понимал, что все напряженно ждут его ответа. В глазах прелестной девицы угадывался интерес, смешанный с сост раданием; от Филиппа Хольта исходил прямой вызов; а капрал Вильсон — крупный, нескладный, смахивавший на обезьяну, у которого на голове под редкими светлыми волосами выступили предательские капельки пота — капрал Вильсон явно чего‑то побаивался.

Гайд решил, что время откровений ещё не пришло. Устремив пристальный безучастный взгляд на Энди Вильсона, он обратился к Филиппу:

— А что вы, мистер Хольт, об этом думаете?

— Вам чертовски хорошо известно мое мнение, инспектор. Рекс не пускал себе пулю в лоб, какая‑то свинья сделала это за него!

— Если вы располагаете уликами, подтверждающими ваше мнение, мистер Хольт…

— Разумеется, никаких улик у меня нет, инспектор, иначе я бы тут же отправился к вам. И тем не менее я настаиваю на своем: никто не заставит меня поверить, что он не был убит!

Энди Вильсон прочистил горло и старательно сглотнул слюну, смахивая на начинающего актера, собирающего всю волю в кулак перед первым выходом на сцену.

— Филипп хочет сказать, инспектор, что Рекс был свой парень, гуляка, любил пожить. Парни вроде него не стреляются, — голос капрала постепенно набирал силу. Обращаясь к Рут, он уже отважился ухмыльнуться: — А каков он был с девицами! Правда, Рут? Не испытывал никаких проблем…

— Ради Бога, Энди! — зло оборвал его Филипп.

Взгляд Гайда вновь скользнул по всем троим и остановился на фотографе. Его раздражение было очевидным.

"— Чем же оно вызвано? — подумал Гайд. — Конечно, не одной вульгарностью Вильсона. Но чем?"

Взяв портфель, инспектор нарушил молчание:

— Боюсь, мне пора идти, мистер Хольт. — Подойдя к открытой двери, он обернулся, словно некая идея неожиданно пришла ему в голову. Пристально глядя на Энди Вильсона, он спросил: — Вы абсолютно уверены, что никогда не встречались в армии с Шоном Рейнольдсом? Я знаю, что уже спрашивал вас об этом…

— Не встречался, инспектор, — Энди Вильсон, казалось, успокоился. — Я считаю, этот тип — Шон Рейнольдс — просто миф.

Гайд задумчиво кивнул.

— Боюсь, что вы правы. Все наши запросы о нем ничего не дают. Абсолютно никто не подтверждает рассказ о несчастном случае в Гамбурге и жене, играющей на аккордеоне.

— Бог ты мой! — сердито воскликнул Филипп. — Я своими глазами видел фотографию. Здесь, в этом кабинете! Вы, что же, считаете, что я выдумал всю эту историю? Вот на этом месте Рекс вынул бумажник и показал фотографию женщины, с аккордеоном и её мужа, улыбающегося из‑за её плеча. И зачем, черт побери, я стал бы такое выдумывать?

Гайд упрямо покачал головой.

— Сожалею, сэр, но мы не нашли в вещах вашего брата ни бумажника, ни фотографии. Более того, армейское командование ничего не знает ни о Шоне Рейнольдсе, ни о несчастном случае в Гамбурге. Мы должны с этим считаться.

— Похоже, что вы уже готовы чертовски легко согласиться с таким решением, инспектор. На наведение справок о моем алиби вы потратили гораздо больше времени. Видимо, вы полагаете, что это я, возвращаясь из Марлоу, прокрался в "Королевский сокол" и убил своего брата? Не забывайте, какую кучу денег я получу в наследство!

— О, Господи, Филипп! — не удержалась расстроенная Рут. — Вам не следует так говорить!

По непроницаемому лицу инспектора ничего прочесть было нельзя.

— Мне нужно идти, сэр, — сказал он спокойно. — Всего хорошего, мисс Сандерс. Рад был познакомиться с вами. Всего хорошего, джентльмены.

Рут проводила инспектора вниз до двери, а Энди Вильсон извлек из кармана мундира огромный носовой платок и вытер пот со лба.

— Фу!.. Никогда не любил полицейских, и этот — не исключение.

— В чем дело, Энди? Совесть заговорила? — весело поинтересовался Филипп, направляясь в темную комнату за фотографиями.

— Можешь считать как хочешь, — громко отозвался Энди, — но я не люблю людей, сующих нос в мои дела, вот и все.

Рут услышала это замечание, поднимаясь по лестнице.

— А ты не думаешь, что другие тоже имеют право на личную жизнь, Энди? — едко заметила она, возвращаясь за свой стол.

— Извини, моя прелесть, но я не знал, что ты такая чувствительная.

Рут поджала губы и сделал вид, что занята делами. А ког да Филипп вернулся в комнату, сдержанно добавила:

— Ты учти на будущее, Энди, что у нас с Рексом ничего серьезного не было, ты же знаешь, да и все прошло давным–давно.

Энди был слишком простодушен, чтобы понять, что замечание это на самом деле адресовалось не ему. Он ухмыльнулся Филиппу, погладил по плечу Рут и, держа в руках свою сумку, заковылял по лестнице, бормоча под нос, что ему до смерти захотелось выпить пивка.

* * *

Вышло однако так, что в перерыве между двумя кружками пива он едва избежал смерти. Два часа спустя полиция подобрала его тело, распростертое на тротуаре на полпути между двумя пивными. В него кто‑то всадил три пули. Стреляли, очевидно, из машины на ходу. Свидетели честно признали, что они думали, как бы укрыться от пуль, а не о том, чтобы запомнить марку машины и находившихся в ней людей.

Инспектор первым сообщил новость Филиппу и Рут. Та осторожно поинтересовалась:

— Он не умер?

— Нет, мисс Сандерс, но находится в критическом состоянии и пролежит в больнице довольно долго.

— Ох, какой ужас! Мне так стыдно…

— Это не ваша вина, Рут, — спокойно заметил Филипп. — Не вы же в него стреляли.

— Мой язык хуже пистолета. Я так резко разговаривала с ним и теперь сожалею об этом. Это все оттого, что Энди всегда гладил меня против шерсти, даже когда в доброе старое время бывал здесь с Рексом. Я считала, что он дурно влияет на Рекса и…

— Мистер Хольт, — прервал её инспектор, — вы можете вспомнить, когда Вильсон ушел отсюда?

— Да. Буквально через несколько минут после вас.

— Так. Теперь могу я узнать, оба вы весь день оставались в студии?

— Думаю, да… Нет, погодите минутку, я выходил на полчаса, просто подышать воздухом. В этой темной комнате слишком долго не просидишь. Я прошелся по улице до моста и обратно. Рут выходила отправить письма и доставить пачку контрольных отпечатков в палату общин. — Инспектор поднял бровь, и Филипп пояснил: — Когда членам парламента требуется эффектный портрет, они приходят сюда.

— Понимаю.

Инспектор вынул изо рта трубку и начал её набивать. Филипп ждал, что на него обрушится лавина вопросов о точном времени каждого сделанного им шага — так было с его алиби в ночь убийства Рекса, — но они не последовали. Казалось, Гайд не проявляет особого интереса к случившемуся, и потому его очередной вопрос оказался полной неожиданностью.

— Мистер Хольт, сегодня утром я вернул вам книгу стихов. Не могу ли я ещё раз взглянуть на нее?

— Конечно, — Филипп стал перебирать на столе кучу снимков и писем, нахмурился, выдвинул ящики — вновь без результатно, потом обратился за помощью к Рут. Та ответила ему дру жеской улыбкой и энергично приступила к поискам, заметив при этом Гайду:

— У меня самый неаккуратный начальник на свете. Клянусь, он когда‑нибудь сунет не на место брюки и явится на работу без них.

— Ничего страшного, моя квартира неподалеку отсюда, — проворчал, оправдываясь, Филипп и продолжил поиски.

— Вы живете в этом доме, не так ли, сэр? — спросил Гайд.