— Глупости! — резко отозвалась миссис Кэрью. — Ведь соглашаетесь вы, чтобы вам помогала женщина, которая живет внизу. Мальчик сказал, что вы берете у нее деньги.

— Да, но это не подаяние, — упорствовала женщина, все еще дрожа от волнения. — Миссис Долак — моя подруга. Она знает, я так же охотно оказала бы ей добрую услугу… я не раз оказывала ей такие же услуги в прошлом. Помощь друзей — это не подаяние. Они беспокоятся о нас и это… и в этом разница. Мы не всегда жили так, как живем теперь; и оттого нам еще тяжелее… все это… Спасибо, но мы не можем взять… ваши деньги.

Миссис Кэрью недовольно нахмурилась. Прошедший час принес ей разочарование, огорчение, душевные муки. Она никогда не отличалась терпением, а теперь была совершенно измотана и вдобавок рассержена.

— Хорошо, как хотите, — холодно проронила она, но затем, чувствуя какое-то смутное раздражение, добавила: — Но почему вы не пойдете к владельцу этого дома и не настоите на том, чтобы он обеспечил вам приличные условия, пока вы живете здесь? Вне всякого сомнения, вы имеете право на что-то еще, помимо разбитых окон, заткнутых тряпками и газетами! А эта лестница, по которой я поднималась, просто опасна!

Миссис Мерфи вздохнула с обреченным видом. Ее маленькая фигурка согнулась в прежней позе полной безысходности.

— Мы пытались что-то сделать, но так ничего и не вышло. Мы никогда никого не видели — кроме агента, разумеется; а он говорит, что владелец берет с нас слишком низкую плату, чтобы еще тратить деньги на ремонт.

— Глупости! — отрывисто отозвалась миссис Кэрью со всей резкостью нервной, возбужденной женщины, которая наконец нашла выход своему раздражению. — Это безобразие! Более того, я думаю, что это прямое нарушение закона… эта лестница, во всяком случае. Я буду считать своей святой обязанностью позаботиться о том, чтобы он принял ваши условия. Как зовут агента и кто владелец этого восхитительного здания?

— Фамилию владельца я не знаю, мэм; но агент — мистер Додж.

— Додж! — Миссис Кэрью резко обернулась со странным выражением лица. — Вы хотите сказать… Генри Додж?

— Да, мэм. Кажется его имя — Генри.

Кровь бросилась в лицо миссис Кэрью, а затем отхлынула, оставив его еще более бледным, чем прежде.

— Хорошо, я… я позабочусь об этом, — сдавленным голосом пробормотала она, отворачиваясь. — Пойдем, Поллианна, нам пора.

У кровати Поллианна в слезах прощалась с Джейми.

— Но я приду снова. Я приду очень скоро, — бодро пообещала она уже с порога, торопливо уходя следом за миссис Кэрью.

Пока они пробирались опасным путем вниз по трем длинным лестничным пролетам и через тараторящую и жестикулирующую толпу мужчин, женщин и детей, окруживших сердитого Перкинса и лимузин, Поллианна молчала. Но, едва дождавшись, когда недовольный шофер захлопнул за ними дверцу, умоляюще воскликнула:

— Дорогая миссис Кэрью, пожалуйста, пожалуйста, скажите, что это Джейми! Ах, для него было бы так хорошо оказаться вашим Джейми.

— Но он не Джейми!

— Вы уверены?

Последовала пауза, затем миссис Кэрью закрыла лицо руками.

— Нет, не уверена… и в этом вся трагедия, — простонала она. — Я думаю, что это не он; я почти уверена, что это не он. Но, конечно, есть какая-то вероятность… и это меня убивает.

— Но тогда… не могли бы вы просто думать , что он Джейми, — уговаривала Поллианна, — и играть в то, что это он? Тогда вы могли бы взять его к себе и…

Но миссис Кэрью гневно обернулась к ней:

— Взять этого мальчика в мой дом, когда он не Джейми? Никогда, Поллианна! Я не смогла бы это сделать.

— Но если вы не можете помочь вашему Джейми, то вы, мне кажется, могли бы радоваться тому, что есть кто-то вроде него, кому вы можете помочь, — взволнованно убеждала Поллианна. — Если бы ваш Джейми был как этот Джейми, совсем бедный и больной, разве вы не хотели бы, чтобы кто-то взял его, утешил и…

— Перестань… перестань, Поллианна, — стонала миссис Кэрью, качая головой из стороны в сторону в приступе отчаяния. — Когда я думаю, что, может быть, где-то наш Джейми как этот… — Лишь сдавленное рыдание завершило фразу.

— Именно об этом я и говорю… именно об этом! — возбужденно подхватила Поллианна. — Разве вы не понимаете? Если это ваш Джейми, вы, разумеется, будете рады, что взяли его; если же он не ваш, то, взяв его, вы ничем не повредите вашему Джейми, и в то же время сделаете этого Джейми таким счастливым… таким счастливым! И потом, если бы вы нашли настоящего Джейми, вы ничего не потеряли бы, а сделали бы счастливыми двух мальчиков вместо одного и…

Но миссис Кэрью опять перебила ее:

— Перестань, Поллианна, перестань! Я хочу подумать… я хочу подумать.

Со слезами на глазах Поллианна откинулась на спинку сиденья. Очевидным усилием воли она заставила себя молчать целую минуту. Затем, как будто слова били ключом, у нее вырвалось:

— Но какой это ужасный дом! Хотела бы я, чтобы тот, кому он принадлежит, пожил бы в нем сам… и тогда я посмотрела бы, чему он там смог бы радоваться!

Миссис Кэрью неожиданно выпрямилась. Ее лицо странно изменилось. Чуть ли не с мольбой она протянула руки к Поллианне.

— Не говори! — воскликнула она. — Может быть… она не знала, Поллианна, может быть, она не знала. Я уверена, она не знала… что ей принадлежит такой дом. Но теперь все будет улажено… это будет улажено.

— Она? Этот дом принадлежит женщине, и вы ее знаете? И агента тоже знаете?

— Да. — Миссис Кэрью закусила губу. — Я знаю ее и знаю агента.

— Ах, как я рада! — вздохнула Поллианна. — Значит, все теперь будет хорошо.

— Ну конечно, будет… лучше, — подтвердила миссис Кэрью, подчеркивая последнее слово, когда лимузин остановился перед ее собственной дверью.

Казалось, миссис Кэрью знает, о чем говорит. И, возможно, она действительно знала — даже лучше, чем ей хотелось признаться Поллианне. В тот же вечер, прежде чем она легла спать, из-под ее руки вышло письмо, адресованное некоему Генри Доджу и призывающее его на срочное совещание по вопросу об определенных переделках и ремонте, которые должны быть безотлагательно произведены в принадлежащих ей жилых домах. Более того, там было несколько язвительных фраз, в которых упоминались «заткнутые тряпками окна» и «шаткие лестницы», что заставило этого самого Генри Доджа злобно нахмуриться и пробормотать сквозь зубы какое-то ругательство, хотя в то же время лицо его заметно побледнело от чего-то, очень похожего на страх.

Позаботившись о том, чтобы ремонт и необходимые усовершенствования в принадлежащих ей домах были надлежащим образом и эффективно осуществлены, миссис Кэрью сказала себе, что выполнила свой дог и дело закрыто. Она забудет о нем. Мальчик не Джейми, он не может быть Джейми. Этот невежественный, хилый калека — сын ее покойной сестры? Такое невозможно! Она просто выбросит все это из головы.

Именно здесь, однако, миссис Кэрью наткнулась на неуничтожимое и непреодолимое препятствие: выбросить все это из головы не удавалось. Всегда перед ее глазами стояла одна и та же картина — голая маленькая комната и мальчик с печальным лицом. Всегда в ее ушах звучал один и тот же мучительный вопрос:

«Что, если это все-таки Джейми?» И вдобавок рядом всегда была Поллианна, и хотя миссис Кэрью могла добиться (и добилась) того, что просьбы и вопросы не звучали из уст девочки, не было никакой возможности скрыться от мольбы и упрека, отражавшихся в ее глазах. Еще дважды в безысходном отчаянии миссис Кэрью ходила к мальчику, каждый раз говоря себе, что всего лишь еще один визит необходим, чтобы окончательно убедиться: мальчик не тот, которого она ищет. Но хотя в его присутствии она твердила себе, что убедилась в том, в чем хотела убедиться, стоило ей уйти, как прежние вопросы возвращались снова и снова. Наконец, в еще большем отчаянии она написала сестре я рассказала ей всю эту историю.