— Ты такая сладкая, — выдохнул он. — Слаще, чем я тебя помню, слаще, чем во сне.

Клер уперлась ладонями ему в грудь и толкнула, опрокидывая на спину, забралась сверху, подняла рубашку, обнажая его тело для поцелуев.

К моменту, когда ее губы достигли его шеи, рубашка была снята, и Клер с жадностью поглощала уникальную красоту его дермаглифов. Они переливались красками страсти — индиго, бургунди и золотой осени. Клер водила пальцем по замысловатым завиткам, затем наклонилась и языком заскользила по живописным узорам — она мечтала об этом с того самого момента, как увидела его во сне в лунном свете сидящим на траве у озера.

Дермаглифы стремились вниз. Клер отлично это помнила и, не желая пропустить ни единого завитка, расстегнула пуговицу на брюках, затем молнию. Андреас сквозь зубы шумно втянул воздух, когда она начала покусывать нежную гладкую кожу внизу живота, коснулась губами головки члена, двигаясь дальше. Андреас зашипел.

Она дошла до основания, восхищаясь его мужской силой, и только потом вобрала его головку, дразня покусыванием и игрой языка. Ей нравилась нежно-шелковистая кожа и солоноватый вкус, не хотелось форсировать события, хотелось продлить удовольствие — продлить ночь, украденную у судьбы, о которой она так долго мечтала.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я хотела прийти к тебе во сне. — От возбуждения голос Клер прозвучал глухо и хрипло. — Днями, даже неделями я только об этом и думала… хотела найти тебя. Вновь познать это счастье с тобой. Для меня существовал только один мужчина, Андре, — ты. Так было всегда.

Андреас заворчал, беззастенчиво выражая собственнический инстинкт. Он жестко запустил руку ей в волосы, она чувствовала его решительную твердость, наклоняясь и вбирая член полностью. Он выгнулся, с шипением шумно выдохнул:

— Боже. Можно сойти с ума. Клер, если ты не остановишься, я…

Она не останавливалась. Она не могла им удовлетвориться, даже когда он сильно содрогнулся и вскрикнул, испытав оргазм. Она продолжала ласкать его языком и горлом, с наслаждением поглощая все, что он мог ей дать.

Наконец-то освободить любовь, которая полнила ее и не знала выхода десятилетия.

Это была любовь. Клер в этом не сомневалась, когда Андреас отстранил ее и закрыл рот страстным, требовательным поцелуем, когда вошел в нее, наполняя собой.

Любовь заставляла Клер выкрикивать его имя, взлетая на новый пик сладостного наслаждения, за которым последовало продолжение страстной игры.

Подлая сука бесстыдно испытывала его терпение.

Вильгельм Рот сжал кулак и ударил им в мутное окно бостонского склада, который ему было приказано в срочном порядке передислоцировать из Бостона на новое место. Боль рябью пробежала по нервам, когда он отнял руку с окровавленными костяшками от разбитого стекла. Он знал, Клер почувствует эту боль так же остро, как он сейчас чувствует ее измену.

Ее сладкий экстаз разъедающей кислотой тек по его венам.

Наслаждение, которое Клер получала от секса с Андреасом Райхеном, возбуждало в нем желание убить обоих.

Не просто убить, а заставить умирать мучительно.

Он был крайне удивлен, когда вечером почувствовал присутствие Клер: она каким-то образом попала в Бостон. Затем ощущение ослабло, но он точно знал, что она где-то в Новой Англии, и, очевидно, вместе Райхеном.

Броситься на их поиски немедленно ему мешало задание Драгоша. Драгош, обязав его приехать в Бостон, четко расставил акценты и приоритеты, и он не собирался разочаровывать босса. У него еще будет шанс рассчитаться с Клер и ее окаянным любовником. Рот был уверен: очень скоро он заставит их испытать настоящую боль.

И сполна насладится их страданиями.

Драгош намекнул, что Райхен связан с Орденом, этот факт его не удивил, но заставил задуматься. Нечто подобное он ожидал от Райхена — несмотря на высокомерие и нежелание считаться с авторитетами, тот с упорством идиота демонстрировал справедливость и честность.

Райхен следовал кодексу чести уже тогда, когда вился вокруг Клер, хотя Рот к тому времени принял решение, что Клер будет принадлежать только ему. И не важно, что у него уже была Подруга по Крови. Они с Ильзой не подходили друг другу, он совершил опрометчивый поступок, поддался страсти и практически сразу же об этом пожалел. Вскоре он от нее избавился, и Клер послужила отличным предлогом.

Вернее, это Андреас Райхен дал ему повод незадолго до того, как встретил красавицу Клер Самуэльс.

Рот часто задавал себе вопрос: осознавал ли Райхен, какую ненависть у него вызвал, проявив заботу о никчемной Ильзе на приеме в Темной Гавани? Пустяк — всего лишь предложил Ильзе куртку, когда Рот отправил ее плакать на балкон под дождь за то, что она позволила себе возразить ему в присутствии его друзей и сослуживцев. Таким образом он хотел ее наказать, но тут подвернулся Райхен, он увидел Ильзу на балконе — одну, замерзшую, в слезах. Невероятно, но этот высокомерный хлыщ уговорил ее надеть куртку и велел своему водителю отвезти Ильзу домой без его, Рота, разрешения.

Даже при воспоминании об этом незначительном эпизоде Рота охватывали раздражение и злость.

Тогда он просто в бешенство пришел и при первой же возможности поставил Райхена на место. Удобный случай не заставил себя долго ждать: Клер приехала в Гамбург и тут же приковала к себе внимание всех представителей Рода в округе, включая Райхена. Рот наблюдал, выжидал и в нужный момент нанес ответный удар: помог бедняжке Клер залечить сердечную травму, которую нанес ей этот хлыщ. Сделать ее своей парой было так же легко и просто, как покрыть глазурью восхитительный торт.

Да, ему пришлось убить Ильзу, чтобы расчистить путь. Это было всего лишь маленькое неудобство, но оно несравнимо с тем удовлетворением, которое он получил, отняв у Райхена любимую женщину.

То, что Райхен через год объявился в Берлине, его крайне удивило. Но он, видно, усвоил горький урок и держался подальше от Гамбурга и Клер. И все было отлично до прошлого лета, пока шлюха Райхена не сунула нос в его дела.

Рот не собирался тратить бесценное время на Райхена и отправил в его берлинскую Темную Гавань короткое, но четкое послание. Хотя оно оказалось не до конца завершенным: Райхен остался в живых.

На этот раз он сумеет поставить точку.

Их встреча станет для сукина сына смертельной. И будет совсем хорошо, если Клер разделит с ним его участь.

Картины жестокой расправы возникли перед главами Рота, но удовольствие от их созерцания прервал звонок мобильного. Он достал из кармана телефон:

— Да, сир.

— Надеюсь, операция идет по плану, — сказал Драгош. Его тон предполагал только утвердительный ответ.

— Все идет как и планировалось, сир. Каждая деталь под моим личным контролем.

Драгош заворчал:

— Продолжай в том же духе. Я здесь практически завершил приготовления. Скоро перед нами встанут новые задачи.

— Отлично, сир, — отчеканил Рот. — Я буду ждать ваших указаний.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Утром, оставив в пустом доме Андреаса, охваченного маниакальной убежденностью, будто за каждым углом на улице таится опасность, Клер взяла имевшиеся у них в наличии евро и отправилась в город поменять деньги и купить еду для себя и одежду для них обоих. Райхен пытался удержать ее, уверяя, что лучше все сделать вечером, — с ним она будет в безопасности, — но она урезонила его одним взглядом.

Он успел забыть, насколько она независимая женщина, и отчасти порадовался, что десятилетия с Ротом не подавили ее свободолюбивый дух.

И все же он беспокоился за нее.

Он знал: пока светит солнце, для нее не представляют опасности ни Рот, ни Драгош, ни любой иной представитель Рода — они пережидают день в надежном укрытии. Но в голове засела мысль: он не сумел защитить свою семью, так, по крайней мере, должен защитить Клер — не отпускать ее от себя. Она слишком дорога ему, слишком уязвима в мире, полном скрытой опасности. Она то сокровище, которое нужно сохранить любой ценой.