Оба фильма в свое время произвели сенсацию Комбинированные съемки не применялись. И во всех этих эпизодах участвовал Пурш. Легендарный тигр был не только самым ручным, но и самым умным из всех своих сородичей. И потому стал звездой в мире цирка и кино. Не каждому актеру выпадает такая слава. О карьере этого полосатого артиста и пойдет речь в этой книге.

Морозной ночью 6 декабря 1952 года в Рижском зоопарке у пары бенгальских тигров — Юны и Бенго — появился один-единственный тигренок, крошечный, слепой, полосатый. Он весил всего килограмм, и, глядя на него, невозможно было представить, что это будущий грозный бенгальский хищник, одним своим рыком наводящий ужас на джунгли.

Тигрица через несколько дней после родов заболела и не смогла кормить малыша. Поэтому тигренка отдали на воспитание в семью работников зоопарка Буциниекс. Их дочь Ольга Николаевна стала ухаживать за приемышем.

Воспитывать крошку тигренка, которому всего неделя от роду, — дело хлопотное. Но усилия не пропали даром. Вскоре малыш открыл большие синие глаза. И с каждым новым днем взгляд его становился все осмысленнее.

Тигренок быстро запомнил свою приемную маму и, когда та входила в комнату, приветствовал ласковым фырканьем: «Пурш-пурш». Это приветствие так понравилось Ольге, что она решила называть звереныша не Акбаром, как было записано в документах, а Пуршем и довольно быстро приучила его к новой кличке.

Когда Пуршу исполнился месяц, он уже бегал по комнатам, смешно переваливаясь с боку на бок, все обнюхивал, всем интересовался и периодически получал шлепки, если пытался набезобразничать. Нельзя стаскивать скатерть со стола! Нельзя рвать и грызть вещи, кроме тех, которые специально для этого дают! А главное; — нельзя кусаться и царапаться! Общаясь с людьми, когти нужно держать втянутыми — первое правило, усвоенное маленьким Пуршем.

В квартире Буциниекс жили шпиц Парсла и дворняга Кранцис. К тигренку они относились с нежностью, словно к собственному щенку. По утрам Пурш вылезал из ящика в прихожей, где он спал с первого дня переселения из зоопарка в квартиру, и шел на кухню за своим завтраком. По дороге его встречали Парсла и Кранцис и облизывали — совершали туалет, как говорила Ольга Николаевна. Тигренок с удовольствием подставлял мордочку, ушки и только после этого направлялся к миске пить молоко. Позже ему стали давать молочные кашки, мясной бульон с овощами и рыбьим жиром, а впоследствии и кусочки сырого мяса.

Рос Пурш покладистым и ласковым. Когда ему исполнилось три месяца, он перестал умещаться в своем ящичке, и пришлось разрешить ему спать на диване в комнате. Это тигренку очень понравилось, и теперь он блаженствовал, развалившись на мягком диване и положив голову на подушку, которую сшили специально для него. Стоило войти в комнату Ольге Николаевне, он произносил свое «пурш-пурш» и немного отодвигался, словно приглашая приемную маму посидеть рядышком. Она садилась и принималась гладить шелковистую тигриную шубку, почесывать любимцу шею… Пурш старался лизнуть ласкающую руку, закрывал от удовольствия глаза и засыпал.

Больше всего Пурш любил гулять с Ольгой Николаевной по территории зоопарка. Гуляли они либо рано утром, когда зоопарк был еще закрыт для публики, либо поздно, вечером, когда уходили последние посетители. Предосторожности ради Ольга Николаевна надевала на тигренка ошейник и водила его на поводке. Пурш так к этому привык, что стал сам приносить хозяйке ошейник, будто просил скорее отвести его на прогулку.

Зоопарк располагался в сосновом бору возле большого озера. Тигренку так нравились прогулки, что при команде «Домой!» он ложился на землю, и сдвинуть его с места не было никакой возможности. Ольга Николаевна решила его перехитрить. Как-то она заметила в парке огромный муравейник и, когда пришло время возвращаться, подвела к нему Пурша и скомандовала:

— Домой!

Тот немедленно шлепнулся на землю рядом с муравейником.

— Ну и лежи, а мы с Парслой пойдем, — сказала Ольга Николаевна и ушла.

Через пару минут она услышала, как тигренок с жалобным мяуканьем бежит следом — муравьи допекли! С тех пор при слове «Домой!» Пурш послушно следовал за хозяйкой.

В отличие от большинства кошачьих, тигры не боятся воды. Пурша купали часто, и он очень любил эту процедуру. Настолько, что, бывало, залезал в пустой таз и начинал топать лапами и мяукать — требовал купания.

В квартире, где он жил, было, конечно, много интересных вещей. А вот зеркальное трюмо Пурша поначалу не заинтересовало. Но однажды он лежал на диване, и в эту минуту в комнату зашла хозяйка. Тигренок вскочил, чтобы подбежать к ней, приласкаться, и тут случайно увидел в зеркале… вторую хозяйку! Одна — на пороге, а другая — в углу, и обе совершенно одинаковые, обе смотрят на него и улыбаются. Растерявшись, Пурш переводил взгляд с одной на другую: какая же из них настоящая? Слез с дивана, сделал несколько осторожных шагов к зеркалу и вздрогнул — там, в углу, стоял еще один тигренок! Стоял и смотрел на него в упор. Пурш прижал уши, зарычал, забил хвостом и попятился. И тот, в углу, попятился тоже. Ага, боится! Осмелев, Пурш кинулся на врага, но тот бросился навстречу. Удар! Пурш отскочил назад, Ольга Николаевна схватила его за шею и оттащила в сторону.

— Пуршик, миленький, успокойся, ну что ты, — бормотала она, вытирая ему ватой разбитый о стекло нос, а тигренок рычал и рвался к трюмо. Успокоив Пурша, Ольга Николаевна подвела его к зеркалу вплотную и сказала: — Смотри! Это я, а это ты. Ну, дурачок, понял?

Озадаченный тигренок посмотрелся в зеркало и, немного помедлив, лизнул свое отражение. Другой тигренок лизнул Пурша в ответ. Так они помирились. Позже Пурш заметил, что отражение ничем не пахнет, никаких звуков не издаст, и перестал обращать на него внимание.

Пурш подолгу играл с Кранцисом и Парслой — гонял вместе с ними по комнате мячи, деревянные кегли и просто палки, бегал, прыгал, боролся. Больше всего он любил играть в прятки. Притаившись где-нибудь за диваном, он сжимался в клубок, замирал, а потом внезапно выскакивал и прыгал на Парслу. Шпиц падал, Пурш обхватывал его лапами, и они вместе катались по полу. Кранцис прыгал на Пурша сзади, тигренок отпускал Парслу и бросался на дворнягу, отпрыгивал и нападал снова… Смотреть на их веселую возню можно было часами, и нередко Ольга Николаевна и сама включалась в игру.

Ел Пурш в той же комнате, что и хозяева, и обычно в то же самое время. Однажды он заметил, что Ольга Николаевна ест ложкой. Пурш подбежал к столу и тоже схватил ложку. Вернувшись, подержал ее над миской и уронил.

— Что, Пуршик? — расхохоталась Ольга Николаевна. — Неудобно есть ложкой?

Тигренок посмотрел на нее с таким недоумением, словно хотел спросить: «А тебе-то она зачем? Лакать гораздо удобнее!»

Ел Пурш почти все, что ела хозяйка: суп, каши, яйца, котлеты. К мясу особого пристрастия не проявлял, а вообще из мясных блюд предпочитал копченую колбасу и ел ее даже с хлебом — как бутерброд.

В семье Буциниекс Пурш получил прекрасное воспитание. Его ни разу не наказали несправедливо. Когда однажды он разбил вазу (как всякий котенок, он любил в отсутствие хозяйки забраться на стол) и Ольга Николаевна принялась строго его отчитывать, Пурш спрыгнул со стола, бросился к ней, обхватил лапами, стал ласкаться, норовя лизнуть в лицо, и жалобно мурлыкал свое «пурш-пурш», словно извиняясь.

Он навсегда запомнил, что человек — это друг. У хозяев бывали гости, и Пурш был знаком со всеми.

Конечно, хищник не может стать ручным полностью. Инстинкты его не пропадают, а лишь приглушаются. И степень прирученности зависит от того, как и с какого возраста его воспитывают. С первых же дней Пурш видел в человеке существо, которое кормит, ласкает его, заботится о нем, играет с ним. Скорее всего, он считал, что люди — это какие-то его сородичи. Да-да! Именно так воспринимают часто звери своих приемных родителей. Джордж Адамсон так писал о своей львице Эльсе: «Я уверен, что мы для нее своего рода львы, которым можно доверять и которых не надо опасаться».