Я неотрывно смотрела на карту мира, прикреплённую к белой кирпичной стене, и пыталась очертить границы Соединённых Штатов. Хоть мои географические познания ограничивались расположением экватора, а в астрономии я ничего, кроме большой и малой медведицы, не знала, — это не мешало мне представлять два мира. Первый мир, пожалуй, самый недосягаемый, поэтому самый желанный — США. Нью-Йорк, Сан-Франциско, Чикаго, Лас Вегас… Если и существовал рай, то именно с такими названиями. А Нью-Йорк, пожалуй, центр всего мироздания: моды, музыки кино, фондовых магнатов и финансовых уникумов. Вот это жизнь, вот это мир!

Второй мир — жестокая и несправедливая реальность, в которой я одна из множества скучных и унылых людей. Вынуждена сидеть в закрытом помещении на синем стуле, намертво прибитым к полу, и дожидаться встречи с братом. Что за дикость! На дворе 2018 год, а в комнате свиданий до сих пор не установили кондиционеры и не вставили пластиковые окна! Убогие деревянные оконные рамы трескаются каждую секунду, заставляя то и дело обращать на них внимания. Дикость, в которой вынужден существовать мой брат.

Бедный Шейн!

Мне хватило десяти минут, чтобы оказаться на грани отчаяния от убогой обстановки и грозных взглядов полицейских, а бедный Шейн уже месяц заперт за решёткой, как самый опасный преступник. Но он же не преступник! Просто ему не повезло: связался с плохой компанией и погряз в наркотиках. Разве тюрьма — выход? Шейну требовалась помощь специалистов и реабилитационный курс, но не звериная клетка!

— Шейн Стаффорд!

От громкого голоса я тут же вскочила с места, позабыв о металлическом стуле и его резких углах. Почувствовала, как на моих чёрных колготках проступила зацепка и яркой стрелой устремилась вниз. Я бы обязательно не сдержалась в выражениях, прокляла бы это место и мужчину в фуражке, который с усмешкой наблюдал за моим конфузом, если бы не увидела Шейна.

Бедный Шейн, чьи руки сцеплены за спиной железными оковами, а одежда не первой свежести подчеркнула истощённое тело и сгорбленные плечи. Я помнила эти джинсы и футболку, — это те вещи, в которых его затолкали в полицейский автомобиль прямиком с вечеринки. Целый месяц прошёл, а ему не дали новый комплект одежды, не привели в человеческий вид! Дикость!

— Боже, Шейн, что эти уроды с тобой сделали! — не сдержалась в выражениях, наблюдая, как брата с силой усадили на противоположный от меня стул, — Осторожнее!

— У вас час, — напомнил полицейский и отошёл к двери, не спуская со своего «подопечного» пристального взгляда, — Время пошло!

Мне было нельзя обойти стол, отделяющий нас, и обнять брата, я могла только протягивать к нему руки и сжимать пальцами воздух. Что за несправедливый мир!

— Как ты? — тихонько спросила, глазами пожирая каждую чёрточку лица родного человека. Раны после той злосчастной вечеринки казались свежими, будто каждый день кто-то старательно не давал царапинам затянуться. Да уж, я задала самый глупый во вселенной вопрос. Ему хреново, а я, чёрт возьми, никак не могла облегчить его страдания.

— Мне так херово, Ник…

Я пообещала себе, что не заплачу, ни при каких обстоятельствах люди, засадившие моего брата, не увидят моих слёз. Но, только услышав голос брата, почувствовала, как глаза нещадно закололи.

— Я умудрился простыть. Тело так и знобит.

— Это не простуда, а ломка.

— Да похуй, как это называется! — Шейн попытался удобнее устроиться на стуле, однако принять максимально комфортную позу оказалось невозможно, — Объясни мне, почему я здесь до сих пор торчу? Грёбанный месяц, Ник! Родители случаем про меня не забыли?

— Всё не так просто, ты же понимаешь…

— Ещё как понимаю! Твой любовник…

— Бывший любовник, — внесла поправку и мысленно приготовилась к болезненной правде:

— … Он повесил на меня статью сбыта наркотиков и изнасилование! У него даже доказательств нет, понимаешь? Мы с лёгкостью можем выиграть дело, если мне нанять адвоката!

— Ты прав…

— Так если я прав, какого хуя государственный старикан каждую неделю посещает меня и настаивает на чистосердечном признании?! Я не виноват!

— Ты не виноват, — согласилась и, в отличие от брата, старалась говорить как можно тише, — Но у Гарри есть деньги и связи, а у нас ничего.

— Ублюдок Гарри… Если бы я знал, что буду мучиться за решёткой, то точно бы не осторожничал с его малышкой!

— Замолчи! — шикнув на брата, оглянулась на полицейских, — Ты ещё не понял? Каждое лишнее слово может быть использовано против тебя!

Шейн пропустил мои слова мимо ушей:

— Ты разговаривала с родителями?

Меня хватило на жалкий кивок.

— Ну и как дела у отца? Надеюсь, финансовые проблемы разрешились, и пачка баксов спешит мне на помощь?

В его потухших глазах каким-то непостижимом образом промелькнули смешинки, но увидев мой подавленный вид, брат корпусом поддался вперёд:

— Что сказал отец, Ник?

«Пусть этот паршивец сам выбирается из собственного дерьма! Ты хоть представляешь, какие проблемы мне он принёс? Не один банк, узнав о долгах моего сына, не согласился выдать кредит! Даже ты, Никки, ни на что не годишься! Давно надо было выдать тебя за одного из своих бизнес-партнёров, а сейчас хрен кто тебя замуж возьмёт! Вся в свою мамашу, витаешь в облаках и ищешь кошелёк побольше, однако всё! Что можно было выжать из кармана папочки, выжали! Дальше, детки, сами!»

— Он обанкротился, Шейн.

— Нет… — пробормотал брат, дикими от ужаса глазами смотря на меня, — Нет!

— Пожалуйста, тише!

— Да срать я хотел на этих гоблинов! Ник, я ж умру! Я умру за решёткой! А если меня осудят за изнасилование? Ты хоть знаешь, как в тюрьмах относятся к насильникам? Я умру!

Всё-таки настойчивые слёзы прорвались сквозь все мои барьеры и градом потекли по щекам. Невыносимо смотреть на таково вот безумного и испуганного Шейна, когда помнишь его с вечной улыбкой и задором в шоколадных глазах.

— Обещаю, я что-нибудь придумаю…

— А что думать-то? Найди папашу и пусть он оплатит моё освобождение!

Я не ослышалась?

— До суда остался месяц, Ник! Кто, кроме тебя мне поможет?

— Ты хочешь, чтобы я трахалась за деньги? Господи, Шейн, ты обезумел!

— Ник, никто мне не поможет, понимаешь?

— Стаффорд!

Брат не обратил на грозный голос полицейского никакого внимания. Он упал коленями на пол и с мольбой посмотрел на меня:

— У меня никого нет, кроме тебя! Вытащи меня, отсюда!

— Стаффорд, быстро сел!

— Не трогайте Шейна! — закричала я, нарушая запреты, и подбежала к брату, наконец-таки крепко сжимая его тело в объятьях, — Я спасу тебя, слышишь? Я сделаю всё, чтобы ты вновь был счастлив!

Холод забрался под кожу и не обделил морозом ни одну кость моего тела. Знобило так, будто я вышло в минусовую температуру на улицу и, окружённая высокими сугробами, избавила себя от всей одежды.

Меня лихорадило несмотря на горячую воду в ванной, в которую забралась с головой. Сколько прошло времени? Час? Дрожь продолжала сотрясать тело, словно я не регулировала градус воды, давая понять одно — дело не в пасмурной погоде за окном. Причина озноба скрывалась внутри меня — в мыслях. Как не старалась контролировать голос в голове, он продолжал напоминать о нелюбви родителей, проблемах брата и о безразличии «светского мира» к моей персоне. Ещё совсем недавно, около полугода назад, я с лёгкостью раскрутила отца на квартиру в элитном районе Лондона, была завсегдатай лучших вечеринок города и не знала нужды в ком-либо. Да зачем мне кто-то нужен был? У меня были деньги — источник всего и вся. С наличием денег забывались семейные разногласия, отсутствие настоящей дружбы и проблемы в личной жизни. Хотя с последним у меня никогда проблем не было, конечно же, до сегодняшнего дня. Как только я свернула с элитной дорожки на путь «экономии», все друзья и верные воздыхатели предпочли смотреть в след, но не следовать за мной.