— Блядь! — прошипел, когда мелодия звонка вновь слилась с нашими стонами и вырвала из атмосферы подступающего безумия. Отыскал виновника среди запутавшихся простыней и зло уставился на мигающий экран. Крейг. Чёртов Крейг.

— Прости, это важный звонок, — пробормотал в пухлые губы и не с первой попытки оторвался от насупившейся прелестницы. Очень надеялся, что разговор действительно требовал должного внимания, иначе прокляну следопыта Крейга на пожизненное «не встал». Прикрыл стояк одеялом и вышел на террасу, плотно закрывая за собой дверь:

— Да? — рявкнул в динамик. — Какого чёрта, Крейг? Если не отвечаю, значит, занят!

— Томас, извини, но дело срочное.

Уставился на палящее солнце, окружённое тёмными тучами, и приготовился к очередной херне. Этот мужик никогда просто так не звонил — факт, за который уважал отличного следователя.

— Шейн может отделаться одной статьёй, и то за сбыт наркотиков.

Что, блядь?

— Повтори! — процедил сквозь зубы, до боли в пальцах сжимая корпус мобильника. — Какая, нахуй, одна статья? Я тебе деньги заплатил, чтобы ты этого кретина до конца дней за решёткой держал!

Крейг — известный любитель крупных сумм, чем и воспользовался, узнав, в чьих руках оказалось дело Стаффорда. Однако сейчас, слушая взволнованный голос мужчины, лепечущего жалкие оправдания, ощутил приближение крупного фиаско. Что, чёрт возьми, пошло не так?

— Чарльз забрал заявление и сказал, что никаких претензий не имеет. Томас, что не так с твоим братом?

И мне очень хотелось узнать, что не так с этим кретином. Поморщился от резкой боли в области затылка и потёр шею ладонью, стараясь унять ноющие спазмы. Вот же безумец!

— Наш уговор в силе, Крейг. Шейн не должен быть на свободен лет так двадцать, понял? Повесь на него несколько своих нераскрытых дел, ты, чёрт дери, лучше меня знаешь, как это работает! Но не позволяй ему выходить на свободу!

— А что делать с Чарльзом?

— Я разберусь с ним! — пообещал и сбросил вызов, в раздражении ударив ладонью по деревянной колонне, примыкающей к террасе. Сомнений не было — у брата началось обострение: шлюх в арсенале подружки его мамаши стало мало, он зациклился на моей шлюхе. Ещё раз и ещё раз встретил кулак с ни в чём неповинной колонной и развернулся вокруг своей оси.

Ну, конечно, она не могла остаться в комнате и не поддаться одному из своих многочисленных пороков — подслушивать Никки любила и активно практиковала.

Встретился со стеклянным чёрным взглядом и громко чертыхнулся.

— Так это ты проплачиваешь Крейга? — в нескрываемом потрясении прошептала девушка и медленно двинулась в мою сторону. — Какого чёрта?

Следил за приближением черноволосой и не думал лукавить, разбавлять сгустившиеся краски:

— Шейн чуть не угробил моего брата. Пусть скажет спасибо, что вовсе не стёр его с лица земли.

— Ты говоришь о моём брате!

Глазом не моргнул на гневное шипение и отчеканил:

— Твой брат отморозок.

Для девушки это не было открытием, поэтому она не могла привести хоть один аргумент, заставивший меня поменять мнение. Могла лишь неодобрительно поджать губы и отвести взгляд в сторону, намеренно игнорируя мои попытки привлечь внимание. Отмахнулась от прикосновений и обхватила себя руками, прежде чем обречённо выдохнуть:

— Я знаю, что Шейн — нехороший человек, — призналась, заставляя меня почувствовать облегчение. Если бы она своей упорной натурой «отправилась» на поиски оправданий, я бы крупно разочаровался. Уж в ком, но в ней разочаровываться не хотел.

— Правильно поняла, мне можно не идти в суд? — кивнул, заслуживая горький смех. — Почему сразу не сказал, что Крейг — твоих рук дело?

— Не посчитал нужным, — не стал лукавить, осторожно касаясь напряжённого плеча девушки, с которого сползла шёлковая ткань халата, отчего нежная кожа покрылась мурашками. — И тебе бы это не понравилось.

Никки фыркнула, но позволила ладони обосноваться на плече:

— Ещё бы! Однако это уже значения не имеет, — неожиданно обратила на меня стеклянный взгляд и прищурилась. — Можно тебя кое о чём попросить?

Кивнул и насторожился, перебирая всевозможные варианты просьбы, и не один из них мне не нравился.

— Пусть всё будет по справедливости. Сколько предусмотрено законом моему брату, пусть столько и отсидит: ни больше, ни меньше.

Она, блядь, сейчас серьёзно?

Не сдержался — громко выругался и уставился на черноволосую, как мог бы смотреть на признанную дуру всех времён и всех галактик. Искренне не понимал, буровя взглядом оскорблённое лицо девушки: это глупость или безграничная, непонятно откуда возникшая сестринская любовь? Чтобы то ни было — очень глупо. Катастрофически глупо.

— Ты не понимаешь, Ник? — без былой нежности встряхнул черноволосую за хрупкие плечи. — Если Шейн окажется на свободе, то он первым же делом навестит тебя. И, нет, он не скажет, как сильно скучал. Он выбьет из тебя весь дух.

Она испугалась. Видел в широко распахнутых глазах промелькнувший страх, но не подумал спешить с дозой успокоительного: необходимо, чтобы до конца оценила масштабы надвигающегося пиздеца, а не возводила себе на голову кристально-чистый нимб.

— Томас… — неуверенно начала, цепляясь за сомнительную идею «справедливости», и я решился добить оглушительной новостью:

— Чарльз забрал заявление, и никаких претензий к твоему братцу не имеет.

— Как? — опешила девушка и покачнулась на ногах, заставляя поддержать её за локоть. — Зачем?

Если бы я знал ответ…

— Без понятия! — разозлился ещё больше от незнания и дурных кровных связей. — Может, тебя хочет вернуть своим милосердным порывом.

Неожиданно пришедшая на ум мысль искренне позабавила. Покосился на притихшую девушку и улыбнулся:

— Как оцениваешь добродушие Чарльза?

— Это дурость, Томас! — не сдержалась черноволосая и внезапно толкнула меня в грудь, будто я виновник творившегося хаоса. — Что не так с твоим братом? Почему он такой безумец?

Как остаться человеком с адекватным функционированием мозга, когда с детства наблюдаешь за любовными похождениями матери, живёшь среди элитных шлюх и каждый раз перед сном, ищешь ей оправдания? Да тут у любого крыша «поедет», благо меня Бог уберёг: полжизни не видел блудницу, будучи упечённый в детский дом, а после свалил подальше на родину отца.

— Я с ним поговорю, — заверил девушку, стараясь потушить огонёк беспокойства на дне чёрного взгляда. — Прямо сейчас!

Однако она не унималась:

— Он, правда, сумасшедший! Рассказывал мне, как заплатил большие деньги за эскортницу, которая в прошлом была сестрой Милосердия. Томас, она читала ему Библию!

Параллельно прислушивался к протяжным гудкам на другом конце телефона и зло покосился на разоткровенничавшуюся девушку:

— Чего же ты от него раньше не сбежала?

— Чарльз не требовал секса и хорошо платил!

Она меня добьёт сегодня, честное слово! Благо послышался характерный щелчок, после которого услышал до скрежета в сердце знакомый голос:

— Я ждал твоего звонка, брат.

Неожиданно произнесённое «брат» ввело в секундный ступор, после которого сжал пальцы в кулак. Чёртов лицемер!

— Ты зачем заявление забрал? — спросил в лоб, не видя смысла ходить вокруг да около. Он знал причину моего звонка. Он ждал моего звонка, чтобы оглушить скрипучим смехом:

— Человек должен уметь прощать, чтобы чувствовать себя счастливым.

— Быстрое прощение — самообман! — отрезал и покосился на черноволосую, которая подпирала спиной «покалеченную» мной ранее колонну. — Прекращай дурить, Чарльз! Стаффорд опасен для общества, и ты это прекрасно осознаёшь!

— Опасен для Никки, — поправил брат, и я вновь неосознанно бросил взгляд на девушку, в немом вопросе приподнявшую брови. — Ты же сейчас с ней? Конечно, она рядом.

— Сейчас не об этом!

— Почему же? Расскажи, как ты увёз Никки в дом своего любимого отца, в котором вырос. Это же не просто так, да? Навряд ли бы привёл в дом почитаемого папочки дешёвую шлюху.