Оскар Уайльд родился в Дублине, столице Ирландии, в 1854 году. Он писал прозу, драмы и славился своим остроумием. Всей своей жизнью и творчеством он доказывал, как важен тонкий стиль, и бросал вызов ограниченности чопорных викторианцев.

Двадцатилетний Уайльд покинул Ирландию и отправился в Англию, учиться в знаменитом Оксфордском университете. Там он блистал своими способностями и получил премию за поэму «Равенна». После окончания университета он отправился в Лондон, где скоро занял видное место в светских и литературных кругах.

Он сделался главой направления, которое отстаивало принцип «искусство для искусства». Он читал лекции в Англии и в Соединенных Штатах Америки. Уайльд очень скоро очаровал американцев, которые сначала встретили с предупреждением эксцентричного англичанина.

Дело в том, что когда Уайльд высадился в Нью-Йорке, у него потребовали, как это водится, таможенную декларацию. «Мне нечего объявлять в декларации, кроме моего гения», — был ответ.

В 1888 году, со сказки «Счастливый принц», началась у него пора большого литературного успеха. Единственный роман — «Портрет Дориана Грея» — принес Уайльду громкую славу.

Имели успех и пьесы: «Веер леди Уиндермир», «Идеальный муж», «Женщина, не стоящая внимания», — все они написаны в конце 90-х годов. Его сценический шедевр «Как важно быть серьезным» полон остроумных шуток и каламбуров, которые и поныне знает и цитирует каждый образованный англичанин.

В 1895 году Уайльд был на вершине славы. Три его пьесы одновременно шли в театрах Лондона. В том же году некто маркиз Квинсберри публично оскорбил Уайльда, тот через суд потребовал от него извинения за клевету. Суд этот повел за собой публичный скандал, Уайльд проиграл дело. Его приговорили к тюремному заключению сроком на два года.

О переживаниях в тюрьме он написал лучшую свою поэму — «Балладу Рединской тюрьмы». Выйдя на свободу, Уайльд вскоре покинул Англию. Здоровье его пошатнулось, дела были расстроены, тоска его мучила, и через три года он умер во Франции.

На портрете был изображен молодой человек.

В лондонской мастерской Бэзила Хэллоуорда стоял аромат роз. Легкий летний ветер колыхал деревья в саду. В двери проникал густой запах сирени. Бэзил был художник и любил окружать себя красотой.

Он работал над большой картиной и пригласил к себе своего друга, лорда Генри Уоттона. Лорд Генри и сам был большой любитель прекрасного, и сейчас он любовался чудным портретом, который Бэзил написал. На полотне во весь рост стоял молодой человек лет двадцати. Звали его Дориан Грей, и был он очень хорош собой. Лорд Генри был просто потрясен талантом своего друга. Художник разглядывал свою работу, и довольная улыбка освещала его суровое лицо.

— Это лучшее из того, что ты сделал, Бэзил, лучшее из всех твоих созданий! — воскликнул лорд Генри. — Пошли-ка ты свой портрет в Академию.

Художник смотрел на прелестного юношу на полотне, и улыбка постепенно сползала с его лица. Потом он закрыл глаза и прикрыл их руками как бы в глубокой задумчивости.

Несколько минут они оба молчали, потом Бэзил заговорил.

— Нет, никуда я, пожалуй, его не пошлю, — сказал он, нахмурился и покачал головой.

— Никуда не пошлешь? — спросил лорд Генри. — Помилуй! Но почему? Ну и странный народ вы, художники! Из кожи вон лезете ради известности, а стоит вам ее добиться, не цените ни во что. Такой портрет разом бы тебя прославил, — добавил он в надежде убедить друга.

«Это твой шедевр!»

— Я знаю, ты будешь смеяться надо мной, Гарри, но поверь, не могу. Уж слишком много я вложил в него самого себя.

— Ну, знаешь ли, Бэзил, — лорд Генри расхохотался и, подняв брови, посмотрел на него с подчеркнутым недоумением. — Я не нахожу тут ни малейшего сходства. У тебя лицо грубое, темные волосы, а этот юноша белокур и прекрасен. Не понимаю. Вот уж не думал я, что ты так тщеславен, Бэзил. Ей-богу же ты обольщаешься. Между тобой и Дорианом Греем нет ни малейшего сходства.

— Ты меня не понял, Гарри, — вздохнул его друг. — Разумеется, я нисколько на него не похож. Да и не хотел бы. В такой особенной физической красоте всегда есть что-то разрушительное. Лучше уж так сильно не отличаться от других.

— Бэзил, я что-то не понял. Как ты познакомился с Дорианом Греем? — спросил лорд Генри.

— Да очень просто. Я пошел как-то на прием к леди Брендон. Нам, бедным художникам, приходится, знаешь ли, время от времени мелькать на людях, чтобы доказать, что мы не дикари, — Бэзил улыбнулся. И продолжал. — Ну вот, не прошло и десяти минут, как я наткнулся на Дориана Грея. Забавно: едва леди Брендон успела нас познакомить, я уже считал его самым очаровательным человеком на свете. У меня было сразу какое-то странное чувство — я понял, что он непременно должен оказать влияние на мое искусство.

«Я не нахожу ни малейшего сходства!»

Бэзил уверял, что благодаря Дориану Грею он стал писать как никогда, что личность Дориана навела его на совершенно новый стиль в живописи. «И все-таки я предчувствую, что Дориан пострадает из-за своей красоты».

Лорда Генри удивило мрачное пророчество друга. Он зажегся желанием побольше узнать о таинственном юноше. Он решил познакомиться с Дорианом Греем. И хотя Бэзилу не хотелось их знакомить, желание лорда Генри осуществилось тотчас, пока он еще не покинул мастерской. Лакей Бэзила возвестил: «К вам мистер Дориан Грей, сэр!».

«К вам мистер Дориан Грей, сэр!»

Художник вдруг серьезно посмотрел на лорда Генри. «Дориан Грей очень дорог мне, Гарри, — сказал он. — Не старайся испортить его или на него повлиять. Твое влияние может быть только вредным».

Лорд Генри ответил на это лишь тонкой усмешкой.

Дворецкий ввел Дориана в студию. Молодой человек сразу присел к пианино и принялся листать сонату Моцарта. Лорда Генри поразили его черты. Со своими голубыми глазами и золотыми волосами он был дивно хорош собой. Но, пожалуй, главное в нем было выражение чистоты и невинности.

Бэзил заметил впечатление лорда Генри. Он слишком давно и хорошо знал своего друга, чтобы радоваться.

— Одолжите мне эти ноты, Бэзил, — сказал Дориан. — Хочу разучить. Такая волшебная музыка!

— Все будет зависеть от того, как ты сегодня будешь мне позировать, — отвечал художник.

Главное в нем было выражение чистоты и невинности.

— Ах, до чего же мне надоело позировать, и я вовсе не уверен, что мне так уж нужен этот портрет в натуральную величину, — ответил Дориан, капризно вертясь на круглом стульчике. Тут только он заметил лорда Генри и тотчас перестал вертеться. — Простите, Бэзил. Я и не заметил, что у вас гость.

— Это лорд Генри Уоттон, Дориан, мой старый друг, еще по Оксфорду. Я вот как раз ему рассказывал о том, какой ты невозможный человек, — сказал Бэзил.

— Очень, очень рад с вами познакомиться, мистер Грей, — сказал лорд Генри, подходя и протягивая ему руку. — Тетушка мне о вас все уши прожужжала. Она вас просто обожает.

— Я сейчас у леди Агаты в опале, — отвечал Дориан. — Обещал пойти с ней в прошлый вторник на музыкальный вечер, и, увы, совершенно вылетело из головы. Мы там должны были играть какой-то дуэт, даже, боюсь, три дуэта.