Он, кажется, узнавал свою кисть; и рама была его работы. Неотвязная мысль была так чудовищна! У Бэзила сжалось сердце… Он схватил свечу и поднес к картине. В левом нижнем углу высокими красными буквами было выведено его имя.

Это его, его картина! Что же это значит? Почему она так изменилась? Кто надругался над ней?

— Что это значит? — крикнул Бэзил, не помня себя от ужаса. Он повернулся и смотрел на Дориана безумными глазами. Рот у него дрожал, руки тряслись, он не мог дальше говорить. Он провел рукой по лбу. Лоб был весь мокрый от пота.

И тогда заговорил Дориан.

— Много лет назад, когда я был еще мальчиком, — начал он, — вы написали мой портрет. Вы мне польстили, и, увидя благодаря вам свою красоту, я стал ею гордиться. А потом вы познакомили меня с лордом Генри, и тот мне объяснил, что всё в мире прах и суета, за исключением красоты.

«Что это значит?»

— Ваш портрет мне открыл, что я хорош собой, — продолжал Дориан, сжимая кулаки, — и мне не захотелось с этой красотой расставаться. В одну безумную минуту я высказал желание. Да вы, быть может, и сами помните?

— Я помню! Но это невозможно!

— Что невозможно? — И Дориан показал на страшный портрет. — Вот вам моя душа.

— Но ты сам говорил когда-то, что уничтожил мою картину, — пробормотал Бэзил.

— Я тогда вам солгал, — сказал Дориан. — Это она уничтожила меня.

— Я так любил твое лицо, — говорил Бэзил, в недоумении тряся головой. — У мерзкого портрета глаза самого дьявола! Если все это правда, если ты сделал такое со своей жизнью, ты еще хуже, чем говорят о тебе люди! Портрет испорчен изнутри. Вся его мерзость оттуда.

«Это моя душа!»

«Давай помолимся вместе!»

Бэзил бросился на стоявший у стола шаткий стул, Дориан всхлипывал возле окна.

— Какой урок, Дориан! Какой страшный урок! Молись, Дориан, молись, — говорил Бэзил. — Как там нас в детстве учили? «Отпусти нам долги наши»… Давай вместе помолимся. Когда-то исполнилась твоя гордая молитва. Твоя покаянная молитва тоже должна исполниться. Я слишком восхищался твоей красотой. Мы оба наказаны.

— Слишком поздно, Бэзил, — тихо сказал Дориан.

— Никогда не бывает слишком поздно, Дориан. Давай встанем рядом на колени. Довольно ты сделал зла в своей жизни. Смотри — ты не видишь, как проклятый портрет насмехается над тобой?

Дориан глянул на портрет, и вдруг неудержимая ненависть к Бэзилу охватила его. В нем клокотали чувства загнанного зверя. Никогда, ни к кому в своей жизни он не испытывал такой ненависти, какую сейчас испытывал к Бэзилу Хэллоуорду.

Он дико озирался. Вдруг на глаза ему попался нож, лежавший на шкафу. Он медленно двинулся к ножу у Бэзила за спиной. Он схватил этот нож. Тихо повернулся и раз, еще и еще раз вонзил нож сзади художнику в шею.

Раздался сдавленный стон. Бэзил судорожно ловил руками воздух. Дориан ударил его еще дважды. Кровь стекала на пол. Бэзил не шевелился. Дориан бросил нож на стол и прислушался. Мертвая тишина.

Он схватил нож.

Ничего не было слышно, только капли крови падали на истертый ковер. Дориан открыл дверь, вышел на площадку. Глянул вниз, в черный колодец тьмы. Во всем доме стояла мертвая тишина.

Он вынул ключ из замочной скважины, отступил в комнату и заперся.

Как быстро всё это случилось! Дориан, со странным спокойствием, подошел к окну, отворил его и вышел на балкон. Ветер прогнал туман, и небо посверкивало, как павлиний хвост, весь в золотых глазках.

Он глянул вниз и увидел, как делает ночной обход полицейский, отбрасывая на сонные дома длинные лучи своего фонаря. Торопливо прошла какая-то женщина в развевающейся шали.

Вдруг злой порыв ветра прошелся по площади. Газовые фонари замигали и стали синими, махали ветвями голые деревья. Дориан вздрогнул, закрыл окно. Ему захотелось поскорей бежать из этой комнаты, где все дышало погибелью.

Кровь капала на истертый ковер.

Медлить было нельзя. Надо было тотчас уйти отсюда. Он даже и не взглянул на убитого. Друг, написавший роковой портрет, ушел из его жизни. Что ж, это к лучшему.

Дориан запер за собою дверь и тихонько прокрался вниз. Пальто Бэзила висело на вешалке, мешок стоял рядом. Он поскорее все это спрятал и стал думать. Какие против него есть свидетельства? Бэзил около одиннадцати ушел из дому. Ни одна душа не видела, как он вернулся. Слуги почти все в загородном поместье. Бэзил взял билет на ночной поезд в Париж. Пройдут месяцы, пока его хватятся. Месяцы! К этому времени можно уничтожить все улики!

Вдруг новая мысль пришла ему в голову. Ему же требуется алиби! Он надел пальто и шляпу и вышел на улицу. А через несколько минут позвонил в дверь. Не сразу ответил на звонок заспанный камердинер, Фрэнсис, сменивший состарившегося Виктора.

Надо было скрыть улики.

— Прости, Фрэнсис, что я тебя разбудил, — сказал Дориан. — Ключ забыл. Никто ко мне не заходил?

— Мистер Хэллоуорд, сэр, но он уже в одиннадцать отбыл, спешил на поезд.

— Ах, какая жалость, что он меня не застал. Он ничего не просил передать?

— Нет, сэр, сказал только, что напишет вам из Парижа.

— Благодарю. Больше мне ничего не нужно. Разбуди меня завтра в девять. Спокойной ночи.

«Я забыл ключ».

Дориан мирно спал.

В девять часов утра Фрэнсис вошел в комнату Дориана с чашкой горячего шоколада и раздвинул шторы. Ему пришлось дважды тронуть хозяина за плечо, прежде чем тот проснулся. Дориан мирно спал. Он выглядел как мальчишка, утомившийся после здоровых игр.

Он повернулся на бок и, опершись на локоть, потягивал шоколад. Мягкое ноябрьское солнце смотрело в комнату Небо было ясное, в воздухе веяло теплом. Казалось, что за окном стоит майское утро.

Однако постепенно ночные события на окровавленных лапках вползали в его память. Он вздрогнул при мысли о том, что он сделал, и ненависть к Бэзилу снова охватила его. Он убил человека, и тот все еще у него в доме!

Покончив с шоколадом, он сел к столу и написал два письма. Одно письмо он положил в карман. Второе отдал слуге с приказанием отнести мистеру Алану Кэмпбелу на Хертфорд-стрит, дом № 152. Дориан просил Алана Кэмпбела придти к нему без промедления.

Все утро Дориан провел за рисованием и чтеньем. Но мысли его были неспокойны. Что, если Алана нет в городе? Или — того хуже — вдруг он откажется придти? Ведь они, честно сказать, давно уже не друзья. Они близко дружили прежде, пять лет тому назад. А потом близость их оборвалась. Внезапно. Полностью. Теперь, если им случалось встретиться в обществе, говорил один Дориан. Алан Кэмпбел не отвечал ему.

Он отдал письмо слуге.

Алан был молодой человек редкого ума, и он посвятил себя науке. Учась в Кэмбридже, он большую часть времени проводил в лаборатории. К тому же он был неплохим музыкантом, и как раз музыка когда-то и свела его с Дорианом.