В глазах Юсефа лицо Форсайта расплывалось, казалось мутным пятном. А его голос, как ему представлялось, звучал в каком-то мраморном зале, вроде того, куда его четыре года назад таскали на суд за мелкое воровство. Юсеф до сих пор помнил такое же эхо, когда слово брал помощник прокурора, да и сам голос был очень похож.
– Вот взять хотя бы агента Шепарда – он все это видит в совершенно ином свете, – продолжал Форсайт. – Ему хочется как следует заняться тобой. Он считает, что ты не понимаешь языка нормальных граждан этой великой страны и тебе на все плевать. Врубаешься? Агент Шепард считает, что ты понимаешь совсем другой язык, не имеющий ничего общего с английским, и, возможно, он прав. Так вот, если не хочешь испробовать на своей шкуре его методы, то расскажешь мне о том, что затевается. В противном случае у меня просто не остается иного выбора, как передать тебя ему. Ты этого хочешь?
– Слышь, мужик, ты вообще о чем?
– Я говорю о том, что агент Шепард порой по-своему толкует закон, особенно в отношении шпионов, предателей и прочих людей, которые хотят причинить вред его стране. Понимаешь, к чему я клоню? Он хочет, чтобы я разрешил ему сделать это по-своему, и пропади они пропадом эти твои конституционные права, поскольку ты не имеешь никакого отношения к Конституции, следовательно, не имеешь и никаких прав. Ну, вроде как талибы, которые сидят в клетках на базе Гуантанамо на Кубе. По мнению агента Шепарда, ты принадлежишь именно к этой группе, и он хочет лично ходатайствовать, чтобы предать тебя суду военно-полевого трибунала. Тебе это надо? Эту дрянь мы кололи тебе, а не ему, и настроение у него препаршивое. Так как же мы все-таки поступим? Если он займется тобой по-своему, то тебе это точно не понравится. Ты врубаешься, что я говорю?
– Я получу адвоката, и тогда ты в полной жопе, козел. Я имею свои права, так что отсохни.
Форсайт снова сделал затяжку и взглянул на Шепарда.
– Ну и что ты думаешь?
– Думаю, что пора начинать делать это по моему методу, – заключил тот.
– Надо же дать парню последний шанс.
– Мы просто теряем время.
– Но если мы ничего не добьемся, то прощай наши задницы.
– Насчет задниц – это в любом случае, – спокойно заметил Шепард. – Но я уверен, что Юсеф может дать нам маленький кусочек паззла, которого не хватает до полной картинки. Пока не станет слишком поздно.
Юсеф неожиданно усмехнулся и сказал:
– Уже поздно!
Алекс засунул «глок» и пояс с деньгами в атташе-кейс, где лежали досье, вышел из «Лады», направил высокочувствительный микрофон магнитофона в сторону дома и включил его. Магнитофон и атташе-кейс он спрятал в соседних кустах. После этого снова уселся за руль, отпустил тормоз и медленно подкатил к открытым воротам дачи Румянцева.
Въехав на территорию дачи, он притормозил, чтобы осмотреться. Его внимание сразу привлекла роскошная яхта, пришвартованная к причалу на берегу Невы. Хотя до полуночи оставалось еще около часа, небо все еще было светлым, окрашенным в нежную смесь серого и светло-голубого цветов. Именно на фоне этого неба, сливающегося с нежной зеленью березовой рощи, Алекс и различил очертания большого хозяйского дома, расположенного метрах в двухстах от ворот. Он знал, что его ждут, недаром ворота открыты, но вот что будет дальше – это вопрос.
Не успел он снять ногу с тормоза и двинуться дальше, как к машине бросились два питбуля, которые не отставали до тех пор, пока он не подкатил к дому.
Метрах в пятидесяти Алекс заметил небольшой домик для гостей. Архитектурой он чем-то напоминал творения Трезини, постройки которого, наряду со зданиями Росси, легли в основу исторического архитектурного облика Санкт-Петербурга. Единственную разницу составляло то, что здание было выложено из современного кирпича, а не из традиционного камня. Оно было двухэтажным, с двойными окнами для лучшей тепло– и звукоизоляции. Некоторые из окон были освещены. Да, его явно ждали, а собак спустили специально, чтобы поприветствовать гостя. Глаза псов были темны, зубы оскалены, из пастей вырывалось тяжелое дыхание.
У главного входа дорожка поворачивала и шла вокруг дома. Алекс затормозил и выключил двигатель. К машине направлялся охранник в камуфляже с пистолетом на бедре. В руке он держал длинный черный хлыст. Алекс нутром чуял, что если он без разрешения выйдет из машины, собаки тут же порвут его в клочья. Поэтому он просто оставался на месте, тем временем охранник достал серебряный свисток. Очевидно, он был ультразвуковым, и поданный сигнал человеческим ухом не воспринимался. Питбули тут же бросились к охраннику и уселись по обе стороны от него, не отрывая взгляда от машины и тяжело дыша.
Охранник открыл дверь.
– Прошу вас, выходите. Только, будьте добры, остановитесь ровно в четырех шагах от машины. Ровно в четырех шагах, господин Филиппов.
– А это что за штука? – спросил Алекс, кивая на черный хлыст.
– Просто небольшая проверка. Это детектор, способный определять наличие металла.
Охранник обвел хлыстом Алекса точно так же, как это делает служба безопасности в аэропорту, не забыв при этом ни головы, ни обуви, ни паха.
– Думаете, я настолько глуп, чтобы явиться сюда с оружием?
– Мне платят не за то, чтобы я думал, господин Филиппов. Я лишь выполняю свои обязанности.
Охранник снова свистнул, и оба пса неожиданно ринулись вперед, как будто собираясь наброситься на Алекса. Но они миновали его, свернули налево и по круговой дорожке убежали куда-то в лес. Алекс по-прежнему стоял как завороженный. Над этими существами власти у него не было.
– Прошу вас, господин Филиппов, следуйте за мной.
Войдя в дом, они оказались в огромном холле, переходящем в гостиную с удобными креслами и диванами, возле каждого из которых стояло по столику с дорогими настольными лампами, заливавшими пространство вокруг мягким теплым светом. Но не это сразу же привлекло внимание Алекса – нет, он увидел Робеспьерра и Румянцева, стоящих в глубине гостиной и осторожно улыбающихся.
Румянцев оказался коренастым мужчиной в фиолетовом бархатном пиджаке, подпоясанном серебряным шнуром. Всем своим видом он больше всего напоминал какой-то фамильный портрет. Густые каштановые волосы были коротко подстрижены, а из-под кустистых бровей выглядывали голубые глаза. Алекс вдруг вспомнил окончание румянцевского досье.
После подтверждения итогов Беловежских соглашений между Россией, Белоруссией, Казахстаном и Украиной, а также отставки Михаила Горбачева в 1991 году с СССР было официально покончено. Началась приватизация всего и вся, в том числе и средств массовой информации, и благодаря многомиллионным взяткам Владимир Юрьевич Румянцев получил полный контроль над новым российским телевещанием. После запуска «Спейс-Диска» была создана первая российская коммерческая телекоммуникационная система, которая связала воедино телевизионные приемники всех россиян. Такая монополия тут же получила благословение как высших законодательных органов страны, так и самого президента Лаврова. На сегодняшний день Румянцев является владельцем крупнейшей в России спутниковой телевизионной вещательной системы, способной соперничать с такими гигантами, как американская «Си-эн-эн» и британская «Скай Ньюз Ченнел».
Преобразовав структуру компании таким образом, чтобы появилась возможность выплачивать крупные дивиденды акционерам, в основном бывшим партийным деятелям, крупным военным и политикам, Румянцев оставался владельцем восьмидесяти шести процентов акций, оцениваемых в тридцать шесть миллиардов долларов. Склонность к выпивке никогда не мешала ему безжалостно достигать своих целей. Он буквально спал и видел, как бы еще расширить и укрупнить «Глоба-Линк». Тут его ничто не остановит, и он уничтожит любого, кто осмелится встать у него на пути. Учитывая возможное вступление России в НАТО, Румянцев уже включил в свои планы и президента Виталия Лаврова, который оказал влияние на руководство других стран, добившись их согласия стать частью обширной империи мировых корпораций, действующих в условиях новой единой экономики.
