Алекс уже давно понял, что Румянцев и Робеспьерр являются в «Глоба-Линк» тяжеловесами, а люди вроде Филиппова обречены или идти в ногу, или отправляться прямиком на тот свет. Причем никто о них и не вспомнит, как это произошло даже с куда более крупными фигурами – послом Фармером и главнокомандующим войсками НАТО Анатолем Боннардом.

По-прежнему улыбаясь, Румянцев сделал шаг навстречу Алексу и протянул руку.

– Очень рад, что вы пришли, господин Филиппов. Или я могу называть вас просто Михаил Михайлович?

– Интересная у вас манера принимать гостей, – саркастически заметил Алекс, имея в виду питбулей. – Интересно, чем вы собачек кормите? Чистой вырезкой, что ли?

– Да, вы не лишены чувства юмора, – улыбнулся Румянцев. – Это хорошо. Накануне столь радикальных перемен без чувства юмора ну никак не обойтись.

Приблизился Робеспьерр, они с Алексом обменялись рукопожатием. В своей ладони Алекс ощутил длинные тонкие пальцы, тронутые артритом, – это был все тот же высокий худой человек шестидесяти с чем-то лет.

– Рад видеть вас снова, – сказал он.

– Благодарю и прошу прощения за неприятный инцидент, случившийся при выходе из отеля. Я испытал большое облегчение, узнав, что ваш охранник серьезно не пострадал.

– Это была просто неуклюжая попытка приставить к вам охрану на тот случай, если вы измените позицию по обсуждавшемуся нами вопросу.

– Мне стало известно, что вы в Женеве собираетесь голосовать против, – вмешался Румянцев. – Если позволите, то постараюсь убедить вас изменить позицию.

– В таком чудесном доме просто невозможно вести себя невежливо по отношению к хозяину, – заметил Алекс. – Хотя, как говорят, порой я чересчур откровенно высказываю свое мнение, особенно когда чувствую, что люди со мной лукавят.

– Только не в данном случае, – заметил хозяин. – Прошу вас, садитесь, устраивайтесь поудобнее. Может быть, бокал французского вина или рюмку русской водки?

– Вина, пожалуй.

– Ну, вина так вина. Думаю, стоит поднять тост за добрые отношения между серьезными деловыми людьми, которые не утратят своего значения и после совещания в Женеве.

– Вон он.

Юсуфов, дабы быть уверенным в том, что все идет как надо, восседал на переднем сиденье автомобиля. Христенко, проработав допоздна и выйдя из штаб-квартиры СВР, сел в ожидающую его машину, и она тронулась с места. Юсуфов приказал двигаться следом примерно с километр, потом свернуть в сторону, а место его машины заняла другая. Юсуфов же, чтобы не отстать, продолжал двигаться по параллельной улице.

За развитием событий он следил по радио. Разговоры были краткими и деловыми. В преследовании принимало участие шесть машин, которые часто сменялись, но одна постоянно была впереди ведомого, другая позади. Машина Христенко остановилась у небольшого круглосуточного магазинчика. Было известно, что он останавливается здесь несколько раз в неделю. Естественно, в магазине у Юсуфова имелся свой человек, таких вещей полковник не упускал. Было очень важно знать, что именно покупает Христенко, с кем он разговаривает.

После того как он рассказал об этом деле всем заинтересованным лицам, включая и президента Лаврова, который проявил личную заинтересованность, несмотря на занятость, связанную с предстоящим совещанием по проблемам СОИ в Женеве, Юсуфов мог бы сказать, что все идет своим чередом. Машина Юсуфова внезапно рванулась вперед, обгоняя автомобиль Христенко, и полковник вышел из нее напротив дома генерала, как раз там, где находилась квартира, занимаемая его группой.

Наблюдатели ненавязчиво поглядывали в окна, они видели, как машина Христенко подрулила к подъезду, генерал выбрался из нее и вошел в парадное.

– Объект вошел в здание, – послышался трескучий радиоголос из динамика.

Когда Христенко выходил из лифта, мимо прошествовала юная пара, шепча друг другу слова вечной любви, и скрылась за поворотом. Микрофоны уловили только часть их пылких признаний, тем временем Геннадий Игоревич отпер входную дверь.

– Он на экране, – возвестил оператор.

– Держитесь подальше от окон, – посоветовал Юсуфов, но люди с биноклями и так стояли уже довольно далеко от них. Пока свет в квартире был выключен, никто не смог бы заметить, что там кто-то есть.

Что членам группы больше всего нравилось в старом генерале, так это его привычка держать шторы раздвинутыми. Они следили за тем, как он проходит в спальню, переодевается, накидывает халат и влезает в шлепанцы, потом отправляется на кухню, разогревает себе суп и варит сосиски. После этого Христенко вскрыл бутылку водки, сел за стол и просто уставился в окно.

– Несчастный одинокий старик, – посочувствовал один из агентов. – Хотелось бы знать, его решение помочь французской шпионке явилось актом отчаяния, желанием вновь ощутить прилив адреналина или чем-то иным?

– Как бы там ни было, мы это скоро выясним, – ответил ему Юсуфов.

Робеспьерр и Румянцев, впрочем, как и прочие главы крупнейших мировых корпораций и политические лидеры держав, просто пугали Алекса. Кто он такой по сравнению с двумя миллиардерами, вместе с ним ужинающими за полночь за одним столом? А испуг его был вызван тем, что они искренне верили в теорию, осуществление которой на практике обязательно повлекло бы крайне тяжелые последствия, вызвало бы хаос, меняющий ход истории на ближайшую тысячу лет.

Простые люди смогут опомниться только тогда, когда они поймут, что оказались в рабстве, которому придана законная форма, и бороться с этим можно, только взявшись за оружие. Только вот бесполезно было объяснять все это монополистам, сидящим напротив и вроде бы слушающим доводы Алекса. Они попросту не слышат его. Как гласит пословица: «Слеп не тот, кто не видит, а тот, кто видеть не хочет».

Разговор в этом духе продолжался за столом уже около часа. Появился официант, поставивший перед каждым из присутствующих по порции утки по-пекински с разнообразными гарнирами, а также несколько бутылок редкого вина и экзотический десерт, включающий фрукты из самых разных уголков мира.

– Вы не хотите понять только одного, – сказал Румянцев. – На самом деле единственное, что нас волнует, – это мир во всем мире. Сами посудите, каково теперь положение. У каждой нации свои цели, их лидеры готовы потворствовать лишь собственному «эго». В ходе истории все конфликты, случавшиеся до сих пор, доказали свою несостоятельность, поскольку по большому счету ничего не изменилось, за исключением политических идеологий, которые тоже так никуда и не привели. Со времен великой Римской империи мир не знает безопасности, а все войны, унесшие многие миллионы жизней, стабильности так и не принесли. Каждая из войн имеет целью навязать противникам собственную философию, но, как вы и сами понимаете, ничего кроме кровопролития они не приносят. Да ладно, пусть люди поклоняются своим богам и идолам, лишь бы это происходило в обстановке всеобщего мира и процветания. Неужели в этих доводах есть какой-то изъян?

– Нет, в принципе с вашими доводами я согласен, – кивнул Алекс, отхлебнув из бокала. – Просто вы не хотите признать, что лишаете обычного человека возможности управлять собственной судьбой, своим успехом, пусть и незначительным, но достигнутым за счет личного упорного труда и учебы. Вы предлагаете перекрыть все каналы, попросту захлопываете перед человеком дверь, поскольку, если он не является членом «Глоба-Линк» – единственной остающейся в мире корпорации, – то больше ему попросту некуда постучаться.

Робеспьерр сделал глоток вина и поставил бокал на стол.

– Всегда останется место для малого бизнеса, хозяин которого упорным трудом и при небольшом везении может купить себе акции «Глоба-Линк», стать акционером и получать свои дивиденды, какими бы незначительными они ни были. Искоренение соревновательности приведет к ликвидации конфликтов в обществе. Мы приглашаем всех, кто достаточно целеустремлен, присоединиться к нам в единой попытке и добиться своей цели. В новом мире будет обеспечена справедливость и свобода для всех. Один мир, один свод законов, которым подчиняются все. Это будущее, Михаил Михайлович. Не будете же вы отрицать, что за этой сухой логикой скрывается еще и бездна чувств. Так почему же вы по-прежнему противитесь такому мирному решению?