Ингмар тряхнул головой, прогоняя невесёлые мысли. Что он, в самом деле, как глупая баба, причитает раньше времени? Всё ещё обойдётся. Вот прибудут столичные маги и быстро поставят пострадавших на ноги. Им-то простым воякам не доступна целительская магия. Каждый год посылал Ингмар заявку в столичную Магистерию, чтобы прислали целителя на заставу. Да только всё зря. Кто же согласиться покинуть тёплое обжитое местечко и отправиться на болота? Такого самого впору признавать не вполне здоровым человеком. А студенты-практиканты появлялись только летом. Да и то не всегда. Вот, как в это лето. Кому только пришла в голову идея послать к ним неопытную девочку? Вот так и перебивались. Сами, как могли, залечивали друг другу раны. А серьёзно пострадавших отправляли порталом в столицу.
Ещё одно происшествие сильно тревожило начальника заставы — болото исчезло вместе со всеми обитателями. Там, где прежде была непроходимая трясина, теперь образовался глубокий котлован. Чёрная жирная земля покрывала всю поверхность бывшего рассадника нечисти. Ингмар подозревал, что или кто послужил удобрением для этой земли. Не зная, какие сюрпризы может преподнести обновлённая территория, он приказал усилить защитный барьер и вести постоянное наблюдение днём и особенно ночью.
Я бродила в густом тумане, пытаясь отыскать дорогу, ну хотя бы тропинку, которая вывела бы меня из этого места. Я пыталась звать на помощь, но звук стихал в шаге от меня, словно натыкаясь на непроницаемую стену. Иногда я видела смутные тени, мелькающие то тут, то там. Я пыталась догнать, схватить, но руки неизменно проваливались в пустоту. Туман становился всё гуще, теперь он напоминал вату. Она мешала идти, лезла в глаза, в рот. В какой-то момент, я стала бояться, что задохнусь в этих удушающих ватных объятиях. Паника накатывала, не позволяя справиться с ситуацией, ухудшая моё положение. Тяжёлый вздох раздался на грани моего восприятия. Я обернулась. В моём положении это было так же сложно, как поворачиваться вокруг себя, стоя по шею в воде с раскинутыми в стороны руками. Движения были плавными и тягучими. Всё же мне удалось рассмотреть окружающее пространство в метре от меня. Дальше только белая пелена. Вздох повторился. И голосом умудрённого опытом взрослого, говорящего с несмышленым ребёнком, меня спросили:
— Что ты тут делаешь, дитя?
Я онемела от неожиданности.
А голос продолжил, явно не ожидая моего ответа:
— Твоё время ещё не пришло, дитя. Не стоит спешить на встречу с вечностью, не исполнив предназначение до конца.
Тут я получила ощутимый толчок пониже спины и … очнулась.
Я лежала в своей кровати, а рядышком в кресле прикорнула тётушка Молли. Вязание вот-вот упадёт с колен на пол. Пригляделась, не иначе для Рики вяжет тёплый свитер, больше никому такой маленький не подойдёт. Лицо уставшее, белоснежный фартук помялся, чепец съехал на бок, выпустив на свободу седые пряди волос. Как-то это не похоже на нашу аккуратную, всегда идеально выглядевшую тётушку. Что она тут делает? Я нервно хихикнула, вспомнив, что мне недавно был задан этот же вопрос, и то, что за этим последовало. Тётушка Молли тут же распахнула глаза, минуту приходила в себя, ловила ускользающие спицы. Потом опомнилась и бросилась ко мне, стискивая в своих объятиях так сильно, что я решила, что теперь-то точно задохнусь.
— Девочка, милая, как же ты нас напугала, мы уж и не чаяли, что ты очнёшься. Всё богу молились о твоём здоровье, да благодарили, что послал нам тебя, спасительницу нашу.
Она ещё долго плакала, причитала, да гладила мне волосы. Потом вдруг подхватилась, выскочила в коридор и закричала во всю силу своих лёгких: «Ингмар, Рики, все сюда! Радость-то какая, наша девочка очнулась!».
Комната была забита до отказа в считанные минуты. Приветствия, радостные улыбки. Шум такой, что не разобрать, кто и что говорит. Я смотрела в эти родные улыбающиеся лица и плакала от счастья. Так много любви мне дарили только мои родители. Но для них я была маленьким ребёнком, требующим заботы и постоянной опеки, а здесь я обрела верных друзей, для которых стала полноправным членом команды.
Но что-то было не так, кого-то не хватало. Я ещё раз обвела всех присутствующих затуманенным взглядом. Сердце сжалось от недоброго предчувствия.
— Где Дар?
Я вспомнила его тревожное лицо, склонившееся надо мной там у болота. Нет, с ним ничего не могло случиться, опасности больше не было. Где же он? Почему не пришёл вместе со всеми? Или он просто не захотел стоять в толпе и придёт позже, когда волнения улягутся.
Рики сжал мою руку, и по его взгляду я поняла, что с Даром всё плохо.
— Не переживай раньше времени, девочка, ты очнулась, значит и Дар скоро придёт в себя. — Ингмар, как всегда говорил спокойным, уверенным голосом.
Но стоило только посмотреть на него — осунувшееся лицо, поникшие плечи, безграничная усталость в глазах — и моя тревога возросла стократно.
— Где он? — мне было так трудно говорить, горло, словно присыпали песком. Сил совершенно не было, но я хотела знать, где Дар.
— Он в своей комнате. Не вставай, — заметив мои слабые попытки подняться, Ингмар уложил меня обратно, — ты ничем ему не поможешь. Завтра прибывают маги из столицы. Не волнуйся, они быстро поставят его на ноги.
Потихоньку тётушка Молли выпроводила всех из моей комнаты.
— Ступайте, ступайте. Девочке нужен отдых. Выспаться, да сил набраться. — женщина была неумолима. — Ещё успеете насмотреться, когда ей станет лучше.
Рики спрятался было за кровать, но его тут же обнаружили и за ухо вывели за дверь. Я осталась одна, но ненадолго. Как же без целебного бульона?
Согретая, накормленная, я уснула. Мне снился странный сон: огромная в полнеба паутина. Я в центре. Изо всех сил пытаюсь вырваться, но у меня ничего не получается. Ко мне приближается здоровенный паук, я уже чувствую, как его лапы касаются меня. Понимаю, что мне не спастись. И вдруг, вместо паука я вижу Дариана. Паутина исчезает, и мы оказываемся в королевском дворце, в зале для приёмов. Никого кроме нас здесь нет, музыка звучит всё громче. Мы начинаем танцевать. Кружимся легко и красиво, не касаясь ногами пола. Я счастлива, радостно смеюсь, откинув голову назад. А когда возвращаюсь взглядом к Дариану, вижу, как его лицо начинает искажаться в отвратительной гримасе. И вот уже меня прижимает к себе не Дариан, а сморщенный старик с выцветшими глазами. Его губы кривятся в усмешке, и я вижу жёлтые старческие зубы и чувствую запах тлена, исходящий от него. Я истошно кричу, стараясь отцепить от себя скрюченные пальцы, превращающиеся в мохнатые паучьи лапки. И внезапно просыпаюсь, разбуженная собственным криком.
В комнату вбежала тётушка Молли. Долго меня успокаивала и отпаивала травяными настоями, но я больше так и не смогла уснуть в эту ночь
Утром появилась мама. Она ворвалась в мою комнату — осунувшаяся, с серым от переживаний лицом — и тут же у двери осела на пол, ноги её не держали. Только руки ко мне протянула, беззвучно произнося моё имя.
— Жива, жива, — даже полчаса спустя, ощупав меня с ног до головы и проверив всеми доступными средствами состояние моего здоровья, она продолжала держать меня за руку и повторять одно это слово.
А я прижималась к ней, как в детстве и шептала на ушко:
— Всё хорошо, мама. Со мной всё хорошо.
Нас не беспокоили, понимая, что пришлось пережить моей маме, получившей известие о моей возможной скорой гибели. Только не смогли скрыть удивление, что моя мама ректор академии. В глазах воинов застыл немой вопрос: «Как она могла отправить дочь на проклятые болота?» Мне было очень стыдно. Но я пообещала себе, что объясню всем на заставе, что приехала сюда тайком от мамы. Она не заслуживает осуждения сквозившего в каждом взгляде, брошенном в её сторону.
К обеду все поуспокоились, и началось самое неприятное для меня — выяснение обстоятельств моего появления на заставе. Я предпочла разговаривать с мамой наедине, потому что в этом деле был ещё один неприятный момент: на Габурские болота получила направление девушка. Сейчас уже не важно, что я поехала вместо неё, значение имеет только одно — такое не допускалось в принципе. Что это — халатность или чьи-то преступные намерения? В этом предстояло разобраться. Мама уже смогла вернуть себе обычную деловитую собранность. Тут же засобиралась обратно в академию. О том, чтобы мне остаться на заставе, не могло быть и речи. Да и практика всё равно подходила к концу. Я только надеялась, что когда-нибудь снова встречу своих новых друзей.