— Посольство хана Сухкана к князю Мстиславу, — вежливо отвечает Данила, который сопровождающий.

— Киевского князя зовут Владимир Рюрикович, — с глупой улыбкой отвечает старший охранник — не любил я их и в прошлой жизни, — Если поганые того не знают, то это их забота. И пусть готовят вещи к осмотру, а также въездную подать платят за телеги, коней и людей.

Под маской не было видно, как я покраснел от злости. Но Карабаш почувствовал моё настроение и стал злобно храпеть.

— Хур! — приказываю своим людям.

Даже без дяди, который остался сидеть на коне с видом Будды, мои парни обезоружили и связали хамов буквально за минуту.

— Хан, прошу вас, обойдитесь без смертоубийств, — произнёс Данила, — Они хоть и дурни, но люди князя. Вира будет немалая, да и отношения испортятся.

— Эти недоумки не дослушали тебя. Я посол не только к Мстиславу Давыдовичу, но и к великому князю Киевскому. И по Русской правде могу их прямо здесь на кол посадить, так как они оскорбили послов союзной державы.

Немного подумав, даю приказ.

— Снимите с них портки, только в дерьме не измарайтесь. А то уже чувствуется запах, который издают наши "храбрые" воины, — произношу под смех моих головорезов, — Самому наглому пятьдесят плетей, остальным по тридцать. И давайте быстрее, а то и так задержались.

Меж тем вокруг собралась немалая такая толпа зевак. Только никто не орал «Православные! Наших бьют!». Наоборот, народ одобрительно взирал, как с охранников стаскивают портки и раскладывают на земле. Или развлечений мало в это время, а может, эти идиоты достали придирками и поборами простой народ.

— Аниьска, а чегой-то происходит? — слышу за спиной звонкий мальчишеский голос.

— Да этот живоглот Фаддей знатных басурман оскорбил. Те ещё и послами оказались. Вот сейчас его с дружками пороть будут, насколько я речь половецкую разобрал.

— А это вот правильно. Княжьи вои сами не хотят порядок навести. Им Фаддейка-жирдяй мзду платит. Пусть хоть половцы справедливость наведут.

Посмеиваясь, оторвался от столь интересного разговора, так как в этот момент Карча хорошенько хлестнул ногайкой по жирной жопе упомянутого Фаддея. Тот, в свою очередь, огласил улицу визгливым криком. Ну вылитая свинья, а не воин. Как можно орать от всего лишь одного удара ногайкой? Меж тем остальные ближники приступили к экзекуции других охранников.

— Что здесь происходит? — грозно рыкнул плотный бородач в дорогой кольчуге, подъехавший в сопровождении десятка одоспешенных витязей.

Отряд я заметил давно, глянул на дядю — тот просто моргнул и указал, что уже собрал свой лук и положил его на бедро. Я же вытащил один из метательных топориков. Всякое может быть, вдруг дойдёт до драки. Но это крайний случай. Меня просто не поймут ни в Шарукани, ни смоленская родня. Цокаю Карабашу, и он, как ледокол рассекая толпу, медленно приблизился к воинам. Вопли наказуемых меж тем не прекращались, заодно местный люд с радостью комментировал каждый крик. Интересные у них здесь развлечения.

— Алтан, сын Басыла, посол хана Шарукани к Владимиру Рюриковичу и Мстиславу Смоленскому, — произношу сухо, не снимая маски, — Наказываю смердов, посмевших меня оскорбить. Рубить головы не стал, в знак уважения к вашему князю. Решил просто выпороть.

А выгляжу я действительно круто. Золочёная маска, дорогой доспех, полное вооружение, и ещё здоровенный конь необычной масти, косящийся на всех бешеным взглядом.

— Боярин Аникита Круглый, — представился воин, — Разрешите проводить вас к княжескому терему? А с этими мы сами закончим.

Воин обернулся и гаркнул молодому парню в стёганной кожаной куртке, который располагался в самом конце отряда.

— Гордей, давай, замени людей нашего гостя — нечего им об эту нечисть мараться. И добавь каждому от меня ещё по десять плетей сверху. А то народ давно на этих гнид жалуется, только руки не доходят. Далее отправишь их на суд княжий, ну, как отлежатся и жопы заживут.

После последних слов боярина, народ, жадно слушавший наш разговор, радостно заржал. Простые здесь нравы, да и достали охранники простой люд.

Глава-7.

Часть-1.

— Ну здравствуй, внучок, — произнёс невысокий старик со змеиными глазами и куцей седой бородёнкой.

Князь сидел за длинным столом в окружении своих самых доверенных лиц. Не было только его сына Ростислава, которого он оставил в Смоленске на хозяйство. А ведь забавная ситуация в нашем родстве. Моя бабка, Асал, знатная половчанка, сопровождала невесту князя Бурлахатун, дочку тогда весьма сильного хана Толгия, возглавлявшего Лукоморскую орду половцев. В общем, бабуля прижилась в Смоленске и полюбилась младшему брату князя, Святославу. В итоге, любимый ушёл на войну, помогать владимирцам биться с булгарами, где и сгинул. А Асал родила мою мать, кою крестили Анной, и жила она всегда в семье князя. Оттуда её, можно сказать, умыкнул мой батя, приведший уже войско половцев в помощь смолянам против обнаглевших литовцев.

Я иногда сам путаюсь во всех этих хитросплетениях. Мстислав, получается — мой двоюродный дед, признавший дочь своего единственного брата. Это мы с ним родня по крови Рюриковичей. Так ещё и моя бабка была троюродной сестрой его жены. Отсюда я вдвойне родня его сына Ростислава, который сам наполовину половец, и остальных внуков Мстислава.

Такая вот древнерусская Санта-Барбара. Поэтому Мстислав Смоленский по праву называет меня внуком, да и действительно относится ко мне хорошо. И это несмотря на его не самый приятный характер. Будешь тут добрым, когда твоё княжество постоянно пытаются разрушить изнутри, атакуют разного рода дикари, вроде литовцев с ятвягами, ещё и крестоносцы перекрыли устье Западной Двины, обложив товары огромной пошлиной.

— Заходи, садись и раздели с нами трапезу, — продолжил Мстислав и, переведя взгляд на дядю, добавил, — Ты тоже не стесняйся, старый волк, поешь с нами и выпей мёду.

Мы с утра толком не ели, поэтому заставлять нас не надо. Подбежавшие девки поставили перед нами чашки для омовения рук, после всех процедур их поменяли на деревянные блюда. Нет, так-то князь ест из серебряной посуды, но то на пиру. В быту он достаточно скромен и не видит смысла хвастаться богатством перед близкими людьми.

Я же достаю два красивых футляра, один передаю Мстиславу, а из второго достаю вилку и начинаю при её помощи нарезать мясо. Бурче себя подобными изысками не напрягал и пользовался руками.

— Называется вилка, — отвечаю на безмолвный вопрос князя, — Помогает нарезать и есть мясо, дабы не изгваздать руки с одеждой. Ещё ею кусочки можно нанизывать и подносить ко рту. Очень удобно. Франки да фрязины уже используют вилку. Ты попробуй, княже, действительно вещь полезная.

Решил я немного попрогрессорствовать. Пока гостил в Чернигове, уговорил тамошнего кузнеца-оружейника сделать несколько штук. Тот долго отбрыкивался и орал, что не будет ковать такое дурное и бесполезное оружие. В итоге гривна серебра, и хороший такой бочонок мёда, склонили упрямца на светлую сторону силы. Специально не пошёл договариваться с какими-нибудь ювелирами или иными мастерами по металлу, дабы девайс не ушёл в народ раньше времени. У резчика заказал красивые футляры, обернул вилки шёлком — вот и получился, чуть ли не царский подарок. Князь тем временем резал мясо при помощи вилки и, судя по улыбке, был доволен подарком.

— Хорошая игрушка, — улыбнулся Мстислав, — Ты, Юрка, всегда был ловок до всяких придумок и проказ.

— Можно попросить тебя княже одну седмицу никому вилку не показывать? Ну, только дома ею пользуйся. Есть у меня одно дело.

— Ха-ха, — здесь князь действительно от души рассмеялся, в чём его поддержали ближники, — Ты уж определись, наконец. Какая стезя тебе ближе — воинская, книжная или торговая.

Чую я, что скоро эти вилки будут по Киеву продавать и просить за них весом серебром.

Народ заржал ещё громче. Но это был действительно добродушный смех, потому что я для них был свой. А насчёт серебра — не факт, кое-какие будут и подороже.