В комнате 375 в Скотленд-Ярде было очередное еженедельное заседание Великой Тройки. Как всегда, Билл Диккер председательствовал, а Джимми Сэппинг был секретарем. Миллер, мрачный, неразговорчивый человек, был третьим. Обсуждались дела, возникшие и законченные за неделю, читались рапорты агентов.

— Как гринвичское дело? Закончено? — спросил Миллер.

— Да. Работа Гарри Фельда. Между прочим, Джимми, заметь себе агента, который подал рапорт об этом деле. Представьте его к повышению, его рапорт

— образцовый. Да и сам агент дельный парень.

Миллер встал и потянулся.

— Кажется, это все, начальник? — спросил он. — Кстати, мы накрыли ту фабрику американских банкнот, но вы это уже, верно, знаете из моего рапорта.

Билл Диккер кивнул.

— Надеюсь, что мы изловим и всю шайку. Когда Тони Фраскатти улизнул с сотней тысяч фунтов, это не прибавило нам славы. Я думаю, что кто-то из крупных наших агентов за взятку дал ему возможность скрыться.

Слова эти он произнес, не обращаясь к кому-либо. Но мрачное лицо Миллера вспыхнуло, и он угрюмо сказал:

— Мне было поручено это дело, сэр. — Если кто-либо из Великой Тройки обращался к другим членам ее со словом «сэр», то надвигалась буря. — Мы употребили все усилия, и я сам был в Дувре, следил за отъезжающими.

— Конечно, — с улыбкой перебил его Диккер. — Это могло случиться с каждым из нас. Тони сумел подкупить одного из наших людей. Это не ваша вина, Джо. Это было семь лет тому назад, и Тони давно умер.

— Я подал тогда в отставку, — начал Миллер снова. Но Диккер остановил его жестом.

— Забудьте об этом. У нас другое серьезное дело, в котором заинтересованы и вы, Джимми, — найти Кьюпи.

— Да, я хотел поговорить об этом деле.

— Нужно во что бы то ни стало заставить его прекратить свою деятельность. Дело Шелея — второе самоубийство в этом году из-за Кьюпи. И, очевидно, не последнее. Я сорок три года служу в полиции и могу сосчитать свои неудачи в поимке преступников по пальцам. Те четверо, которых я не поймал, умерли. Так что я смело могу сказать, что всегда достигал намеченной цели.

И действительно, проницательность и ум Диккера были известны всем, и даже преступники отдавали должное его ловкости.

— Но Кьюпи ставит меня в тупик, — продолжал Диккер. — Да и жертвы Кьюпи предпочитают молчать и платить ему крупную дань, чем обращаться к нам. Вот недавно было дело с финансистом. Адвокат Лофорд Коллет посоветовал ему не давать Кьюпи ни гроша. Но финансист предпочел выкупить свои письма к танцовщице за восемь тысяч фунтов. И этим дело кончилось.

— Теперь Кьюпи взялся за Уолтона. Между прочим, Миллер, вы знакомы с Уолтоном?

— Весьма поверхностно.

— Вы когда-нибудь говорили с ним?

— Да. Почему вы спрашиваете?

Видно, вопрос задел его за живое.

— Он говорил мне, что кто-то посоветовал ему посерьезнее отнестись к истории с Кьюпи. Кто-то нарассказал ему небылиц о всемогуществе Кьюпи.

— Не знаю, что вы подразумеваете под небылицами. Я посоветовал ему принять меры предосторожности, которые были ему уже кем-то подсказаны.

В это время дверь открылась и вошел дежурный агент с письмом.

— Для меня? — спросил Миллер, разрывая конверт. Диккер и Джимми продолжали разговаривать о Кьюпи, как вдруг раздался крик. Миллер стоял у окна, поднеся одну руку к горлу, другой сжимая письмо. Он был бледен как смерть.

— Ради Бога, что с вами, Миллер? — спросил Диккер.

Но Миллер покачал головой.

— Ничего. Простите меня! — И он быстрыми шагами вышел.

Оставшиеся молча переглянулись.

— Плохие известия. Очевидно, не семейного характера, так как Миллер не женат. Но в чем дело? Миллер так замкнут…

Джимми не успел докончить фразу. Звук выстрела донесся совершенно ясно. Через минуту Диккер и Джимми были у запертых на ключ дверей кабинета Миллера.

— Скорей, запасной ключ! — скомандовал Диккер, и через минуту Джимми уже вернулся с ключом. Диккер быстро отпер дверь и широко ее распахнул.

На ковре лежал Миллер, еще сжимая револьвер рукой. В воздухе носился голубоватый дымок.

Джимми сразу увидел горевший в камине листок и, подскочив, потушил на нем пламя. Остался лишь край листка.

— Мертв! — сказал Диккер. — Что это? Будьте осторожны, мы сфотографируем истлевший листок.

Джимми Сэппинг молча положил листок на стол.

В семи словах заключалась целая драма.

«50 тысяч… Тони Фра… улизнул… банк… Норвич».

Внизу виднелась буква К.

— Его средства лежали в Норвичском банке, я знал это, — сказал Диккер.

— За половину добычи он дал Тони улизнуть. Я подозревал это, а Кьюпи знал наверно.

Он зажег спичку и дал листку догореть. Потом растоптал остатки.

— Незачем фотографировать. Распространите, что он в последнее время был очень странный. Дела службы и честь мундира прежде всего. — Нагнувшись к умершему, Диккер потрепал его по плечу. — Бедняга, — мягко сказал он. — Я поймаю Кьюпи, Миллер, клянусь!

— Если бы раскрывать преступления в действительности было так же легко, как в криминальном романе средней руки, то я разгадал бы все тайны мира, не вылезая из постели, — сказал Джимми Сэппинг. — В романе очень ясно, когда вы знакомы со всеми действующими лицами, что герой никак не может быть преступником, этому мешают его открытый взгляд и волнистые волосы. Героиня тоже невинна. Наружность сразу же обличает негодяя, и вы наперед знаете, что это тот, кого все ищут на протяжении трехсот страниц.

Рекс Уолтон мягко засмеялся в ответ. Он обедал у Джимми, отмечая этим последний день своей жизни холостяка.

— Если бы в жизни наружность обличала человека, как была бы облегчена работа всех сыщиков! Да вот посмотри сам.

С этими словами Джимми принес из соседней комнаты толстый альбом с наклеенными фотографиями.

— Видишь открытое лицо этого человека, глубокие умные глаза. Это Баллон, убийца, кошмар Гэтсхеда. А вот это широкое скуластое лицо, маленькие угрюмые глаза, кривой нос. Тоже убийца? Нет! Главный инспектор Картер, гениальный сыщик, выследивший Баллона. Да вот еще примеры.

И он продолжал называть имена, давая характеристику каждому.

— Когда приходит полиция и находит тело неизвестного ей человека, она должна воссоздать его характер, его привычки. Все это основывается на мелочах, причем легко упустить какой-либо важный пустяк.

— Хотел бы я, чтоб ты воссоздал Кьюпи и уничтожил его! — с яростью воскликнул Рекс.

Джимми быстро взглянул на него.

— Я пытался, но до сих пор безуспешно. При нормальных мозгах трудно проследить ход мышления анонимного шантажиста. Но Кьюпи еще непостижимее; я уверен, что это не просто опытный шантажист. Не все письма его пишутся с целью добыть крупные суммы от несчастных жертв… И все же он убил Миллера, просто злорадствуя…

— Какого Миллера? Из Скотленд-Ярда? — вырвалось у Рекса против воли.

На его бледном лице был написан ужас.

— Ты знал его? Советовался с ним о Кьюпи?

Рекс кивнул.

— Ты думаешь — он был убит за то, что дал мне совет? Как они убили его?

— Он покончил с собой. Я говорю это тебе, Рекс, по секрету. О нем узнали одно темное дело, очень его компрометирующее.

— Нет, нет. Его убили потому, что он помог мне.

Рекс вынул платок и провел им по лбу.

— Я буду рад, когда завтрашний день пройдет. Хуже всего, если враг неведом! Опасность кажется грозящей отовсюду. — Внезапно он засмеялся. — Я глуп. То, чего я боюсь, не может случиться более — теперь!

Джимми насторожился.

— Почему? Почему теперь?

В это мгновение раздался стук в дверь и в комнату вошли Дора и Джоанна Уолтон, решившие зайти за Рексом после театра.

— Это совсем не похоже на мальчишник, — сказала Дора, окидывая комнату глазами. — Надеюсь, ты, не скучал, Рекс?

Уолтон помог ей снять накидку.

— Я никогда не скучаю со стариной Джимми, — в его голосе не было и намека на испытанное только что волнение.