– Виктория, ты должна еще раз все обдумать. Неужели тебя совсем не волнует твоя репутация?

– Мне жаль, мама, но я не собираюсь ни перед кем оправдываться.

Какой смысл унижаться, пытаясь добиться расположения всех этих светских дам с их грязными мыслями? Скоро они разведутся, и тогда ее репутация погибнет окончательно.

Спенс рассматривал три фотографии, лежавшие на его столе. Три мертвеца. Он рассеянно потер шею.

– Пожалуй, мне стоит сегодня заглянуть в полицейский участок… Хоть и сомневаюсь, что от этого будет толк.

– Это те трое, что напали на тебя? – спросил Бен.

– Не уверен. Я не видел лиц. Могу быть уверен только в одном… – Спенс ткнул пальцем в снимок Моу. – Он работал на партнера Слеттера. Думаю, именно ему я сломал ногу.

– Так ты считаешь, это Слеттер разделался с ними? – Бен откинулся на спинку кресла.

– Скорее всего он не одобрил план Оливии разделаться со мной и попытался таким образом дать понять, что думает по этому поводу. Может, он хочет помириться со мной?

– Можно считать, что ему это удалось?

– Нет. Я видел девушек, пострадавших по его вине. Его деятельности надо положить конец, – твердо ответил Спенс.

– Здорово! – Бен ухмылялся во весь рот. – Давненько я не участвовал в славной драке.

– Уже участвуешь. – Кинкейд протянул ему телеграмму. Бен прочел ее и поднял на друга вопросительный взгляд.

– Похоже на то, что нам не стоит ждать помощи от закона.

– За то, что он калечит жизнь молодых женщин, Слеттера ждет лишь незначительный штраф – поистине смехотворное наказание.

– Я чего-то не понимаю, – отозвался Бен. – Почему?

Кинкейд скатал телеграмму в шарик и метким броском отправил его в мусорную корзину. Голова его болела. Отдаленный шум улицы – стук колес и копыт по гранитной мостовой, голоса людей, едва долетавшие сквозь открытое окно, – гулко отдавался в висках. Надо поспать. Да мало ли чего еще надо. Он устало пояснил:

– Слишком многие верят, что женщина попадает в бордель по своей воле.

– И что мы собираемся делать? – спросил Бен.

– Мы прикроем их бизнес. Это может нам помочь. – Кинкейд протянул Бену какой-то документ.

Бен быстро прочитал послание. На губах его заиграла довольная улыбка.

– Как тебе это удалось?

– Губернатор – старый друг моего отца. Эта бумага убережет нас от тюрьмы. – Спенс взял у него документ и спрятал в карман пиджака.

– С чего начнем?

– Сегодня вечером собери людей…

В комнату вошла Тори, и Спенс замолчал.

– Простите. – Виктория растерялась и отступила к двери.

– Я не хотела вам мешать.

– Ничего. – Спенс внимательно посмотрел на жену. Она была одета с изысканной элегантностью. Но теперь он знал, какое восхитительное тело скрывает наряд настоящей леди. Вздохнув, он произнес: – Войдите, я хочу кое с кем вас познакомить.

Бен встал и осторожно пожал узкую ладонь жены Спенса.

– Мой друг сказал мне, что вы красивы, но теперь я вижу, что он был недостаточно красноречив. Вы прекрасны.

– Вы очень добры. – Нежный румянец залил теки Тори. Она посмотрела на мужа: – Там привезли мои вещи. Я… я не знаю, в какой комнате я буду жить.

«Хорошо бы в моей, – подумал Спенс. – Но разве она согласится?»

– Моя комната рядом. Джаспер покажет вам остальные. Выберите, какая понравится.

Она кивнула и повернулась к Бену:

– Было очень приятно познакомиться с вами, мистер Кэмпбелл.

– Взаимно. – Бен смотрел ей вслед, пока Тори не скрылась за дверью. – Вот это да! – присвистнул он. – Настоящая леди!

– Да, – коротко отозвался Спенс.

– Не волнуйся, приятель, – усмехнулся Бен. – Я с нее глаз не спущу. Все время буду рядом.

– Но не слишком близко, – нахмурился Спенс.

– Боишься, что она не устоит перед моей смазливой мордашкой? – от души потешался Бен.

А Спенс с удивлением обнаружил, что именно этого и опасается, причем всерьез. Проклятие, он всегда считал ревность никчемным, бессмысленным чувством – и вот он уже мучается ею, как самый настоящий ревнивый муж.

– Просто не хочу, чтобы она заметила слежку, – сдержанно пояснил он.

– Не волнуйся, я позабочусь о ней.

Спенс знал Бена двадцать лет и без колебаний доверял ему свою жизнь. А теперь он не готов доверить ему свою жену. Надо найти выход из этого безумия, пока он окончательно не сошел с ума.

Шесть сундуков заняли почти все свободное пространство в комнате Тори. Из одного она только что извлекла свою куклу и теперь любовно расправляла ее золотые волосы. Она опасалась, что Спенс захочет, чтобы она делила с ним комнату и постель. Но оказывается, она зря волновалась. Он не желал видеть ее в своей постели… пока она не отбросит остатки гордости и не признается в своем желании… Это так рискованно – опять забыться в его объятиях. Того и гляди она влюбится – и тогда ей конец.

– Что мне с этим делать, мисс? – донесся до нее голос Милли.

Тори бросила взгляд в сторону горничной. Та держала на вытянутых руках платье – ярды белого шелка, нежнейшие кружева, расшитые жемчугом.

– Кто… откуда это здесь?

– Наверное, Элла уложила. – Милли с тревогой смотрела на хозяйку.

Тори пробралась между сундуками и как во сне протянула руки к платью. Ладонь коснулась гладкого прохладного шелка.

– Я и забыла, какое оно красивое!

– А как оно шло вам, мисс. – Голубые глаза Милли влажно заблестели. Она с жалостью смотрела на хозяйку. – Моя бы воля – пристрелила бы этого мистера Ратледжа.

Чарлз. Тори гладила платье и вспоминала. Она видела себя девушкой, которой только что исполнился двадцать один год. Она стоит в этом самом платье, теплое июньское солнце согревает ее щеки, а дрожащие руки комкают письмо. Письмо от жениха. Она вновь и вновь возвращалась к подробностям того дня, но, к собственному удивлению, не испытывала боли. Все кончилось. Теперь ей казалось, что это была не она – это кто-то другой читал те строки и умирал, понимая, что жизнь кончилась.

– Ну как дела?

Голос Спенса вернул Тори к действительности. Она обернулась – он стоял, прислонившись к косяку. Сердце се бешено заколотилось. Как он красив. Темно-коричневый пиджак распахнут, под ним – жилет в тонкую золотую полоску. Идеальный джентльмен.

Он перевел взгляд с ее лица на платье, которое все еще держала Милли. Тори поспешно выпустила рукав.

– Отнеси это в магазин подержанных вещей, Милли. Может, какая-нибудь девушка будет в нем счастлива.

– Отнести? – Служанка смотрела на нее круглыми от удивления глазами.

– Да. – Тори почувствовала неожиданное облегчение. Она избавилась еще от одного призрака. Оказывается, тяжело жить прошлым.

Изумление на лице Милли сменилось широчайшей улыбкой.

– Да, мисс. Я отнесу его немедленно. – Она кинулась из комнаты. Белый шелк струился вокруг нее, кудряшки на голове взволнованно подпрыгивали.

Тори оказалась наедине с мужем и не знала, что сказать. Вернее, сказать можно было многое: что им не следует продолжать так жить, что надо как-то договориться… Она посадила куклу на столик у кровати и зачем-то взяла голубое шелковое платье.

Шаги заглушал толстый ковер, но она чувствовала его приближение. Ноздри ее расширились, словно у кобылы, которая чует запах жеребца. Тори бросила взгляд через плечо. Спенс остановился у кровати, прислонившись к одному из витых столбиков, поддерживающих полог.

– Как тебя встретили дома?

– А как ты думаешь? – Ответ прозвучал сердито, петому что Тори задел его насмешливый тон.

– Почти уверен, что Куинтон был счастлив. – Он под мигнул. – Что касается Лилиан, то ей ты все равно не угодишь. Наверняка она считает, что не родился еще мужчина, достойный жениться на ее дочери.

– Неужели это так весело – издеваться надо мной? – Сдерживая слезы, Тори отвернулась к окну.

– Я и не думал!

Голос его прозвучал вполне искренне. Тори повернулась к нему. На лице мужа не было и тени улыбки или насмешки. Наоборот, она увидела нежность и что-то еще, и щеки ее запылали от прихлынувшей крови.