И все же Макс чувствовал, что желает ее достаточно сильно и готов за нее побороться. Мариэтта бесстрашно вошла в его жизнь, и он не собирался отпускать ее. С каждым мгновением, проведенным вдали от нее, Макс хотел ее все сильнее, словно она стала его частью.

В Корнуолле они могли бы быть счастливы, в этом Макс не сомневался. Тихая счастливая жизнь имеет свои привлекательные стороны. И ночи, о да, ночи...

Мариэтта упрашивала его научить ее всем тонкостям, и он будет учить ее так хорошо, что она не сможет жизнь без него.

Мариэтта была бледна и решительна, когда следующим утром собиралась направиться на Беркли-сквер. Макс может думать что хочет и обманываться в том, что она отбросит мечты и сбежит с ним в Корнуолл, а она продолжит их временную связь, но именно так – временно.

Афродита, стоя в вестибюле, ожидала карету, и Мариэтта подумала, что она ведет себя как-то странно. Откуда эта загадочная улыбка, и что она знает такого, чего не знает ее дочь?

– Мне нужно тебе кое-что сказать, дорогая, – неожиданно произнесла Афродита. – Я была у твоего отца, и он хочет с тобой встретиться.

У Мариэтты появилось странное ощущение, будто сон превратился в реальность. Неужели она и в самом деле встретится с отцом?

– Он долгое время жил в одиночестве в деревне, – мягко продолжила Афродита, похлопывая дочь по плечу. – И до сих пор предпочитает жить там, подальше от Лондона. Боюсь, тебе следует подготовиться к довольно-таки прохладному приему.

– Но... Почему он жил один? С ним что-то не так?

– Это печальная история, Мариэтта. С Адамом – так зовут твоего отца – произошел несчастный случай: когда перевернулась карета, ему повредило ноги. До того он был очень подвижным человеком, наслаждавшимся жизнью, но сейчас он уже не тот. У него частые боли, и он предпочитает вести простой образ жизни.

Мариэтта не знала, что сказать. Отец – инвалид.

– Мне очень жаль его. Он... женат?

– Да, женат. Может, я и не права, но у меня такое впечатление, будто она обожает его, а он – ее. Тем не менее, когда он приезжает в Лондон, она его не сопровождает. Он – мой друг, и она это знает, хотя и любит притворяться, будто меня не существует вовсе.

– Но вы больше не любовники?

– Нет. – Афродита взглянула туда, где у двери стоял Добсон. – Мы не встречаемся уже много лет, но хорошо относимся друг к другу, и он оказывает мне большую помощь в делах.

Мариэтта кивнула, будто все поняла, но на самом деле она чувствовала себя довольно-таки уязвимо. Похоже, Адам совсем не такой, каким она его себе представляла, и вряд ли они сблизятся после стольких лет.

– А как его полное имя?

– Сэр Адам Лангли. Он баронет, и даже довольно состоятельный, но, разумеется, до Фрейзера ему далеко.

Фрейзер, отец Вивиан, был и правда очень богат.

– Мне нет дела до его богатства, – поспешно произнесла Мариэтта, – но имя мне нравится. Надеюсь, он и сам мне понравится.

– Я тоже надеюсь, дочка, но есть еще кое-что. У твоего отца имеются другие дети, пятеро. – Афродита сдвинула брови.

– Пятеро? – изумленно прошептала Мариэтта. – Братья и сестры?

– Да.

Мариэтта ощутила невольное волнение. Отчего бы ей однажды не встретиться с единокровными братьями и сестрами? Впрочем, очень похоже на то, что супруга отца не будет приветствовать ее появление в семье, и вряд ли стоит ее в этом винить.

Вскоре подъехала карета, и Мариэтта отправилась в дом сестры. К счастью, Вивиан была занята сыном и не обратила внимания на вид сестры.

Только когда Мариэтта посмотрела на себя в зеркало, она поняла, насколько прав был Макс – желание очень утомляет. Ей вдруг захотелось обхватить себя руками, закрыть глаза и отдаться воспоминаниям. Ее тело еще немного побаливало, но боль эта была приятна, Мариэтта снова и снова ощущала легкое покалывание, будто самые чувствительные места ее тела тоже вспоминали Макса.

Сегодня вечером они встретятся на вилле «Похотливая леди», и Мариэтта с нетерпением ждала этого момента.

Дом на Беркли-сквер напоминал рынок: в коридоре громоздились ящики и коробки, слуги суетились вокруг, словно разозленные кошки.

Сердце Мариэтты трепетало от волнения, когда она направлялась в гостиную Вивиан.

Женщина, сидевшая в уютном кресле у камина, подняла голову; ее перевязанная нога покоилась на небольшой подушке, лежавшей на стуле. Она была средних лет, довольно привлекательная, но глаза смотрели устало, а между бровей залегла складка. Заметив Мариэтту, женщина очень обрадовалась.

– Мама! – вскрикнула Мариэтта и тут же, оказавшись рядом с ней, обняла ее.

Эми Гринтри рассмеялась.

– Знаешь, дорогая, – произнесла она, всматриваясь в лицо Мариэтты, – когда ты была маленькой, ты всегда набрасывалась, словно тигр, когда видела меня. Кажется, с тех пор ничего не изменилось...

Мариэтта подумала, что леди Гринтри всегда умела заглянуть в души дочерей.

– Просто я рада видеть тебя, мама. – На ее глазах выступили слезы. – Как твоя лодыжка? Я думала, что не увижу тебя в Лондоне несколько недель.

Леди Гринтри чуть поморщилась:

– Слава Богу, я уже могу передвигаться, так что поездка не доставила мне особых хлопот.

– Мистер Джардин знает, что ты приехала?

Улыбка Эми Гринтри была беззастенчивой и открытой.

– Еще нет, но, надеюсь, он скоро вернется. Мне будет приятно опять его увидеть, а заодно послушать благоразумные речи.

– Но ты хотя бы видела Вивиан и внука?

Эми вздохнула, ее глаза затуманились.

– Да, конечно. Полагаю, я очень удачливая женщина. Если бы я давным-давно не натолкнулась в поместье на трех милых девчушек, то могла бы сейчас стать одинокой и озлобленной вдовой.

– Удачливая? Хм, я бы сказала, что ты заслужила удачу, если она состоит в том, чтобы иметь дело с тремя упрямицами с трудными характерами. Сказать по правде, никто другой не заслуживает большей удачи.

Услышав за спиной знакомый голос, Мариэтта изумленно вскрикнула: Франческа, высокая и худая, весело смотрела на нее.

– Да, это я, а не привидение! – Франческа расхохоталась. – Я ведь не могла отправить маму одну, правда? Кроме того, мне так хотелось увидеть сына Вивиан...

Сестры нежно обнялись. Между ними всегда существовала особенная близость – ведь они были почти одного возраста. Мариэтте тут же захотелось рассказать Франческе все, что с ней произошло, но на этот раз она решила проявить осторожность. Что, если сестра ее не одобрит? Из всех трех сестер именно Франческу больше всего оскорбляло то, что она дочь известной куртизанки.

– Я не смогу остаться надолго. – Франческа вздохнула. – Как только мама будет устроена, мне придется вернуться в Гринтри-Мэнор.

Эми понимающе взглянула на дочь:

– Похоже, Лондон не для тебя, а? Тут очень шумно, но Вивиан уверяет меня, что к этому можно привыкнуть.

– Сомневаюсь, – мрачно парировала Франческа.

Мариэтта заметила, что сестра выглядит бледнее обычного и в ее глазах присутствует странное выражение, несколько похожее на взгляд загнанного зверя. Из всех сестер Франческа любила дом в Йоркшире больше всего; она постоянно бродила по болотам, словно являлась их частью, и потом переносила свои впечатления на живописные полотна.

– Все равно, я рада видеть тебя, Франческа, и мне будет очень жаль, когда ты уедешь. По правде говоря, я бы очень обиделась, если бы ты не осталась хотя бы недели на две. В Лондоне есть на что посмотреть, и я хочу показать тебе все. Но сперва мы поднимемся на воздушном шаре... – Мариэтта замолчала, но было уже поздно. Эми подозрительно посмотрела на нее:

– Воздушный шар, Мариэтта? Надеюсь, ты только смотрела и сама в этом участия не принимала?

– Видишь ли, мама, эти шары не представляют никакой опасности, – ответила Мариэтта милым голоском, делая большие глаза.

Франческа хихикнула, но на Эми это не произвело никакого впечатления.