Интересно, что он задумал. Ну не стрелять же их всех? Или он это и задумал..?

— Добрый день, госпожа, — вежливо кивнул милиционер, — я могу увидеть ваши документы?

Бронежилет при этом на нём был вполне невежливый. Родимый наш Комитет хорошо знает, что с кем бы им не пришлось играть в догонялки — но Карун да Лигарра или его мнимые похитители должны быть в равной степени очень опасными людьми…

Я кивнула, столь же вежливо улыбаясь. Более того, изобразив максимально открытую физиономию.

— Да, минутку…

Дурёху? Хорошая мысль. Дурёха так скоро бумаги в бардачке не найдёт. Роль привычная. Нестандартная глупая аллонга Санда да Кун.

— Сейчас! Ой, господин офицер, я, кажется, права забыла!

Офицер терпеливо ждал. Воспитание прекрасное. И не такое видел.

— Выйдите из мобиля, госпожа. Вы и ваш пассажир.

Карун еле заметно кивнул. Он выглядел так расслабленно, что даже я могла бы в это поверить — хотя я примерно знала, на каком он взводе.

Я открыла дверцу, вышла из кабины и захлопала глазами.

Позади стукнула дверца пассажирского сидения, и второй офицер направился к Каруну.

— Назовите ваши имена, господа. Этого будет достаточно.

И в этот момент хрустнул песок обочины, раздался звук, словно кто-то раскрыл застежку-«липучку», у моего лица что-то яростно свистнуло, и «мой» милиционер начал… оседать. Я даже испугаться не успела — более того, на меня напала какая-то холодная отстранённая ярость. Упав на колени, я увидела, как Карун в упор расстреливает пост. Совершенно спокойно, без единого лишнего движения, одну пулю на человека. Шесть секунд. Чтоб мне сдохнуть, если больше. Я кое-что вспомнила про три обоймы, а он просто спросил:

— Ты в порядке?

Я кивнула, вставая с песка и отряхивая колени. Карун молча вытер платком приклад и выбросил оружие мёртвого охранника порядка в кусты. До меня только сейчас дошло, что он убил их, выхватив пистолет из кобуры милиционера, направлявшегося к нему. Разумно. И, пожалуй, остроумно, хотя да простят нас Боги — мы только что уложили пятерых ни в чём не повинных людей! Собственный табельный десятизарядник Каруна так и не засветился. Хотя, с другой стороны, такой финт не всякий человек выкинет.

Мы молча унесли трупы с дороги, сняв милицейский мобиль с тормоза, Карун столкнул его в кусты.

— Надолго это не спрячешь, но нам каждый час дорог. Надеюсь, мы успеем переехать мост, пока не найдут это побоище. Потому что иначе придётся бросить мобиль — там будет контроль документов. А если успеют связаться с «конторой»…

— То проверять будут люди из Комитета, а не милиция?

Он кивнул.

— Давай я поведу. Нам теперь нельзя ехать по обычным путям. Нас буду ловить везде, куда мы могли бы двинуться — в вашем Имении, например.

— Они что, идиотами нас считают?

Карун пожал плечами.

— А что им ещё делать? Не брать же «Белую Башню» штурмом, чтобы удостовериться, что мы не там?

— А если они начнут торговаться с да Райхха?

Карун криво улыбнулся.

— Поделом скотине Фернаду. Он на дерьмо изойдёт, пытаясь доказать КСН, что не похищал их сотрудника и ценного свидетеля.

— Да Райхха сами начнут искать нас! А пока будут торговаться с руководством КСН. Ведь у него же есть некие контакты с ними, ты сам сказал.

— Если уже не начали. И искать, и торговаться. Не знаю, как близки эти контакты, но это в любом случае на руку Фернаду. — Карун был мрачен и спокоен, — Так что молись Богам, или Тени, или Создателю… у нас вообще мало шансов дожить до вечера. Этого или следующего. Но вариантов и так было немного. Нигде не останавливаемся, никому не доверяем, да и лучше умереть с голоду, чем оказаться в лапках кого-то из наших оппонентов.

Я согласилась.

Дорога была прямой и пустой, раннее солнце смутно проглядывало сквозь тонкие желтоватые облака, отчего весь пейзаж — лес вдоль дороги, мелькающие поля — казался каким-то выморочным. Мы ехали молча — в какой-то степени это начало меня тяготить, и я спросила:

— А почему «404-й»?

Карун ответил не сразу, как будто спал, когда я его об этом спросила. Он совершенно не отдохнул за то время, пока мы не налетели на пост.

— Самая угоняемая модель последнего года, — пробормотал он.

— Я так и знала, что дело не только во вкусе.

Он бегло улыбнулся.

— К тому же сорок процентов мобилей вне городов принадлежат к этому модельному ряду. Выбор был очевиден. Цвет я не лимитировал. Только сроки, пока его не будут искать.

Я обдумала его слова и минувшие события и сказала:

— Тебе помогал кто-то из Хупанорро. Никак иначе, — я задумчиво потянулась на заднее сидение и достала термос с кофе. Ночью я была слишком взвинчена, чтобы анализировать смутные воспоминания, но меня беспокоил запах напитка. Я открыла крышку и с удовольствием принюхалась.

— Мигарои. С корицей. Сваренный так, что воздух густеет. Я где-то уже это пробовала. — Карун мельком, точно экзаменатор на любимую студентку, глянул в мою сторону, а я продолжала вспоминать, — Там ещё были пирожные с заварным кремом… и раннее утро… Куркис! — подпрыгнула я, — Ведь у тебе же были какие-то дела с ним, я помню. И тайные слова для связи. И ты тоже любишь Мигарои с корицей. Только варил по-другому… Потрясающе вкусно — но иначе.

— Это он научил меня варить кофе, — отозвался да Лигарра после мучительной паузы. Мне показалось, что мучительной — он словно усилием воли выпускал через щели брони кусочки своей человеческой личности. Явно ради честности наших отношений — ведь он знал обо мне почти всё, а я о нём — отнюдь не так много. Но Карун, допускающий рассказы своих привычках и маленьких личных деталях его жизни, вроде варки кофе по утрам… Это было что-то необычное. Я не могла себе вообразить что-то подобное — он, похоже, тоже. Хоть и стоял перед лицом таковой необходимости. Нам, вроде бы как, стоило узнать друг друга поближе. Я имею ввиду — действительно поближе, а не штаны снять. Мы посопели в лобовое стекло, в конце концов, ситуация нас жутко развеселила. Я попыталась вообразить себе Каруна в его прежнем обличье, смирённо выполняющего указания какого-то коммунального хупара на кухне — но мне этого так и не удалось.

— Надо же было как-то налаживать быт старому холостяку вроде меня, — примирительно сказал он, поймав мой взгляд, — Я же всегда жил сам, в кафешки с нашей работой не набегаешься, а приличного кофе выпить — иногда единственная радость за день. Ну вот и попросился к Куркису на выучку… куда мне ещё было с таким вопросом?

— Что же вас связывало такое..? Если не секрет, конечно… — тихо спросила я. И осеклась. Вокруг Каруна иногда возникало ощущение, что ты неловко подошёл к обвешанной флажками зоне. «Вход запрещён». Закрытые для обсуждения темы. Нельзя. Вот так и сейчас — за время нашего знакомства я научилась остро чувствовать подобные «замки».

Какое-то время он не отвечал. Перелески исчезли, уступив место нечастой сельской застройке, пару раз нас обогнали другие мобили, но в целом мир был пустынен, как в первый миг после Открытия Раковины.

— Санда. Я не хочу, чтобы у нас были тайны — особенно с моей стороны. У меня и так в голове слишком много историй, без которых тебе будет спокойнее жить, и я не знаю, стоит ли тебе их вываливать. Но я… постараюсь… постепенно рассказать. Пока же я не слишком уверен в будущем, чтобы нагружать тебя… отвественностью за других людей, — медленно сформулировал он, — Информация — всегда ответственность. А зтот хупара ещё жив и, надеюсь, свободен.

Я кивнула, и мы продолжили путь в полной тишине.

Ещё через пару пуней Карун медленно остановился. Я не могла понять, что случилось, а он молча глядел вдаль и еле заметно кривил губы.

— Санда. Как я выгляжу?

Я посмотрела на него и призналась:

— Плохо. Хреновее некуда.

На его бледном лице единственным цветным местом были красные пятна вокруг глаз. На щеках проступила белёсая щетина, волосы напоминали крысиное гнездо, а сами глаза… ну, про них я бы вообще предпочла помалкивать. Лучше не описывать взгляд загнаного в угол кадрового офицера Комитета, который не спал двое суток и едва сидит от болей в спине.