Или я его совершенно не так поняла?

Хотел ли он, чтобы это ощущалось знакомо? Или же ему нужно знать, что я в порядке, и что все было хорошо?

– Хорошо, – ответил он. – Мы почти закончили с нашим проектом.

Его взгляд еле оторвался от моего рта.

– Это хорошо, – заметила я.

– Еще бы.

Прикусив губу и нервно улыбаясь, я сказала:

– Кажется, ты немного отвлекся.

Найл кивнул, протягивая руку, чтобы осторожно коснуться моей нижней губы.

– Никогда не видел тебя с таким цветом помады.

– Слишком красный? – спросила я.

Он моргнул, едва заметно качая головой.

– Нет. Не слишком.

Можно ли это назвать не дать закрыться в себе? Напоминать ему снова и снова, что я не Порция, что я хочу его, и хотеть меня в ответ – нормально?

Мое сердце колотилось, как сумасшедшее, когда я подошла к двери и как можно тише заперла ее, прежде чем снова повернуться к нему. Вытащив свою косметичку, я выудила оттуда помаду. Все еще до конца не понимая, что делаю, но видя, как он взгляд не может оторвать от моих губ, я физически ощущала свое нежелание отвлекать его.

Пока он, полностью поглощенный, наблюдал, как я сняла колпачок, выкрутила помаду и нанесла еще один слой.

– Ты не можешь быть реальной, – прошептал он.

Мой пульс грохотал так сильно, что я все еще никак не могла отдышаться. Я оставила помаду на столе у него за спиной, затем развязала его галстук и расстегнула две верхние пуговицы на рубашке. Он стоял совершенно неподвижно, когда я наклонилась и прижалась ртом к теплой коже прямо над сердцем.

Подняв на него взгляд, я увидела его изумление.

– Еще, – прохрипел он.

Я наклонилась, целуя ниже и попутно расстегивая следующую пуговицу, затем еще одну. Прижавшись губами к ребрам, я нагнулась поцеловать туда, где грудная клетка переходит в живот.

Он молчал, резкие вдохи и выдохи заставляли его живот подрагивать по моими прикосновениями.

Я осмотрела красные отметины на его груди и животе, начиная наслаждаться мыслью, что Найл оставшуюся часть дня будет носить меня под одеждой. Но мне бы не хотелось на этом заканчивать, и, кажется, ему тоже.

– Я могу продолжить, – сказала я ему.

Он хочет мои поцелуи там. Я вижу это в его глазах.

Пальцами поигрывая его ремнем, я внимательно изучала выражение его лица. Если замечу напряжение, даже мимолетное желание отступить, тут же остановлюсь.

Вместо этого я увидела облегчение, молчаливое согласие и что-то вроде застенчивого отчаяния.

С еле слышным металлическим лязгом его ремень был расстегнут. В тихой комнате вжикнула молния. И потом я замерла, придерживая ткань его расстегнутых брюк. Напряженная головка его члена прижалась к резинке его боксеров. Это безмолвие, когда он резко вдыхал и выдыхал, было таким плотным, что его можно было нарезать на кусочки.

От меня не ускользнуло, как его взгляд метнулся к двери и затем вернулся к моему лицу.

Я покачала головой.

– Я могу остано…

Его «Нет» получилось резким, почти шипением.

Слегка кивнув, я поцеловала мягкую дорожку волос на животе провела по ней языком.

– О боже, – еле выдохнул он.

Скользнув рукой в боксеры, я почувствовала, как у меня чуть не подкосились ноги от зрелища, как подпрыгнуло его адамово яблоко, когда он сглотнул, откинув голову назад. Я снова была поражена его тяжести и внушительной длине, которую высвободила, опустившись перед ним на колени.

– Наверное, мне нужно больше помады, – прошептала я.

Он с усилием поднял голову и посмотрел на меня сверху вниз.

– Конечно.

Пошарив рукой позади себя на столе, сбрасывая на пол ручки и бумаги, он отыскал серебристый тюбик.

С легким щелчком крышечка была снята, и Найл отвел от меня взгляд, чтобы подрагивающими руками выкрутить роскошный красный.

Одной рукой удерживая мой подбородок, он нагнулся и прижал помаду к моей нижней губе, аккуратно проведя ею от середины к левому уголку губ, потом от центра к правому, после чего еще более осторожнее он повторил свои действия на верхней губе.

– Руби. [игра слов: ruby – это также “красный, рубиновый цвет” в переводе с английского – прим. переводчика]

Я улыбнулась, удерживая его взгляд, и наклонилась поцеловать его ствол с нижней стороны, прямо посередине.

Найл хрипло застонал, схватившись за стол позади себя.

– Господи.

– Все хорошо?

Он кивнул.

Поцеловав ниже, я оставила идеальные красные отметины вниз к основанию.

Я изучала его, как не успела прошлой ночью, глядя, как он возвышается, заполняя мои руки.

– Ты так идеален, я просто не знаю, что с тобой делать.

Скажи, имела в виду я. Направь меня.

– Л-лизни, – прохрипел он. Он все понял. – Пожалуйста, дорогая.

Улыбнувшись, я высунула язык и провела им по всему стволу. Стон Найла получился низким и срывающимся.

– Здесь? – спросила я.

– Нет. Нет, прошу тебя.

Снова улыбнувшись, я оставила поцелуй на середине его члена.

– Где же?

На секунду закрыв глаза и тяжело сглотнув, он ответил:

– Головку, – его взгляд снова встретился с моим. – Оближи головку.

Я ощущала себя практически растекающейся жидкостью, чувствовала нарастающую в груди потребность, желание и дикую пульсацию у себя между ног. Когда скользнула языком по крупной головке, я попробовала на вкус сладость и соль, плоть и мужчину, и больше почувствовала, нежели услышала его стон облегчения, вибрацией прошедший сквозь него.

Длинные пальцы пробежали по моей скуле и нырнули в волосы, сжавшись в кулак, когда, открыв рот, я вобрала в него головку целиком, сосательным движением опускаясь вниз на несколько сантиметров и поднимаясь вверх, и отдалась игре, даря ему, как я подозревала, первый минет за несколько лет.

И что за трагедия. Он был крупный в обхват и пугающе длинный, но несмотря на то, что его член ощущался почти дикарем от своего размера и явной требовательности, его руки в моих волосах были нежными и дрожали, когда он мягко меня поощрял.

Влажное посасывание вверх и вниз. Мне было плевать на звуки, что я издавала, или как, затаив дыхание, я взяла его глубже, после чего снова двинулась вверх, задыхаясь, с выступившими слезами на глазах и мокрым ртом. Он смотрел на меня, как на сверкающую в центре комнаты звезду, и это заставило меня хотеть дать ему каждую каплю удовольствия, которое только может ощутить мужчина.

Одной рукой обхватив его чуть ниже, а другой схватившись за бедро, я молча говорила ему взять, взять, взять. Я подгоняла его качнуть бедрами вперед, что он и сделал: первый толчок был легким, а последующие с рассчитанной аккуратностью становились все глубже и глубже, вторгаясь и выходя из моего рта, двигаясь по моему языку и между губ.

Я подумала, любил ли он откровенные звуки происходящего так же, как и я: мои нечаянные вздохи и стоны, когда он погружался глубже или резко подавался вперед, на секунду потеряв контроль, когда в крохотный миг неистовства тянул меня за волосы. Звуки были влажными и приятными, с еле слышным похлюпыванием моего движущегося вверх-вниз рта, от которых мы оба становились безумными.

Он позволил себе наслаждаться процессом – замедляясь, ускоряясь, замедляясь вновь – пока не нашел для себя удобное положение: присогнув колени и легко покачивая бедрами. Я наблюдала за его лицом, когда на моем языке он стал каким-то образом еще тверже: сведя брови, он выглядел, словно ему почти больно, и рукой схватил мои волосы.

– О-о, – выдохнул он, и тут же я вспомнила его слова, распознала их в его взгляде: «Я хочу это. Хочу, чтобы ты сосала мой член, и так жадно, что взглядом бы умоляла, чтобы я позволил тебе проглотить».

И тогда я, умоляя, подняла на него взгляд.

– О, дорогая. Я… о-о, о боже.

Да

Да

– Ох. О-о. Я уже… О-о, я…

Его глаза закрылись, член на моем языке стал еще больше, и с беспомощным стоном он излился своим теплом в глубину моего рта.