Руки Найла обмякли, прежде чем упасть на мои плечи. Я отстранилась, глотая и целуя головку и бедро, и села на пятки.

Открыв глаза и глубоко вздохнув, он посмотрел на меня.

– Ну. Да. Это было…

Я оглядела его все еще твердый член, возвышающийся над расстегнутыми брюками, яркие отпечатки моих губ на торсе и выражение изумленного блаженства на его идеальном рте.

Глядя на него, я сказала:

– Я чувствую себя преступником, оставившим очевидные улики.

Осмотрев свое тело, он засмеялся.

– Ни капли не ощущаю себя жертвой преступления, – его широкие ладони опустились вниз, убирая себя обратно в боксеры и застегивая брюки. – И совершенно не могу подобрать слова.

– Это хорошо, – я провела кончиком пальцам по уголкам рта, горделиво усмехаясь.

Он наклонился и, поддерживая меня за локоть, помог мне встать.

– Твои колени…

– В порядке.

Мы молча в четыре руки застегнули его рубашку, и я погладила его по плечам, пока он аккуратно завязывал галстук. Мне бы хотелось, чтобы он притянул меня в свои объятия и поцеловал, попробовав вкус своего удовольствия с моих губ.

– Руби?

Я посмотрела ему в лицо.

– М-м-м?

– Спас…

Я ладонью закрыла ему рот, чувствуя как мое сердце упало.

– Не надо.

– Не надо благодарить? – спросил он из-под моих прижатых пальцев.

– Нет.

Найл выглядел растерянным, прежде чем мягко убрал мою руку.

– Но это было изумительно.

– Для меня тоже.

Его взгляд напряженно изучал мое лицо.

– Действительно?

– Если хочешь кого-то так же сильно, как хочу тебя я, то дарить удовольствие почти приятнее, чем получать.

Он замолчал, большим пальцем поглаживая мою нижнюю губу, на которой, скорее всего, не осталось ни следа помады.

– У меня все размазалось? – спросила я.

– М-м-м, – промычал он, наклоняясь и оставляя на моих губах поцелуй. – Еще как. И мне это нравится.

Он снова наклонился и углубил поцелуй, приоткрыв губы, посасывая и наконец поглаживая своим языком мой.

Отстранившись, он наблюдал за своим указательным пальцем, выписывающим маленькие круги на моем горле.

– Я до сих пор немного поражен этой… – начал он, после чего покачал головой и сжал губы.

– Интенсивностью? – подсказала я.

– Да. Интенсивностью. Но я не всегда уверен… – я ждала, когда он закончит, но он просто кивнул и тихо сказал: – Что все хорошо.

Внезапно до меня дошло, что имел в виду Макс про не дать ему закрыться в себе. Это не о соблазнении Найла первым делом. Речь о том, чтобы удержать его от возвращения обратно в свою нору.

– Позволь, я приведу себя в порядок, – я встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и направилась к двери.

Открыв, я выглянула в коридор и понеслась в туалет.

Оказавшись внутри, я осмотрела свое отражение в зеркале: припухшие розовые губы, немного красного по контуру, потекшая от выступивших слез тушь, когда я сосала его.

Мне и не нужно было, чтобы Найл закончил ту мысль. Я и так знала, что он хотел сказать, даже если сам об этом понятия не имел: «Я до сих пор поражен этой интенсивности… Но не уверен, что делать с тобой после этого».

***

Если Найл и был рассеян в этот день, он этого не показал. Его внимание едва отрывалось от спикера, представляющего один план за другим. Он подробно все записывал, не глядя в мою сторону. А я все еще помнила его форму у своих губ и как у него незадолго до оргазма перехватило дыхание. И все еще не могла поверить, что сделала это в нашем офисе. Мое безрассудство явно обострилось.

Будь я проклята, если бы когда-нибудь стала извиняться за что-то, связанное с сексом, но мне был не хотелось, чтобы это сделало меня безответственной.

Тем не менее… после такого утра и минета, когда он вновь погрузился в свои мысли, я чувствовала себя неуверенно. А я терпеть не могу чувствовать себя неуверенно.

Я скользнула ногой под столом и коснулась его. Он потрясенно посмотрел на меня, и по его выражению лица я заметила, когда он понял, что в моих мыслях звучало: «Мне нужно знать, все ли с тобой в порядке после произошедшего».

И так же, как мои поцелуи были спрятаны у него под одеждой, его лодыжки сжимали мою под столом. Секрет для двоих.

Я не могла и подумать, сколько чувствительных точек может быть на человеческой стопе, но в течение последовавших двух часов я прочувствовала каждую. Я замечала каждое движение и каждое прикосновение ткани. Тепло его тела было так близко, но я ничего не могла сделать. Это сводило с ума. Когда он встал взять слово, я впилась взглядом в те места, которые, я знала, помечены красным. Мое лицо оставалось бесстрастным, но внутри у меня все полыхало.

***

Пребывание в Штатах не уменьшило мои лондонские обязанности. Когда не была с Найлом, у меня появлялось дополнительное время. Моя курсовая была закончена, но если я надеялась попасть осень в программу профессора Шеффилд, мне нужно еще многое наверстать. На этом этапе я ничего не могла себе позволить упустить, поэтому в этот день я решила отказаться от общего ужина, несмотря на то, что это могло бы быть временем с Найлом.

Как топ-менеджер и лидер, Найл отказаться не мог. Поэтому, извинившись передо мной взглядом, он сказал остальным, что встретится с ними через полчаса в ресторане.

Я направилась к лифту и слегка вздрогнула, когда он последовал за мной. Мы могли бы провести каждую секунду вместе в последние две недели, но сегодня вечером будем порознь. Я ощущала себя немного капризной и не желала им делиться.

– Все в порядке? – тихо спросил он, когда следом за нами вошли несколько человек.

– Я хорошо, – оглядываясь и улыбаясь ему через плечо, ответила я. – Просто нужно несколько часов поделать взрослые дела, и от этого я ощущаю себя немного проказливой.

Он не мог поцеловать меня или физически как-то еще ободрить меня. Из-за этого я чувствовала себя так неустойчиво. Наши отношения начинают мне казаться построенным карточным домиком, и поэтому я поняла, почему он не спешил в физическом плане: между нами все еще так непонятно. Не было такого, что я ощущала его как ух ты, он мой парень.

Часть меня подозревала, что все осложнилось, когда я рассказала ему про Пола. Я не врала, когда говорила, что все еще иногда думаю о случившемся, но я выуживала из случившегося моменты, которыми могу гордиться, которые могу проработать, чтобы плохое не могло мне диктовать, что я должна чувствовать. Мне нужно убедиться, что он это понимал.

– Поработаешь в отеле? – спросил он.

Я кивнула, когда он последовал за мной к выходу из здания.

– Я провожу тебя.

Улыбнувшись ему, я прошептала:

– Спасибо.

Сигналя, мимо нас пронеслось такси. Нас хлестал холодный мартовский ветер. Найл приобнял меня, неуклюже направляя нас сквозь толпу, и наклонился к моему уху.

– Если я забыл тебе сказать, мне безмерно помогает твоя откровенность.

И вот запорхали бабочки. Целая стая.

Мы болтали о встрече, о том, что нас ждет на саммите в следующие несколько дней. Он держал меня за руку, и я с гордостью отметила, что приноровилась к его большим шагам, и мы легко шли вдвоем. Но оставалось что-то, повисшее в воздухе между нами.

– Ты хотел откровенности? – шепотом спросила я в лифте, пользуясь моментом прильнуть к нему.

– Да.

Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Сегодняшнее было слишком рано?

Он сглотнул, тут же поняв, о чем я.

– Может быть, немного. Но я не уверен, что хотел тебя остановить. Или что мог.

Я закрыла глаза, чувствуя дурноту.

– Или что должен был, – тихо добавил он, пальцем приподнимая мой подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. – Руби, это было бесподобно.

Я кивнула, выдавив из себя улыбку.

– Потом придешь ко мне? Когда вернешься с ужина.

Он долго смотрел на меня, удерживая мой взгляд, затем кивнул и наклонился, чтобы оставить на моих губах сладкий поцелуй.