Вот и здесь то же самое. Это, наверное, какая-то вампирская особенность. Если уж их пригласили, они себя чувствуют хозяевами положения.

А еще Мартину встречались среди пришельцев такие, у кого хватало внимания рассмотреть резьбу на стенах в холле. Но, определенно, не встречалось таких, кто понял бы, что изображают узоры. Резьбу делали по эскизам Мартина, а он, в свою очередь, рисовал эскизы под диктовку Хартвина, прежнего тарвудского лорда. Тот был психом, Мартин был демоном, резчик… был, вроде, в своем уме, но не зажился на свете, что сделало резьбу еще выразительней. Реакция на нее гостей была разной, от явного отвращения до скрытого любопытства. Для разумных людей и нелюдей нормально и то, и другое.

Заноза тоже отреагировал нормально. Если подумать. Он как будто увидел инструкцию к чему-то давно известному. К чему-то противному, но… очень знакомому.

Это тоже что-то вампирское? Или это потому, что он сумасшедший? Или это та причина, по которой он нужен Эрте?

Таких причин набиралось уже слишком много. Они не выглядели убедительными, потому что оставались непонятными, но ведь суток не прошло с тех пор, как Мартин не мог найти ни одной. А теперь он собьется со счета, если попробует перечислить все. 

Калимма задавала вопросы, Заноза на них отвечал. Процедура стандартная, Мартин не прислушивался, и так знал, о чем речь. Есть ли координаты или однозначные приметы родного мира, есть ли в родном мире враги, способные прибыть на Тарвуд, есть ли родственники на самом Тарвуде, нет ли смертельных или заразных болезней. Рутина и лабуда. Ахиш[18]. Вопросы нужны были Калимме не для того, чтобы на них отвечали, а для того, чтобы собеседник сосредоточился на ответах. Выбрав подходящий момент, Им переключалась на истинное зрение и начинала видеть за ответами подоплеку каждого слова. Вранье она и без этого отличала на раз-два, ну, а истинное зрение помогало лучше понять, с кем ей и всему Тарвуду придется иметь дело. Нельзя же кому попало позволять остаться на острове: здесь хватает своих придурков, чтоб еще чужих впускать. Двадцать тысяч населения — слишком мало, чтоб всякие уроды могли раствориться и стать незаметными.

Только вот насчет Занозы Мартин ее сразу предупредил, что…

Штез! Ну ведь предупредил же!

Глаза Калиммы стали полностью черными, без радужки и белков. И в тот же миг по огромному кабинету с его прекрасной акустикой раскатился рык, такой тяжелый и мощный, как будто не мелкий упырь зарычал, а здоровенный лев или даже медведь.

Мартин вскочил, перемахнул через угол и одним движением задвинул кресло Занозы под стол. Вместе с Занозой. Упыря прижало грудью к столешнице — к каменной столешнице, весь стол каменный, чтобы его с места сдвинуть, впятером надо взяться, — руки, оказавшиеся внизу, под столом, дернулись. По столешнице очень противно заскрежетало. Когтями. По мрамору. Знакомый звук. Почти такой же мерзкий, как иголкой по стеклу.

К изумлению Мартина, две ножки неподъемного стола приподнялись над полом… правда, тут же, опустились.

— Я… приношу свои извинения, — сказал Заноза.

Встать он не мог — Мартин все еще держал кресло, иначе точно встал бы.

— Это я приношу свои извинения, — невозмутимо (как только она и умела) ответила Калимма. — Мартин предупреждал меня, что вы очень резко реагируете на ментальное вмешательство. Но я должна была убедиться, что действительно не могу взглянуть на вас истинным зрением. Это мой долг. Не вставайте, господин Сплиттер, — она подняла руку, увидев, что Заноза, все-таки, умудрился отодвинуть кресло от стола, — у меня есть еще вопросы. Мартин, спасибо, что вмешался. Посиди пока, мы уже почти закончили. Итак, господин Сплиттер, согласитесь ли вы, если понадобится, применить свои познания в механике и автоматике на пользу Замку?

Познания в механике и автоматике? А! Это она слово «инженер» так поняла? Хорошо, кстати, получилось. Актуально. Переводчик не подводит, демон он или микробы, один черт.  

 Кто бы сомневался, что Заноза согласится? Кто бы, интересно, отказался, на его месте? Сколько тут было толковых специалистов: медиков, механиков, алхимиков — Замок всех прибирал к рукам. И Мартин на месте Калиммы поступал бы так же. Но ему скучно было даже думать о том, чтобы оказаться на ее месте.

— Если помощь Замку не будет идти в разрез с интересами агентства «СиД», ваша темность, — сказал Заноза вежливо.

— Ну, конечно, не будет! — Калимма придвинула к себе листок бумаги и чернильницу. — Мартин и Лэа — моя единственная семья, и они любят Тарвуд, так что интересы у нас общие.

Бумага была волшебной, чернила были волшебными, перо тоже было волшебным, и Занозе об этом знать точно не стоило. Он и так из-за магии нервничает. Вон, чуть на Калимму не кинулся. Порвал бы ее когтями, и что с ним делать потом? Как Эрте объяснять, почему такого полезного упыря казнили за покушение на княгиню? Или как Лэа объяснять, почему им нужно срочно бежать с Тарвуда и никогда сюда не возвращаться?

А у Занозы, похоже, по поводу бумаги, чернил и пера никаких подозрений не зародилось, зато было, что сказать по поводу «единственной семьи» ее темности. Мартин на его месте, наверное, тоже хотел бы поинтересоваться, какого тэшера[19] такие новости сваливаются так неожиданно. Предупреждать надо, это точно. Но он просто не подумал. Привык уже. Ну, княгиня, но это она здесь княгиня. А когда в гости к Лэа приходит, или так заглядывает чаю попить, она Калимма, лучше Им, и никаких заморочек.

— Вот ваш паспорт, господин Сплиттер, — Калимма посыпала бумагу песком… волшебным, ясное дело. Бедный Заноза. — Гевальд выдаст вам свод законов, — продолжала она, когда упырь поднялся из кресла. — Помните, что они действуют всюду на территории острова, но, к сожалению, не везде соблюдаются. Да, и еще, Замок выплачивает подъемные всем новым жителям, поэтому на ваше имя открыт счет в банке. Мартин, ты покажешь господину Сплиттеру отделение банка, открытое после заката?

— Ага, — Мартину надоело изображать вежливого. — Про законы я в общих чертах уже рассказал.

— Могу себе представить, — Калимма закатила глаза. — Господин Сплиттер, лучше, все-таки, прочтите книгу, которую даст Гевальд. И раз вы друзья с Мартином, то я дарую вам право обращаться ко мне леди Калимма.

— Это честь для меня, леди Калимма, — упырь поклонился, и от его улыбки в мрачном кабинете как будто посветлело. Удивительное дело, но Калимма улыбнулась в ответ.

Оказывается, последние пару ночей мальчик охотился за Чевасом. И раз он ничего не рассказал об этом, значит, скорее всего, Чевас просто начал болтать лишнее.

Когда у Занозы появлялись настоящие враги, он говорил о них, о тех из них, которых можно было просто убить. Чаще всего это были вампиры — их почти всегда можно убивать, не беспокоясь о последствиях. Люди, умудрявшиеся создавать Занозе проблемы, обычно были слишком заметны, чтоб прикончить их и больше не вспоминать, так что с ними мальчик решал сам. Своими методами. Не зря говорят, что смеющееся лицо и сладкие речи и змею из норы вытащат[20]. Он делал врагов друзьями, соперников — соратниками, конкурентов — младшими партнерами. Хасан видел, как он работает, и не мог не признавать, что эти методы эффективней убийства. Хотя и сложнее. Но если речь шла о вампире, и если Заноза не рассказал о нем, а решил уничтожить сам, значит, этот вампир говорил о них дурные вещи.

Хасан знал, что его считают старомодным, но не находил ничего плохого ни в старомодности, ни в нетерпимости к сплетникам. Заноза знал, что слухи злят Хасана, и предпочитал самостоятельно расправляться с теми, кто их распускал. У Чеваса, к тому же, была хорошая, старая кровь. Или плохая старая кровь. Зависит от точки зрения. Такая кровь дорого стоит, да и, вообще, может оказаться полезной.