Двое детей в команде. Творят, что хотят. И вот что с ними делать?

Воспитывать? Хасан пытался. Но если Арни еще можно было приучить к порядку или хотя бы научить делать вид, будто он признает порядок, то Заноза воспитанию и обучению не поддавался. Оставалось только терпеть. Плохая тактика, а стратегия и вовсе негодная, но ничего кроме терпения в голову пока не приходило. Уже четырнадцать лет не приходило. Как следствие, дом был заполнен телевизорами, комиксами, пылесосами, компьютерами и четырехсотлетним Слугой. В саду жили два вомбата. А Хасан регулярно выслушивал упреки в ретроградстве, анахронизме и скверном характере, советы завести женщину, а лучше двух и ко всему еще вынужден был время от времени слушать невыносимую музыку в клоаках, куда Заноза вытаскивал его на охоту. За какие достоинства мальчик называл эти места «клубами» оставалось такой же загадкой, как принцип действия мобильных телефонов или содержание современных книг.

Подъезжая к «Турецкой Крепости», Хасан уже почти задумался над тем, что ему бы радоваться исчезновению мелкого засранца. Но в этих своих «клубах» Заноза старательно отыскивал для него добычу без алкоголя и наркотиков в крови, даже без никотина. А, кроме того, всегда был рад составить компанию в выходе в по-настоящему хорошие заведения. И он был полезен в «Крепости». А еще, дома без него было… пустовато. В конце концов, за четырнадцать лет Хасан привык, что это белобрысое недоразумение всегда рядом, со своими накрашенными глазами, вечно звенящими браслетами, несчитанными сережками, ноутбуками, пистолетами и безумными идеями.

Надо найти его и вернуть. Чтоб все стало как всегда. Будучи ретроградом, Хасан терпеть не мог перемен.

Рамой называлась стальная конструкция, намертво закрепленная в бетонном полу, и предназначенная для удержания вампиров. С некоторыми из них только так и можно было поговорить. Похожую штуку оставили в подвале лондонского офиса, когда пришлось спешно отступать. Сооружение было настолько прочным, что не хватило бы времени на его демонтаж, а взрывать подвал в центре города Хасан счел плохой затеей. Это он тогда еще мало с Занозой был знаком, всего-то месяца три.

И, если вспоминать Лондон, на ум приходят два связанных с Занозой момента: на второй или третий день знакомства выяснилось, что у них пистолеты одной модели, из тех, которые не достанешь как зря ни на черном рынке, ни, тем более, легально; а примерно через месяц, оказавшись в месте, которое Заноза называл своей «мастерской», Хасан обнаружил там Раму. Почти такую же, как в собственном офисе, разве что с меньшей свободой изменения высоты и угла наклона. Заноза никогда не проводил допросов с пристрастием, ему подвижность Рамы была не нужна.

Потом этот мелкий паршивец сломал Раму в офисе, чем доказал существование вампиров с очень старой кровью.

Хасан в них не верил. На примере Занозы убедился, что как минимум один такой существует, но прежде чем счел его исключением, подтверждающим правило, выяснилось, что у мальчика есть ратун. Да уж, оглядываясь на последние четырнадцать лет, приходится признать, что с появлением Занозы слова: «каждый день новости» приобрели апокалиптическое значение.

Раму в «Турецкой Крепости» испытывали на Занозе целенаправленно, и она выдержала испытания. Чевасу хватило бы и в два раза меньшей прочности. Тот, однако, как большинство вампиров, уверенный в своей силе, первым делом попытался вырваться. Сразу, как только Хасан вынул нож у него из сердца. Зажимы держали идеально, да и Рама, когда Чевас забился в ней, даже не дрогнула.

— Смотри, — сказал Хасан, переведя распятого Чеваса в вертикальное положение, — внимательно. Тебе здесь достаточно светло?

Лампы горели только над Рамой, но синеватый, яркий свет — почти дневной, насколько Хасан его помнил — заливал все помещение, в том числе собранные у западной стены трехъярусные нары, где, как в каком-нибудь итальянском склепе, лежали, сложив руки на груди, восемь вампиров. Слово «покоились» им не подходило, потому что руки каждого были пришпилены друг к другу и к грудной клетке деревянным колом, проходившим сквозь сердце. Мертвый паралич, в который погружается вампир с пробитым сердцем — состояние очень далекое от упокоенности. Разум бьется в неподвижном теле в поисках выхода, душу терзает мучительный голод, а дух блуждает в стране кошмаров. Вампиры, выведенные из затянувшегося паралича, безумны, и хотя рано или поздно они приходят в себя, если получают достаточно пищи, все равно безумие — верный признак того, что они побывали в очень и очень плохом месте. Об этом все знают.

И Чевас знал. Он только что побывал на пороге этого места, а сейчас осознал перспективы и снова забился на Раме.

— Я же сказал, я не знаю! Ни хрена! Чувак, я ж ратуном поклялся! Он исчез просто. Я тебе говорю: выхватил пистолеты и пропал. И очки… Он их снял и бросил, и пистолеты достал… puta madre, пистолеты достал раньше, чем очки упали! Я не вру! Я б такое не придумал! 

Про очки походило на правду, хоть и непонятно, зачем бы Заноза их снимал, если не собирался договариваться с Чевасом, а хотел просто застрелить его? Мальчик снимает очки, когда использует свой основной дайн, и до стрельбы после этого не доходит.

— По порядку, — сказал Хасан. — Если не хочешь занять место на этих нарах, рассказывай по порядку. Заноза предупредил тебя, чтоб ты не трепал языком. Ты не послушал. Вот с этого места и начинай. 

Он умел отличать правду от лжи. Это не совсем то, что умение видеть, когда тебе врут — для того, чтобы видеть, нужен талант, нужна эмпатия, а для того, чтобы отличать вранье от правды достаточно научиться правильно вести допрос. Спрашивать об одном и том же в разных формулировках, в разном порядке, не давать прийти в себя, спрашивать снова и снова, найти все противоречия, найти им объяснения. Или, если объяснений нет, убедиться, что допрашиваемый врет. Добиться правды — дело техники. Добиваться ее от вампиров даже проще, чем от людей. Заноза считает, что вампиры не боятся боли, но он ошибается. Судит по себе, а таких как он на Земле и двух десятков не наберется. Хасан знал, что вампиры боятся всего, чего боятся люди, и еще многого, о чем люди никогда и не задумывались. Мертвого паралича, например. Или других вампиров, которые старше и сильнее.

Он не был старше Чеваса ни по крови, ни по календарю, но он был сильнее. Чевас признал его силу и с самого начала даже не пытался врать, просто слишком хотел убедить Хасана в своей невиновности. Он говорил правду. Правда выглядела как ложь или галлюцинация, но другой у Чеваса не было.

Арни поскребся в дверь допросной, приоткрыл ее и громко позвал:

— Босс! Есть минутка? У меня новости насчет телефона Занозы.

— Что там? — Хасан вышел, прикрыл за собой дверь, — нашел что-нибудь?

Чеваса можно было оставлять без присмотра, а принуждать Арни входить внутрь не следовало. Как большинство Слуг, он очень неуютно чувствовал себя в одном помещении с парализованными вампирами. Спокойно в допросную входили только Блэкинг и Франсуа — у Блэкинга были какие-то свои взаимоотношения с мертвыми, а у Франсуа… были свои взаимоотношения с неживыми. И, вообще, с миром.

— Скорее, отсутствие новостей, — ответил Арни мрачно, — но оно само по себе новость. Нигде на территории США и Канады его мобила не светится. Я сейчас проверяю Европу, но и там, похоже, голяк.

— Мексика?

— Я с нее начал, — Арни мотнул головой, — я тоже две тысячи пятый помню. Нет там ничего. А что, был повод в Мексику сорваться?

Хасан приподнял бровь. Арни поежился и уставился себе под ноги:

— Да ладно, босс, я просто спросил.

— Не было повода, — сказал Хасан. — Центральная Америка? Этот serefsiz[23] Минамото мог снова позвать его в гости.

— Туда Заноза спутниковый телефон берет…

— Так же как в Индию и в Африку.