И он не знает, что я давно стою на стороне императора. Моё участие в борьбе с заговорщиками никак не афишировалось. Возможно, он полагает, что я до сих пор следую нашей изначальной цели.

Если я прямо сейчас пойду против него, то никогда не узнаю, есть ли в Санкт-Петербурге кто-то ещё из врагов Империи. Нужно ещё немного продержаться. Показать свою заинтересованность в этой теме.

— Выходит, остались только мы вдвоём, Валерий Фадеевич, — наигранно вздохнул я. — Неужто больше никто не сможем нам помочь?

— Нет, — помотал головой он. — Мы — последние.

— Правда, не могу понять, чем вы всё это время здесь занимались? — сделав отсылку на свою амнезию, спросил я. — Как работа в научно-исследовательском центре может помочь борьбе с императором?

— Как же? — выпучил глаза Венцов. — Вы ещё не поняли? Павел Андреевич, так в этом весь смысл. Потому этот научно-исследовательский центр до сих пор никто не раскрыл. Константин Романов регулярно связывался с орденом лекарей, подавал ходатайства, чтобы Платонова никто не трогал. Он был лишь пешкой. А я в это время старался изобрести наиболее опасный токсин, который уничтожит весь дворец. Все самые важные дворяне Российской Империи должно были умереть менее, чем за один час.

— Чертовски умно, — съязвил я.

Не смог сдержать эмоций. Но Венцов так увлёкся своей историей, что даже не заметил моего сарказма.

— Скоро сюда придёт Аристарх Биркин. Мы с вами убьём его. А затем избавимся от Платонова. Сообщим, что глава научно-исследовательского центра скончался из-за работы с опасными химикатами. Вам придётся поддержать меня в этом вопросе. Вы заполните протокол, покажете людям, что Платонов умер на ваших руках. Вам точно поверят, Павел Андреевич!

М-да… Слишком много людей собралось в четвёртом отделении. И каждый преследует свои цели.

Я, Биркин, Платонов, Венцов. И каждый сам за себя. Причём трое из этой компании уже давно заслуживают гнить в тюрьме. Лучшей возможности и придумать сложно.

Нужно упечь их за решётку. Всех разом!

— У меня для вас неприятные новости, Валерий Фадеевич, — поджал губы я. — Есть одна проблема, с которой мы не сможем разобраться.

— Вы это о чём? — нахмурился он.

— Я — не тот Павел Булгаков, которого вы знали, — заявил я, а затем ударил по Валерию Венцову своей лекарской магией.

Решил сжать все сосуды, что идут к его головному мозгу, чтобы вывести его из строя. Однако…

— Это вы зря, Булгаков! — взревел он. Затем вскочил на ноги, его глаза покраснели, а комнату начал заполнять едва заметный серый газ. Он исходил из пор на коже Венцова. — Вы предали меня!

Хитрый засранец! Кажется, он владеет ядами не хуже, чем я владею лекарской магией. Я сжал ему сосуды, но он расширил их с помощью токсинов. Как же, чёрт подери, обидно… Его бы силы направить в медицину! А чем он в итоге занимается? Убивает онкобольных, создаёт яды, чтобы убить правящую верхушку Российской Империи.

А мог бы послужить во благо граждан Империи!

Я рванул вперёд, временно заблокировал свои дыхательный пути, чтобы не вдохнуть ни капли его яда. Оттолкнул Валерия Венцова, и тот повалился на спину. Послышался хруст. Я уж было обрадовался, что мне удалось ему что-то сломать, но оказалось, что ядовитый маг переломил своей спиной скамью для пациентов.

Мне удалось прорваться к компьютеру. У меня было всего несколько секунд, чтобы сделать всё, что запланировал.

Я включил запись с камер. Они здесь были. В каждой комнате. Но я понимал, что Платонов с Венцовым намеренно отключили видеонаблюдение, чтобы никто не смог доказать, что на самом деле творится в четвёртом отделении.

— Не смей! Не трогай компьютер! Там важная информация! — завопил Валерий.

Поздно. Камеры уже работают. Запись идёт.

Но пока я искал способ запустить камеры, Валерий выпустил новый яд. Красное облако. Мне пришлось воспользоваться молекулярным анализом, чтобы определить его состав.

Чёрт! А вот тут задержка дыхания точно не поможет. Эта дрянь проникнет через кожу. Придётся сжать сосуды кожи и вырубить этого ублюдка, пока он окончательно меня не отравил. Главное, не держать сосуды сжатыми слишком долго, иначе пойдёт некроз. Потом сам из стационара выписаться ещё пару недель не смогу!

В следующие секунды произошло сразу несколько событий. Я сжал свои сосуды, ворвался в облако яда и одним ударом вырубил Венцова. Хороший удар в челюсть в паре с лекарской магией отправил его нокаут.

В тот же момент дверь в наш кабинет выбил Аристарх Биркин. Его воспалённые глаза смотрели на меня как на жертву, загнанную в угол. Биркин не знал, что всего пару минут назад я не только включил камеры, но ещё и вызвал полицию.

В медицинской информационной системе этого мира есть тревожная кнопка. Можно в любой момент сообщить о правонарушении. Я потому и задержался около компьютера. Ввёл все данные, сообщил полиции всё, что мог.

И про предателей Империи, и про незаконные эксперименты. Также указал своё имя, чтобы они смогли связаться с Михаилом Романовым, на которого я работаю.

Скоро сюда прибудет несколько отрядов. Возможно, даже гвардейцев пригонят. А они уж точно найдут способ проникнуть в отделение. Скорее всего, им даже удастся наблюдать за камерами в прямом эфире через службу безопасности научно-исследовательского центра.

— Вот мы с вами и остались наедине, Павел Андреевич, — прошипел Биркин. — Думаю, это — наша с вами последняя встреча. Покажите шрам или нам придётся сразиться. Моя магия против вашей. Я больше не могу терпеть…

— Вы удивитесь, Аристарх Иванович, но я выберу оба варианта.

И я распахнул ворот своей рубашки.

— Вот оно… Боги… Как же давно я стремился к этому! Как же давно я жаждал увидеть… — бормотал себе под нос Аристарх Биркин.

Да. Я решил положить конец этому противостоянию. Показал Аристарху Ивановичу то, чего он так страстно жаждал.

Свой шрам. Уродливую полоску под гортанью. За последние несколько месяцев она успела здорово разрастись. Не только снаружи, но и внутри моего тела. Превратилась в магическую опухоль, если верить словам Ушакова, который занимается исследованием моего организма.

— Почему только сейчас? — задрожал Биркин. — Почему вы показали его мне только сейчас, Павел Андреевич? Я ведь столько сил положил, чтобы добраться до вашего шрама! Я травил вас, убивал людей, сажал тех, кто того не заслуживает. Пытал заключённых до смерти… Я нарушал законы! Я ведь даже не рассказал императору, что на самом деле происходит в научно-исследовательском центре. И всё ради того, чтобы добраться до вашего чёртового шрама!

Биркин визжал, как сумасшедший. Хотя я уже давно понял, что главный дознаватель выжил из ума. Много лет назад. Мой шрам и его помешанность на нём стали лишь последней каплей. Но поезд с адекватностью господина Биркина отбыл в неизвестном направлении уже очень-очень давно.

И он умел очень хорошо это скрывать от окружающих, когда ему это выгодно. Поэтому и оставался на своей должности.

— Вы спросили, почему я показал вам шрам именно сейчас? — вздохнул я. — Это на прощание, Аристарх Иванович. Сюда уже едет полиция. Всё, что вы только что сказали, записывается на камеры видеонаблюдения. Они передают данные наверх, в главный корпус. Даже если там остались верные Платонову люди, эти записи всё равно никуда не денутся. Подозреваю, что полиция и айтишники гвардии императора уже вошли в сеть. Они наблюдают за нами в прямом эфире. А вы только что признались во всех своих преступлениях. По крайней мере, в части из них.

— Нет… Нет! Этого не может быть! — закричал Биркин.

Он заметил камеру. Понял, что я не лгу. Что она и в самом деле ведёт съёмку. Хорошо, что я смог быстро восстановить видеонаблюдение. Платонов его отключил, чтобы никто не смог обнаружить, чем он тут занимается на самом деле. Скорее всего, вместо реальной съёмки использовались старые записи. Их же и отправляли для отчётности в орден лекарей.