Но бросить своего учителя я не могу. Он за короткие сроки помог мне развить свою магию чуть ли не до предела. Я уже во многом превзошёл его.

Если бы не он, я бы до сих пор сидел на уровне «органного анализа». Допускал ошибки, а затем закреплял бы их упорными тренировками.

Пронин подогнал автомобиль, я уложил Бражникова на заднее сидение. Мот спрятался у меня под ногами.

К тому моменту у ресторана уже остановились машины полиции. Защитников правопорядка взяли на себя другие сотрудники ордена. Сразу же предъявили документ, подтверждающий, что на территории Пушкина проходила секретная операция государственной важности.

Поэтому нас задерживать не стали. Я расположился сзади рядом с Бражниковым, Пронин сел за руль, и мы помчали в Санкт-Петербург.

Не могу понять… Почему организм старика не сопротивляется? Помню, он рассказывал мне о своей способности. Даже показывал мне пример!

Авторегенерация. Организм Бражникова был обучен самоисцелению. Я ещё не овладел этой силой, но учитель уже давно её открыл. К примеру, если я по какой-то причине потеряю сознание от ран, вылечить себя мне уже не удастся. Моя магия подчиняется только моим прямым приказам.

— Павел Андреевич, как там господин Бражников? — спросил меня Пронин. — Он же выживет? Мы успеем?

— Поддерживаю его, как могу. Но у нас есть серьёзная проблема, — я почувствовал, как по моему затылку пробежали мурашки. На лбу выступил пот. — Валерий Николаевич больше не обладает лекарской магией. Её словно стёрли.

В машине повисла тяжёлая тишина. Масштаб произошедшей трагедии неописуем. Если я прав и Бражников действительно потерял из-за артефакта Ушакова свою силу…

Чёрт подери, да он ведь даже будучи здоровым и нескольких месяцев не протянет. Старику больше ста двадцати лет! Без лекарской магии он обречён. Российская Империя потеряет одного из самых выдающихся лекарей в истории. Будь проклят этот Ушаков.

— Это моя вина, — прошептал Пронин. — Начальство именно меня отправило уговаривать Валерия Николаевича. Он долго отказывался возобновлять работу на орден. Но был очень настойчив. Привёл слишком много убедительных аргументов. Не оставил ему выбора. Нужно было просто оставить старика в покое. Я же собственными руками его…

— Что сделано, то сделано. Не вините себя, — ответил я. — Лучше объясните мне, Виктор Давыдович, что за безумие устроил Ушаков? Когда он понял, что я вот-вот его прикончу, то сразу исчез. Телепортировался.

— Всё верно. Этот гад похитил перемещающий артефакт из нашего ордена. Наши люди из научного отдела собирались использовать его для трансплантации органов. Ну, вы понимаете! Точная замена органа без хирургического вмешательства. Артефакт на днях уже собирались настроить на иной режим работы, но его забрал Ушаков, — объяснил Пронин. — А затем с наших складов исчезли сразу несколько деталей, которые этот ублюдок, судя по всему, использовал для совершенствования своего аппарата.

Раз он пошёл на такой риск, значит извлекатель магической силы уже завершён. Может, та металлическая рука, из которой он шарахнул по Бражникову — это и есть тот самый извлекатель?

Нет. Вряд ли. Уж больно странная аура была у сотворённой им магии. Будто этот артефакт обладает какой-то потусторонней силой. Чем-то, чего в этом мире быть не должно.

Ну и набрал же этот засранец артефактов! Так ещё и защиту создал, которая отражала любую магическую атаку. Не удивлюсь, если Ушаков оснастил себя пятью или даже большим количеством таких предметов.

— Так, стоп, погодите… — задумался я. — Но если вы изначально знали, что у него есть артефакт-телепорт, то зачем вообще было за ним гнаться? Какой в этом смысл? Кроме того, у дяди явно проблемы с логикой. Зачем ему было везти меня в Пушкин, показывать свой дом, водить в ресторан… Для чего? Он ведь мог телепортировать меня в своё тайное убежище и без этого?

— У телепорта есть период охлаждения, — ответил Пронин. — Ровно двенадцать часов. Кража на складе произошла в полдень. Мы были остро ограничены во времени. Рассчитывали, что успеем его поймать до того, как артефакт перезарядится. Но он вновь начал работать уже во время вашей схватки.

Теперь хотя бы часть произошедшего стала ясна. Но история Ушакова всё ещё окутана покровом тайны. Ради чего он решил рискнуть всем? Либо мой дядя сошёл с ума, либо его мотивы гораздо сложнее, чем кажутся.

Пульс Бражникова падал. Когда мы пробирались по Невскому проспекту к императорской клинике, я поддерживал жизнь старика из последних сил. Мана стремилась к нулю.

Но я своего добился. Мы всё же смогли госпитализировать его в реанимацию. Я созвал консилиум лекарей. Объяснил ситуацию всем, кто хоть как-то мог помочь старику.

Им занялся лучший гастроэнтеролекарь клиники. Мы сразу поняли, что без питания Валерий Николаевич долго не протянет. А его желудочно-кишечный тракт ещё долго не сможет принимать пищу. Не факт, что его кишечник вообще удастся восстановить.

Поэтому было принято решение подключить парентеральное питание. Введение специальных питательных смесей прямиком в сердечно-сосудистую систему. В обход желудочно-кишечного тракта — через центральные вены.

Но, очевидно, долго его на таком питании не продержать. Две недели? Месяц? Самое большое — несколько месяцев, если ещё учесть, что его будут постоянно поддерживать лекарской магией.

На парентеральном питании вечно не сидят. Например, люди, которые годами находятся в коме, обычно питаются через назогастральный зонд. Трубку, которая проводит питательные вещества сразу в желудок. Способность глотать в данном случае не требуется.

Но зонд мы в ближайшее время подключить точно не сможем. Придётся думать насчёт кишечника. Возможно, я предложу коллегам провести операцию. Сократить длину кишечника, убрать усохшую часть, а здоровые подшить друг к другу.

Правда, мы не можем знать наверняка, переживёт ли Бражников эту операцию. Тем более такую сложную — полостную.

Очевидно, самым лучшим способ решить проблему является поиск возможности вернуть учителю утраченные им способности. Если не выйдет, то и спасать его нет смысла. Организм старика не выдержит собственного возраста.

Удостоверившись, что Бражников в надёжных руках, я вернулся в свои покои. По дороге ещё раз заглянул в теперь уже закрытый выставочный зал. Гвардейцы уже закончили разбираться с дверьми, готовились вывозить хранящиеся там артефакты.

Но соваться туда без сил — не вариант. Меня поймают, посадят или казнят. И тогда уже два человека лишатся жизни, поскольку им уже никто не сможет помочь.

Кирилл и мой учитель. Теперь я отвечаю за них обоих. Придётся искать другой способ помочь им. Например, продолжить развитие своей лекарской магии.

Ситуация сложилась трудная, однако следующим утром меня ждал неожиданный сюрприз. Я подготовился к началу нового рабочего дня. Покинул императорский дворец, и тогда меня нагнали Мот с Гримой.

Я сразу понял, что фамильяры хотят сообщить мне что-то важное. Но разговаривать с ними на виду у всех нельзя. Я скрылся в проулке между корпусами клиники. Дождался своих фамильяров и…

— Нет, я скажу! — возмущённо воскликнул Мот.

— Нет, я! Я первая узнала! — парировала Грима.

— Отвали, пернатая. Я первым попал к хозяину. Ты — просто моя помощница!

— Эй! — прервал их спор я. — Перестаньте орать. Что случилось? Я впервые вижу вас такими перевозбуждёнными.

— Павел, я узнал… Вернее, мы узнали, — сдался Мот, — что ещё не всё потеряно. У императора большие проблемы. Он не может вывезти сокровища из хранилища. У гвардейцев ничего не вышло.

— Да, ситуация изменилась. Теперь их можешь вытащить только ты!

— Ну, рассказывайте, мои усатые и пернатые друзья, — усмехнулся я. — Только давайте не хором. Что вам удалось узнать о сокровищнице императора? С чего вдруг поднялся такой шум и гам?

— Грима, позволь я поясню? — съязвил Мот. — Ты ведь всё равно пока выдавишь из себя всю информацию, уже полдня пройдёт. Кар-кар, а толку — ноль.