Политика Велисария, не допускающая зверств, за последние два года надежно прижилась в его армии. Его букелларии, как называли их римляне, — отряд особо приближенных фракийских катафрактов — были готовы проводить эту политику в жизнь. Приский сам являлся одним из букеллариев и обычно подробных проблем у него не возникало. Но сегодня с дисциплиной было определенно хуже.

Велисарий посмотрел на Приския таким же суровым взглядом, только не злым.

— Не дури, Приский, — спокойно сказал он. — Большинство этих солдат просто выполняют приказы. И после того, как они закончат убивать горожан, понадобятся нам в качестве рабочей силы.

Он изобразил улыбку перед тем, как предложить катафракту своего рода утешительный приз.

— Жрецы Махаведы, с другой стороны, к тяжелому труду непривычны. Поэтому я не вижу необходимости оставлять их в живых. Их и офицеров малва.

Приский нахмурился, как и Исаак, как и весь небольшой отряд телохранителей Велисария. Но никто больше не спорил и не возражал.

— Веселее, парни, — сказал Маврикий. Его слова сопровождались хриплым смехом, сопоставимым по гамме звуков со средней руки камнепадом. — Никто не говорил о том, чтобы сделать жизнь солдат легкой.

Хилиарх — буквально термин переводился как «командующий тысячей воинов», хотя по факту Маврикию было подчинено гораздо больше людей — повернулся в седле и улыбнулся. Обнаженные зубы, грубое лицо с высокими скулами и седой бородой делали этого человека сильно похожим на старого волка.

— Может, нам и не удастся загнать ублюдков до смерти, — весело продолжал он. — Но они будут жалеть, что не умерли, не сомневайтесь в этом.

Его слова были встречены дружным, хоть и невеселым смехом.

— Они уничтожают орудия в гавани, — объявил Григорий.

Как только он произнес эти слова, раздался внезапный грохот. Звук гигантского взрыва пронесся по местности. Большая часть Бароды — по большей части территория порта — исчезла под огромным облаком дыма.

— Теперь они взрывают все, что могут, в гавани. — Григорий скорчил гримасу. — Я думал, они немного подождут. Большинство людей, обслуживающих орудия, вероятно, оказались пойманы… — Он замолчал и покачал головой.

Велисарий сам несколько удивился. В артиллерии малва работали исключительно кшатрии, представители воинской касты. Как правило, малва не имели склонности пускать таких людей в расход. Он ожидал, что командующий малва в Бароде включит кшатриев в число тех, кто станет прорываться наружу.

«Никто не будет прорываться наружу, — внезапно принял ментальный импульс от Эйда. — Хотя уверенности нет. Но…»

Как и Григорий, Эйд замолчал, столкнувшись с невероятной безжалостностью. Велисарий почти представлял, как кристалл по-своему качает головой.

Велисарий закончил мысль вслух:

— Я бы сказал, что жрецы Махаведы взяли командование в Бароде в свои руки. Вероятно, казнили военного командующего. За некомпетентность или уклонение от выполнения обязательств, или еще по какой-то причине. Теперь в городе хозяйничают жрецы.

Судя по выражению, появившемуся на лицах Маврикия, Григория и телохранителей, эта мысль не вызвал них никакого недовольства. Сказать по правде, ровно наоборот.

— И хорошо, — пробормотал Исаак. — Пускай ублюдки горят в аду.

Приский рокочуще рассмеялся.

— Отлично. Мы просто можем сидеть тут и смотреть, как они горят.

Теперь Григорий скривился.

— Может, и нет. Если в Бароде есть кто-то из кушанов, то я удивлюсь, если они не откажутся подчиняться. После того, как поймут, что приготовили для них жрецы.

Велисарий уже собрался говорить, но замолчал, увидев, как качает головой Маврикий. В отличие от Григория, который был занят разгрузкой орудий и боеприпасов, Маврикий присутствовал, когда Велисарий слушал отчеты вернувшихся из Бароды шпионов.

— Там нет никаких кушанов, — объявил Маврикий. — Если верить нашим сведениям, малва полностью уводят их от реки Инд. — Он снова по-волчьи улыбнулся, — Готов поспорить: Кунгас изрядно продвинулся по Центральной Азии и известия о нем быстро распространяются. Очевидно, несколько тысяч кушанов, расквартированных в верхней долине, вышли из подчинения малва. В последний раз, когда их видели, они направлялись вверх по реке Джелам с головами жрецов Махаведы. кшатриев и некоторых йетайцев на пиках.

Григорий не очень хорошо разбирался в географии.

— А что такое Джелам?

— Один из притоков Инда, — ответил Велисарий. — Обеспечивает легкий доступ — то есть относительно легкий — к Гиндукушу. И к Пешевару, где Кунгас планирует заново отстраивать столицу Кушанского царства.

— О!

Приский рассмеялся.

— О! Чертова империя малва начинает трещать швам.

Велисарий не видел оснований исправлять это чересчур оптимистичное заявление. В реальности, как он знал, что великая империя малва — все еще самая могущественная в мире — едва ли могла быть описана, как «трещащая по швам».

Да, северо-западная часть Деканского плоскогорья полностью потеряна, если не считать Бхаруча и низин вдоль реки Нармада. Но покорение малва империи Андхра произошло всего несколько лет назад, и этот регион никогда не был включен в империю малва. Даже южная и восточная части покоренной Андхры были упрямыми и беспокойными. А северо-запад — Махараштра, земля маратхи — никогда не прекращал сражаться в открытую, даже до того, как Шакунтала убежала из плена и у восставших появилась цель.

Что касается кушанов…

«Они никогда полностью не входили в социальную структуру малва, — сказал Эйд. — Они не считались привилегированными, как йетайцы, с ними никто не нянчился, они не были связаны обычаями и клятвами, как раджпуты — квадратный колышек в круглой ямке. И так было всегда, даже в самые лучшие времена. Они обязательно бы вырвались, если бы им представился какой-то шанс».

После секундного молчания Эйд продолжил:

«Нельзя сказать, что государство малва „трещит по швам“, пока не восстанет самое сердце империи: Гангская равнина, на которой живут десятки миллионов поденных малва. Не только восставшие в лесах Бихара и Бенгалии, а крестьяне с равнин и люди из великих городов. Вот кто нам нужен. А они не станут восставать — после бойни в Ранапуре, — пока не увидят реального шанса на победу. А его нет, пока империя остается нерушимой и малва преданы йетайцы и раджпуты».

И снова Эйд замолчал. Затем пришла вполне довольная мысль:

«Все равно… я думаю, справедливо сказать, что трещины появляются. Большие трещины».

Велисарий ничего не ответил. В следующие минуты, когда один крупный взрыв следовал за другим, возвещая о разрушении Бароды, он даже не побеспокоился следит за городом. Полководец повернулся в седле и смотрел на северо-восток. Где-то там, за горизонтом, лежала Раджпутана. Суровая и бесплодная горная местность была кузницей, из которой выходили раджпутские воины.

«А если начнут трещать они…»

«У малва все еще останутся йетайцы, — предупредил Эйд. — Йетайцам некуда идти. В особенности, если Кунгас заново завоюет земли бывшей Кушанской империи, где обитали когда-то йетайцы. До того, как они приняли предложение стать самым привилегированным классом в Индии после самих малва».

Велисарий хитро улыбнулся.

«Больше некуда идти? Не будь так уверен в этом, Эйд. Предприимчивые люди — в особенности те, кто в состоянии видеть дальше собственного носа — способны найти пути отхода почти в любой ситуации. Что там сказал тот человек? Тот, из будущего, которое могло бы быть. Ты рассказывал мне о нем, у него еще так много мудрых изречений».

«Сэмюэл Джонсон32. Будьте уверены, сэр: когда человек знает, что его повесят через две недели, это великолепно помогает ему сконцентрироваться».

ДЕКАНСКОЕ ПЛОСКОГОРЬЕ

Осень 533 года н.э.

Рана Шанга не сводил взгляда с трона слоновой кости, на котором восседало рыхлое тело господина Венандакатры. Не с самого гоптрия Деканского плоскогорья. Во многом как и лицо Венандакатры — которое Шага изучил даже слишком хорошо за те недели, которые армия Дамодары находилась на Деканском плоскогорье — трон был вырезан так, что состоял из многочисленных сложных изгибов и полостей.