— Я почти закончила. И мне очень хочется, чтобы он отдал мне дампира.

Жаклин снова начала пить, но это действительно не заняло много времени. К тому моменту Ли бледностью мог сравниться со стригоем, его кожа странно натянулась. Теперь он совсем не шевелился. На его лице застыла ухмылка, которая потрясала почти так же, как недавнее блаженное выражение.

Жаклин подняла голову и вытерла рот, с удовольствием рассматривая свою жертву. Потом задрала себе рукав и приложила ногти к запястью. Но не успела она рассечь кожу, как ее внимание что-то привлекло.

— А, так будет куда аккуратнее.

Она шагнула в сторону и наклонилась за ножом Ли, скользнувшим во время нашей стычки под двухместный диванчик. Жаклин подняла нож и без усилий полоснула себя по запястью; потекла ярко-красная кровь. Почему-то я думала, что ее кровь не должна быть так похожа на мою. Она должна была быть черной. Или какого-нибудь кислотного цвета.

Жаклин приложила запястье к губам Ли и запрокинула его голову назад, чтобы гравитация помогала крови течь. Нынче ночью каждая кошмарная сцена, которую я наблюдала, была хуже предыдущей. Смерть ужасна — но все-таки она является частью природы. А это... Это шло вразрез с природой. Мне предстояло стать свидетельницей самого страшного в мире греха, развращения души с помощью черной магии с целью реанимирования мертвеца. Я чувствовала себя грязной с головы до ног и жалела, что не могу убежать. Я не хотела на это смотреть. Я не хотела видеть, как парень, которого я раньше считала почти другом, внезапно встанет на ноги неким извращением природы.

Я вздрогнула от прикосновения к моей руке. Это был Адриан. Он не отрывал взгляда от Ли и Жаклин, но его рука поймала мою и сжата, хотя он был по-прежнему скован. Тепло его кожи удивило меня. Хоть я и знала, что морои такие же живые и теплокровные, как и я, из-за своих иррациональных страхов всегда представляла их холодными. Таким же удивительным для меня оказалось утешение и родство, чувствовавшиеся в его пожатии. Оно не предвещало быстрого освобождения благодаря придуманному Адрианом плану. Скорее его прикосновение говорило лишь: «Ты не одна».

Это было все, что мог по-настоящему сделать Адриан. И в данный момент этого было достаточно.

Потом случилось нечто странное. Или, вернее, не случилось.

Кровь Жаклин непрерывной струйкой лилась в рот Ли. Хотя задокументированных случаев обращения стригоев у нас было немного, я знала, как все происходит. Кровь жертвы выпивалась, а потом убийца-стригой поил убитого (или убитую) только что выпитой кровью. Я не знала точно, сколько времени это занимает — для процедуры явно не требовалась вся кровь стригоя,— но на каком-то этапе Ли должен был шевельнуться и встать уже одним из ходячих мертвецов.

Холодное, самодовольное выражение на лице Жаклин начало сменяться любопытством, а потом — откровенным недоумением. Она вопросительно посмотрела на Дон.

— Почему так долго? — спросила Дон.

— Не знаю,— сказала Жаклин, снова поворачиваясь к Ли.

Свободной рукой она толкнула Ли в плечо, как будто это могло его разбудить. Ничего не произошло.

— Разве ты не делала этого раньше? — спросила Дон.

— Конечно! — огрызнулась Жаклин.— Но это никогда не занимало так много времени. Он уже должен был встать и двигаться. Что-то не так.

Я вспомнила слова Ли, описывавшего свои отчаянные и безуспешные попытки отобрать жизни у невинных. Я знала о стихии духа совсем немного — даже меньше, чем о том, как она возрождает стригоя, — но что-то подсказало мне: на земле не существует силы, способной снова сделать Ли стригоем.

Пока мы наблюдали и ждали, прошла еще одна длинная минута. Наконец Жаклин с отвращением отошла от кресла и опустила рукав. Она сердито уставилась на недвижимое тело Ли.

— Что-то не так,— повторила она.— И я больше не хочу впустую тратить кровь, чтобы в этом разобраться. Кроме того, мой порез уже заживает.

Мне хотелось одного: чтобы Дон и Жаклин забыли о моем существовании, но слова соскользнули с моего языка прежде, чем я смогла удержаться. Ученый во мне был слишком захвачен внезапным откровением.

— Его возродили — и это повлияло на него навсегда. Пользователь духа оставил на нем своего рода метку, и теперь его нельзя снова обратить.

Обе стригойки посмотрели на меня. Я поежилась под взглядом красных глаз.

— Я никогда не верила во все эти истории про дух,— заявила Дон.

Однако Жаклин была явно озадачена своей неудачей.

— И все-таки с ним что-то не так. Я не могу этого объяснить, но... Это все время ощущалось. Вкус у него был неправильный.

— Забудь про него,— сказала Дон,— У него был шанс, он получил что хотел, а теперь я двигаюсь дальше.

Я увидела в ее глазах свою смерть и попыталась дотянуться до креста.

— Господи, защити меня,— сказала я.

И тут она ринулась вперед.

Совершенно неожиданно рядом оказался Адриан и попытался ее остановить. Ну, не то чтобы попытался остановить. Скорее он просто заступил ей путь. У него не было ни скорости, ни быстроты реакции, он не мог как следует ее блокировать, тем более что двигался неуклюже из-за скованных рук. Думаю, он просто увидел то же, что и я: она собирается напасть,— и заранее очутился передо мной в благородной, но бесплодной попытке меня защитить.

Да, попытка была неудачной. Одним плавным движением Дон смела его с дороги — она как будто сделала это совсем без усилий, но швырнула Адриана через полкомнаты.

У меня перехватило дыхание.

Адриан ударился об пол, а я от страха закричала. И почти сразу почувствовала острую боль в шее. Не остановившись ни на миг, Дон быстро схватила меня и почти вздернула над полом в попытке добраться до горла. Я пробормотала еще одну безумную молитву, когда боль растеклась шире, но спустя несколько секунд и молитва и боль вылетели у меня из головы. Их сменило сладчайшее чувство удовлетворения, блаженства и изумления. Я думала лишь о внезапно нахлынувшем невообразимом счастье. Мне хотелось получить еще больше. Еще, еще и еще. Хорошо бы утонуть в этом ощущении, забыть себя, забыть обо всем вокруг...

— Ах! — вскрикнула я, внезапно и неожиданно ударившись об пол.

Все еще находясь в блаженном тумане, я не почувствовала боли — пока.

Так же быстро, как схватила, Дон уронила меня и оттолкнула. Я инстинктивно выбросила руку, чтобы прервать падение, но у меня ничего не получилось. Слишком слабая и ошеломленная, я без всякого изящества растянулась на ковре.

Дон прикасалась к своим губам, ярость исказила ее и без того ужасающие черты.

— Что это было? — вопросила она.

Голова моя все еще не работала как следует. Я лишь ненадолго ощутила действие эндорфинов, но этого хватило, чтобы меня одурманило. Я не знала, что ответить.

— В чем дело? — воскликнула Жаклин и пошла вперед.

Она в замешательстве перевела взгляд с меня на Дон.

Дон нахмурилась и сплюнула на пол. Слюна была красной от моей крови. Отвратительно.

— Ее кровь... Она была ужасной. Несъедобной. Грязной.

Она снова сплюнула.

Жаклин округлила глаза.

— Как и у второго. Видишь? Я же тебе говорила.

— Нет,— Дон покачала головой.— Ее кровь совершенно иная. Ты бы ни за что не смогла выпить из нее так много, как из того, другого.

Она опять сплюнула.

— Не то чтобы она была странной на вкус или плохой... Она как будто испорченная.

Встретившись со скептическим взглядом Жаклин, Дон ударила ее по руке.

— Не веришь? Попробуй сама.

Жаклин шагнула ко мне, заколебалась. Потом Дон опять сплюнула, и, думаю, это каким-то образом убедило вторую стригойку, что она не хочет меня пробовать.

— Мне не нужна еще одна паршивая трапеза. Проклятье! Это становится смешным.

Жаклин взглянула на Адриана, который не шевелился.

— По крайней мере, у нас все еще есть один.

— Если этот тоже не испорчен,— пробормотала Дон.

Я начинала приходить в себя и на полсекунды задумалась — не сможем ли мы каким-нибудь безумным путем уцелеть. Может, стригойки сбросят нас со счетов как «невкусных».