— Согласен, — механическим голосом отозвался Кубик.

Виенанд миролюбиво развела руками:

— У Инквизиции в этом совете все еще есть голос.

— Но не два, — прошелестел Анвар.

Провост-полковник что-то встревоженно говорила в вокс-булавку на манжете. Лансунг медленно кивал в знак согласия.

В аудитории воцарилась тишина, и все взгляды были устремлены на Удина Махт Удо. Сам лорд-жиллиман развернулся и сошел с помоста.

— Ну, сэр, — сказал Зверь Круль, протянув ручищи над спинкой кресла Вангорича и запихнув комиссарский инфопланшет в один из потайных карманов, — я бы сказал, что это уже интересно.

Двое металлокожих скитариев в масках провели неловко обвисшего Элдона Урквидекса по длинному, тускло освещенному коридору. Топот их широких шагов сотрясал металлический пол и заставлял полы их одеяний взлетать. Плотное, поглощающее энергию плетение их плащей проделывало что-то странное с неровным светом, превращая глубокий алый цвет в почти черный. Это были альфы, ветераны, собранные из бесчисленных боевых манипул Марса и аугментированные сообразно статусу. Элита.

Долгий марш трансорганических солдат привел их к герметично запечатанной двери, охраняемой другим грозным отрядом аугментированных солдат в темной одежде, вооруженных тяжелыми ружьями с медной отделкой, продуктом смертоносных технологий, электро-дуговыми винтовками, незаменимыми в ближнем бою в тесноте, который вероятностная машина наверняка смоделировала для лабиринтоподобного комплекса лабораторий на горе Павлина. Элита.

Тусклый красный свет визоров охраны омыл Урквидекса. Спертый воздух, пять миллионных долей, — пот, машинная смазка, сочащаяся туда-сюда сквозь фильтры. Стража принесла его винтовку под соловьиные трели высокотехнологичных сервоприводов и синт-суставов. В такой тесноте, с таким оружием, со всеми этими кортикосенсорными усовершенствованиями целиться не было нужды.

Они не собирались убивать его.

Это было проще сделать в сотне других мест, причем уже давно. Во время трехчасового спуска в клетке подъемника к постиндустриальному улью в кратере Павлина. На запыленной и обожженной радиацией посадочной площадке, под которой на многие мили нет ничего, кроме проходящих на разных уровнях труб и остаточной радиоактивной грязи. На борту скиммера с лазерной гравировкой в виде герба 1014-й манипулы Ноктис, что пронес его над древними ржавыми песками и легкими машинами-сборщиками в марсианских пустынях. Или даже прямо там, на станции Лабиринт Ночи, куда они пришли за ним. Кто бы сумел остановить их или обратил внимание, что его убивают? Локум-траекторэ? Его товарищи-адепты?

С тем же успехом стоило ждать защиты от техносервиторов.

Они не собирались убивать его.

Ассасин, Йендль, надо полагать, уже обнаружена, и теперь ван Аукен хочет лично допросить ее сообщника — это единственное разумное объяснение. Урквидекс попытался сглотнуть пересохшим ртом. Он думал о нервных окончаниях и болевых рецепторах: триллионы микроскопических живых датчиков, тысячи километров органических проводов в изоляции, и все это усовершенствовано эволюцией, чтобы гоминиды, его прямые предки, научились избегать чрезмерного риска и в конечном счете породили Элдона Урквидекса. Но дальше цепочка не пойдет.

Страж обнажил металлическую ладонь перед считывающим механизмом на двери. Конструкция звякнула, по ней прошла дрожь, потом словно со вздохом створки разошлись в стороны. Его ввели внутрь. Сопровождающие проявляли известную меру доброты.

Сила — это экспоненциальная функция массы и скорости.

Доброта в уравнение не входит.

Помещение за дверями представляло собой небольшой восьмиугольник, похожий на экспрессионистскую версию барабана древнего восьмизарядного револьвера, изображенную строгими геометрическими линиями. Потолок и стены были из ребристого металла, в глубине работала система дополнительной вентиляции. Пол состоял из таких же грохочущих, неплотно пригнанных металлических плит, что и снаружи. Расположенные под углом щели, соединяющие горизонтальные плоскости с вертикальными, были из бронированного стекла.

— Остановитесь здесь, — проскрипел скитарий, что шел справа от него.

Он остановился.

Двое скитариев попятились назад, в дверной проем. Страж одновременно опустил оружие и нажал на пульт, так что дверь с грохотом затворилась. Урквидекс несколько секунд рассматривал твердую пласталь, испытывая совершенно неразумную панику при виде ухода скитариев, словно они были не соучастниками его пленения, но защитниками, — единственным, что отделяло его от смерти.

Он вздрогнул, и волокна, соединяющие наперстные инструменты прямо с его нервной системой, заставили пальцы дернуться. Не зная, что вообще делать, он сглотнул и развернулся к другой двери.

Звякнуло, будто он своим движением заставил что-то сработать, и сквозь бронестекло хлынул яркий ультрафиолетовый свет. Магос застонал от боли. Инстинктивно хотелось отвернуться, но свет лился отовсюду. Он был лиловый, пронизывающий, обжигал роговицу, но в то же время был слаб, почти незаметен, как ложный авгурный сигнал на грани восприятия. Все видно сразу и четко, и размыто. Адепты биологис называли это «мягким» обеззараживанием — так удалялось любое заражение органического происхождения, а драгоценные технологии оставались нетронутыми и не подвергались воздействию химикатов.

Урквидекс втянул телескопические глаза и прикрыл створками их чувствительную оптику, а лицо на всякий случай закрыл складками одеяния. Он чувствовал, как нагреваются открытые участки плоти. Биологическая зараза отчего-то более не желала считать процедуру «мягкой».

В то же время он услышал громкое шипение. В комнату через вспомогательную вентиляционную систему запускали какой-то газ. Сердце бешено забилось — рефлекс «бей или беги», который затем не вовремя дал его легким команду глубоко вдохнуть. Озон, понял он, почувствовав, как в носу защипало эпителий. Покрасневшую под ультрафиолетовыми лучами кожу жгло.

Свет внезапно погас. Шипение прекратилось.

— Проходите, магос.

Женский голос просочился в комнату, словно газ, сквозь стены.

В глубине комнаты что-то звякнуло, и воздух вытянуло наружу. Урквидекс поморщился, когда тот прошел по его обожженной коже. Дверь отворилась, и от перепада давления у него заболели уши.

Значит, это лаборатория биологис: планировка соответствовала схемам, разработанным архимагосами еще до Темной эры Технологии, и Урквидексу она казалась более знакомой, чем собственное хирургически модифицированное лицо. Толстую шкуру страха кольнула тонкая игла любопытства. Такого рода место едва ли подходило для допроса или казни.

Он вошел в дверь, и его встретил еще один скитарий — на этот раз женщина: первоначальный план ее тела явно считывался даже сквозь тяжелое облачение и многочисленные технологические усовершенствования. Она прикрывала дверь электродуговым пистолетом. Левая рука ее была покрыта боевой перчаткой со встроенной трансзвуковой бритвой. Урквидекс с первого взгляда уловил все эти прозаические детали, ведь самая удивительная черта женщины-скитария слишком ошеломляла, чтобы тратить время и внимание на все остальное. С головы до ног она состояла из сияющего серебра. Другие учреждения Империума использовали драгоценный металл в целях защиты от псайкеров, но архивы Адептус Биологис сохранили много фрагментарных упоминаний его древнего антибактериального применения.

Она скептически смотрела на него, и Урквидекс испуганно молчал.

— Полная готовность, Зета-Один Прим, — раздался глубокий голос мастера-траекторэ ван Аукена; каждое слово сопровождалось пыхтением механических диафрагм.

Элдон застыл.

Мастер вышел из облака благовоний, окутавшего ряды трясущихся машин, обрабатывающих данные. Его тощие плечи согнулись под тяжестью сервосбруи и разнообразных инструментов, а лоб был расширен за счет толстой пластальной плиты. Он зашипел сжатым воздухом и отпустил свою стерильную сверкающую даму-адъютанта взмахом механодендрита.