Настал вечер, а мистер Рейн все еще не вернулся с прогулки.

Некоторое время Агата бесцельно слонялась по дому на Кэрридж-сквер, а затем отправилась на кухню.

Кухарка Сара, единовластная владычица этой небольшой территории, угостив хозяйку сдобной булочкой, снова послала ее заниматься своими делами, но дел не было. У Пирсона тоже все было в полном порядке, так что Агата и там оказалась лишней.

Она могла бы написать письмо экономке, оставшейся в Эпплби, и сделать какие-нибудь хозяйственные распоряжения, но, откровенно говоря, ей было не о чем писать. Поздняя весна – самое легкое время года в Ланкашире: яблоки еще как твердые зеленые шарики, овцы окотились в начале веемы, а стрижку закончили месяц назад.

Нельзя сказать, что Агата горела желанием направить свои мысли на повседневные проблемы, с которыми ей приходилось иметь дело в течение нескольких лет. Она успеет это сделать, когда придет время вновь взяться за управление Эпплби, и чем дольше она сможет обойтись без подсчета ягнят или бочек сидра, тем лучше.

Усилием воли Агата заставила себя вернуться к действительности. Она слишком долго боялась Реджи, уверенная, что он только и ждет еще одного шанса подчинить ее своей власти. Хватит! Ей нужно обучать трубочиста, тем более что она все больше замечала у себя педагогические способности. Может быть, в этом ее предназначение?

К тому же исходный материал, который приходилось обрабатывать, оказался весьма незаурядным. Чего стоили одни эти синие глаза… А нога…

– Боже милосердный, как здесь жарко! – Агата принялась энергично обмахивать лицо, а потом поскорее отправилась к Баттону, чтобы обсудить с ним новый гардероб Саймона.

Наконец настал вечер ужина с танцами, а Агата все никак не могла успокоиться. Она ходила из угла в угол и даже не пыталась сосчитать, сколько миль проделала таким образом с тех пор, как все это началось.

Ее вечернее платье было разложено на кровати, но, по правде говоря, ей не хотелось его надевать.

Если она оденется, ей придется выйти из дома и отправиться к Уинчеллам, где ее публично уличат во лжи.

И дело вовсе не в том, что пострадает ее гордость, а в том, что потом ей придется вернуться домой и вернуться с позором. Что может быть хуже?

Агата искоса взглянула на атлас глубокого зеленого цвета, мысленно представив себя рядом с элегантной леди Уинчелл. Что ж, придется обойтись тем, что есть. К сожалению, уезжая из Эпплби, она не подумала о том, что ей может потребоваться приличная одежда.

Остаток дня Агата провела, переделывая платье в соответствии с последней модой, пока наконец не пробили фарфоровые часы, стоявшие на каминной полке, напоминая, что пора привести себя в порядок перед предстоящим вечером.

Саймон решительно приказал своим кулакам разжаться: ведь Баттон всего-навсего делал свою работу. Он, конечно, мог бы сбросить с себя маскарадный костюм, поскольку его все равно никто не узнает. А если бы и узнал, то ради собственной безопасности не признался бы в этом.

Куда больше его беспокоило то, что он окажется у всех на виду. После того как в течение многих лет Саймон старался не привлекать к себе внимания, странно было лезть всем на глаза. С тем же успехом можно было бы покраситься в рыжий цвет и, словно лиса, помчаться впереди своры гончих.

Откровенно говоря, Саймон и сам не знал, почему все это делает. Конечно, приглашение в дом Уинчеллов пришлось весьма кстати, но он и сам без труда мог бы его получить.

Что касается дома, в котором жила Агата, он был именно таким, каким казался снаружи, чего нельзя было сказать про его хозяйку. Она что-то от него скрывала. Слишком дружелюбна и слишком доверчива. После урока вальса Саймон не позволял себе утрачивать бдительность, как бы ни искушала его ее прелесть.

И все же он должен был признать, что она настоящая профессионалка. Хотелось бы только знать, в какой именно области.

Баттон в последний раз потянул кончик галстука.

– Наверное, придется этим ограничиться, сэр.

– Вот как?

Саймон внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале, однако никаких дефектов не заметил. Пытаясь скрыть раздражение, которое вызывало стремление слуги все доводить до совершенства, он хлопнул Баттона по плечу.

– Великолепная работа, дружище, просто великолепная!

Одернув жилет и бросив на отражение в зеркале самодовольный взгляд Мортимер-Саймон вышел из комнаты и отправился искать Агату.

С проклятым платьем что-то было не так, и Агата приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть декольте в зеркале, висевшем над маленьким столиком в холле. Ах, ну почему она не заказала новый гардероб для себя, когда заказывала одежду для Саймона?

Отражающееся в зеркале декольте слишком щедро открывало грудь; придется, наверное, прикрыть его кружевом. Это, конечно, немодно, но необходимо.

В любом случае теперь ее внешность не играет большой роли. Она должна помнить, что находится здесь для того, чтобы разыскать Джейми, а не себя показать.

– Вы в своем уме?

Вздрогнув, Агата повернулась и увидела Саймона, который сердито уставился на нее, спускаясь с лестницы. Ну если не на нее, то на определенную часть ее тела.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она, хотя отлично знала, о чем идет речь.

– Разумеется, понимаете. В таком виде вы никуда не пойдете!

Хотя властный тон Саймона разозлил Агату, она почувствовала прилив гордости за его вполне культурную речь. Великолепная работа. Теперь никто не узнает в нем неотесанного трубочиста.

Саймон торопливо сбежал вниз; его сердитый взгляд помрачнел еще больше, когда, остановившись передней, он пристально взглянул на ее декольте.

– Вы выглядите неприлично. Наденьте что-нибудь другое.

– У меня всего одно подходящее для данного случая платье, – невозмутимо заявила Агата, снова поворачиваясь к зеркалу. Она вспомнила, что видела в модных журналах платья и с более глубокими декольте. – Откровенно говоря, декольте не кажется мне излишне смелым. Думаю, лондонские леди только такие глубокие декольте и носят.

Саймон был вынужден признать, что в этом Агата не ошибалась: ее платье не выглядело таким уж дерзким, чего нельзя было сказать о фигуре. Он не мог оторвать взгляд от роскошных белых грудей, которые угрожали перелиться через край выреза ее платья. Впрочем, они не столько угрожали перелиться, сколько искушали его попробовать их на вкус.

Тем не менее, Агате вовсе не обязательно демонстрировать свои прелести каждому мужчине в Лондоне. Это, черт возьми, неприлично.

– Переоденьтесь сию же минуту! – приказал он.

Тут уж Агата рассердилась не на шутку. Если Саймон думает, что такое поведение сойдет ему с рук, то он сильно ошибается. Никто не имеет права указывать, как ей вести себя.

Она, прищурившись, взглянула на него.

– Я пойду в том, в чем сочту нужным, – решительно заявила она и, махнув рукой Пирсону, приказала подавать экипаж.

– В таком случае вам придется обойтись без меня. – Саймон улыбнулся недоброй, улыбкой. – Похоже, у меня начинается головная боль…

Ох, пропади все пропадом! Саймон определенно решил настоять на своем.

Агата язвительно улыбнулась.

– Пирсон, принесите моему бедному мужу порошок от головной боли, – прошипела она, не переставая улыбаться.

Неожиданно Саймон по-дружески положил руку ей на плечо.

– Послушайте, выходить в таком виде действительно неразумно, – спокойно сказал он. – Нельзя ли как-нибудь это прикрыть… ну, хотя бы слегка приподнять линию ворота? Или, может быть, попробовать кружево?

Агата прищурилась. Она только что думала о том же самом, но этот человек сумел каким-то образом заставить ее забыть о своим намерениях.

– Возможно, вы правы. Ладно, ждите здесь; я вернусь через минуту. – Неохотно оторвав от него взгляд, Агата стала подниматься по лестнице.

Уступка с ее стороны стоила того, чтобы увидеть, оглянувшись через плечо, как Саймон без особого энтузиазма принимает из рук Пирсона бумажный пакетик с отвратительно пахнущим порошком от головной боли.