Рубчатые протекторы велосипедных шин оставляли в пыльной дорожной колее замысловатые переплетающиеся узоры. Солнечные зайчики, отражаясь от никелированных деталей звонков, колесных спиц и разноцветных катафотов, временами слепили глаза. Задорно дребезжали самодельные проволочные трещотки на рулевых вилках. Похрустывали несмазанные подшипники, бренчали растянутые цепи, поскрипывали кожаные сиденья. Пролетали мимо кусты и деревья, растущие на обочине. Ветерок охлаждал разгоряченные безудержной гонкой тела, отгонял слепней-кровососов, бесчинствующих жарким летним вечерком. Троица мальчишек-велосипедистов, не так давно забросившая куда подальше сумки с учебниками за седьмой класс, наслаждалась всеми прелестями трехмесячного «ничегонеделания». Истошно крича и улюлюкая, они преодолели очередной затяжной спуск, с трудом объезжая рытвины и колдобины, в изобилии встречающиеся на заброшенной лесной дороге. В тенистой ложбинке один из мальчишек, вырвавшийся вперед, резко дал по тормозам, заклинив заднее колесо. Паренек, придерживая пошедший юзом велик, уперся одной ногой в землю и, эффектно развернув железного коня на сто восемьдесят градусов, остановился:

— Поцики, перекур! — закричал он, оттаскивая велосипед на обочину и роняя его на землю.

— Чё, упрел, Андрюха? — поинтересовался второй «гонщик», лихо затормозивший возле брошенного на землю велика.

— Угу, ноги гудят! — тряхнув каштановыми кудрями, согласился Андрей. — А у тебя, Алик, копыта тоже, чай, не железные!

— Да я, вроде, и не устал. — Алик пожал крепкими загорелыми плечами — в кругу друзей он считался самым сильным и выносливым. — Проехали-то всего ничего: километров пятнадцать. Вот когда мы с Витьком на Длинное купаться гоняли…

— Постой, а где Лёньчик? — озадачился Андрюха, отирая снятой майкой крупные капли пота, выступившие на лбу.

— Ты чё, Пухлика не знаешь? — усмехнулся Алик, щелчком сбивая капельку пота, повисшую на кончике носа. — На подъеме он лопату потерял — от рамы отвязалась. Ща, наверное, в гору шпилит, — предположил он. — Вот-вот на пригорке появиться должен…

Словно в подтверждение его словам на самой маковке пологой сопки появилась фигурка одинокого велосипедиста. Андрюха приложил козырьком ладошку к глазам, загораживаясь от слепящего солнца.

— Ага, Лёньчик! — узнал он приятеля. — Давай быстрей, пентюх! — закричал он, спугнув затаившуюся в лесу стаю ворон. Переполошенные птицы закричали и принялись нарезать круги над мальчишками. Андрюха подобрал с земли камень и метнул его в ближайшего ворона:

— Вот разорались!

— Крути педали! — крикнул Алик замершему на вершине горы велосипедисту.

— Ага, пока не дали! — хохотнул Андрюха, падая в траву рядом с великом. — Не надо было его с собой брать, Ал: мы с Пухликом до темноты не успеем вернуться… А еще копать сколько?

Определенный резон в словах мальчишки присутствовал: Лёньчик — невысокий белобрысый мальчишка, прозванный за излишнюю тучность Пухликом, не блистал спортивными успехами в школе. Чего греха таить, физрук ставил ему троечку по своему предмету исключительно из жалости: ни прилично пробежать стометровку, ни подтянуться на перекладине Лёньчик был не в состоянии. Не то, что Алик, которому и склепку, и выход, да и солнышко на турнике — как два пальца…

— А сколько уже натикало? — спросил Алик, наблюдая, как отставший товарищ осторожно спускается по раздолбанной дороге.

Андрюха картинно поднес руку с надетыми на запястье большими «командирскими» часами, обладанием которыми он ужасно гордился, к глазам:

— Пятый час.

— Успеем, — успокоил Андрюху Алик, — ехать осталось совсем чуть-чуть.

— А ты сам-то был на этом кладбище хоть раз? — полюбопытствовал Андрей.

— Мимо проезжал, — ответил Алик, — когда с отцом в прошлом году за грибами ездили.

— И чё там? Страшно?

— Кладбище, как кладбище… Чего там бояться? — невозмутимо произнес парнишка.

— Ну… Как чего? Всякое болтают… Зря, что ли Колываново вымерло?

— Ты, Дюха, больше бабку свою старую слушай, она тебе такого наболтает… Ты чё, Кучерявый, в натуре, в эти байки веришь?

— Ну… я это… — замялся Андрей, отводя взгляд голубых глаз в сторону.

— Ты чего? — Алик даже задохнулся от возмущения. — Веришь? А еще комсомольцем стать собираешься… Вот это едрёна-макарона! Да расскажи я кому — засмеют! Атеист, блин, недоделанный!

— Ты это, Алик, не говори никому, — виновато потупившись, попросил мальчишка. — Не по себе, просто…

— Ладно, тебе, Андрюха — не журись! Не скажу я никому, даже Леньчику, — пообещал Алик.

— И на кой хрен мы на это чертово кладбище потащились? — риторически спросил мальчишка.

— Да фиг его знает? — пожал плечами Алик. — Интересное приключение, прям, как в книжках…

Кто первым предложил раздобыть человеческий череп, пацаны уже и не помнили. Просто захотелось им в один прекрасный момент, доказать хлопцу из параллельного класса — Севке Филимонову, что они тоже «не лаптем щи хлебают». Была у Севки чудесная вещица, отчего-то вызывавшая зависть у пацанов — искусно инкрустированная металлом пепельница, сделанная, как с гордостью говорил сам владелец, из настоящей человеческой черепушки. Уличить одноклассника в обмане, мальчишкам не удалось: откуда же им было знать, что пепельницу привез из заграничной турпоездки отец Филимонова, занимающий «скромную» должность председателя местного райисполкома. И на самом деле вожделенный артефакт был искусно сымитирован из гипса. В отместку друзья пообещали заклятому недругу, что тоже раздобудут настоящую черепушку, вставят в пустые глазницы цветные лампочки, превратив костяную коробочку в настоящую «светомузыкальную установку». Севка в тот день лишь презрительно хрюкнул, ни капельки не поверив в расписанную радужными красками авантюру. Идея разжиться черепушкой на заброшенном кладбище исчезнувшего столетие назад села Колываново, пришла в головы друзей практически одновременно. Да и где еще раздобыть заветную вещицу, как не на заброшенном погосте?

Лёньчик тем временем тоже спустился с горки и присоединился к друзьям.

— Пацаны, — тяжело дыша, просипел он, — знал бы, что в такую даль потащите — хрена бы с вами поехал!

— Ничего, Пухлик, зато лишний жирок порастряс! — по-приятельски беззлобно подковырнул одноклассника Дюха.

— Отвянь, патлатый! — даже не думая обижаться, отмахнулся от «шутника» Пухлик — он давно уже привык к таким вот подковыркам закадычных друзей. — Водичка осталась, а то в глотке пересохло?

— А свою выдул уже? — недовольно прищурился Кучерявый.

Лёньчик кивнул.

— Вот ты бездонный водохлёб! — добродушно ругнулся Алик, вынимая из зажима багажника мятую солдатскую фляжку. — Держи!

— У-у, морсик голубичный! — попробовав содержимое фляги, одобрительно произнес Пухлик, после чего основательно присосался к горлышку.

— Э-э-э! Братская чувырла, все не выдуй — нам еще обратно тащиться! — предупреждающе воскликнул Алик.

Мальчишка с явной неохотой оторвался от фляжки:

— Чё, жаба давит? Морсу пожалел?

— Я ж сказал — нам еще возвращаться! — повторил крепыш.

— Воды из ручья наберем, — парировал Пухлик. — Вон их по пути сколько встречалось…

— А чего же не набрал? — ехидно поинтересовался Андрюха.

— Так за вами гнался, не до того было, — попенял приятелям Пухлик. — Один раз даже развернуться хотел…

— Зассал, что ли? — презрительно бросил Алик, выразительно взглянув на Кучерявого.

— А чё сразу зассал? — возмутился Лёньчик. — Просто… могилы рыть… как-то… в падлу, что ли.

— Чистеньким остаться хочешь? — жестко бросил Алик. — А когда Севке по ушам ездил, не в падлу было? Можешь валить! А лично я не хочу пустобрёхом прослыть — один черепушку откопаю!

— Да ладно, Ал, чего ты на Пухлика взъелся? — заступился за толстячка Кучерявый. — Сказали — откопаем, значит — откопаем! Правда, Лёньчик?