— Он не просто разозлился — он в ярости! И если он обретет новое тело…
— Стоп! — поежился Поташников, — он что, может воскреснуть?
— Воскреснуть он не в состоянии, но он может вселиться в новое тело, — произнес Вестник.
— Но почему он не вселился в вашего племянника? — спросил Леньчик. — Почему он просто его убил?
— Ему подойдет лишь одно тело — того, кто пробудил его к жизни своей кровью, — мрачно закончил Филимоныч.
— Э-э, старички! — подобрался Поташников. — Не хотите ли вы сказать, что это Андрюхино тело?
— Это так, — прошелестел Вестник. — Если духу удастся овладеть телом твоего друга, добыть книгу и найти ключ от нее — случится большая беда!
— Обалдеть, не встать! — Леньчик устало опустился на табуретку.
— Для вселения колдуну понадобятся силы… Много сил, — добавил покойный сторож. — Значит, будет еще много смертей…
— Вот, блин горелый! А мне-то что делать? — развел руками Леньчик.
— Постарайся, чтобы их было как можно меньше, — произнес Филимоныч. — У меня в доме есть еще тайник — в столешнице письменного стола. Там лежит мой дневник. Найди и прочитай его. Записи помогут тебе одолеть беспокойного духа. Но главное — чтобы он не завладел книгой!
— Да понял я, понял… — Леньчик лихорадочно размышлял, что же ему делать дальше.
— Ну, тогда давай прощаться, Ленька, мне пора… И так уже задержался на этом свете. Бывай, Ленька! — Филимоныч прикоснулся кончиками пальцев к виску, как будто отдавал мальчишке «честь». — Ни пуха…
— К черту! — привычно отозвался Леньчик.
— Не, туда я не хочу! — напоследок хихикнул старик, исчезая во вспышке яркого света, на мгновение разогнавшей по углам тени на маленькой кухне.
Вместе со стариком исчез и Вестник. Леньчик поднял с пола ковш и зачерпнул воды из ведра. Сделав несколько больших глотков, он медленно вылил остатки воды себе на голову.
— Вот тебе и приехал погостить, мать вашу! — раздраженно бросив ковш обратно в ведро, чертыхнулся Поташников.
— Что, Первухин, опять за старое? — Лейтенант Казанцев мазнул недовольным взглядом по разбитой в кровь физиономии задержанного. — Помнишь, что я тебе в прошлый раз обещал? — спросил милиционер, раскладывая на столе перед собой письменные принадлежности.
— Что посадите, гражданин начальник? — переспросил Пельмень, прикладывая пальцы к опухшей губе.
— Хулиганку оформлю, и пойдешь по этапу! Как ты меня достал уже своими выходками! Всю отчетность портишь, сволочь! — выплеснул накопившееся раздражение лейтенант. — Чего тебе неймется? Ладно, понимаю, в первый раз загремел по глупости, да по малолетке… Ну ты ж, Первухин, уже давно не пацан сопливый! Отмотал свое и живи спокойно! Радуйся! Так нет же… Что на этот раз натворил, урод? — Казанцев резко и громко хлопнул по столу ладонью.
От неожиданного хлопка Первухин вздрогнул и испуганно залебезил:
— Не виноватый я, гражданин начальник! Это все Сонька-прошмандовка кляузы на меня строчит…
— Первухин! — прикрикнул на задержанного лейтенант. — Ты хоть мне не заливай! Сонька ему, видите ли, виновата! Я, к твоему сведению, протокол читал!
— А чего тогда спрашиваешь, начальник, раз читал? — неожиданно окрысился Пельмень. — Там же написано все…
— Ты зубы-то тут не показывай, Первухин! — всерьез разозлился следователь. — Не ровен час — выбью на хер, что осталось!
— Да я чо, я ничо, гражданин начальник, — испуганно затараторил Пельмень, шлепая губами. — Я ж просто сказать хотел, что из-за Соньки этой весь сыр-бор и приключился! Она ж, стерва, жопой своей передо мной виляла, буферами трясла! Чо я, фраер беспонтовый, шоб её водярой на халяву поить? А как до дела дошло, так она в крик… Брательника с дружками подписала, хоть они и не при делах…
Дверь в кабинет лейтенанта с грохотом распахнулась, и в помещение ввалился пожилой прапорщик Митяев, сжимающий в охапке завернутую в старое одеяло груду барахла.
— Вот, — буркнул Митяев, вываливая на стол перед лейтенантом свою ношу.
— Что «вот»? — вскочил со стула Казанцев. — Не видишь, что я работаю?! — накинулся он на прапорщика.
— Мне сказали передать, — невозмутимо ответил Казанцев, пожимая плечами, — я передал…
— Что это за фигня? — разглядывая рассыпавшиеся по столу предметы, спросил лейтенант.
— Это улики и вещдоки с убийства Маслова, — почесавшись, все так же невозмутимо произнес прапорщик.
— А почему сюда? Так же нельзя…
— Мне сказали передать — я передал, — вновь завел свою шарманку Митяев. — А вы чего там надо, то и делайте, — отмахнулся от рассерженного следователя прапорщик и вышел из кабинета.
— Черте что твориться! — прорычал Казанцев, падая на стул. — А ты чего ржешь, гнида? — заметив улыбку на лице Пельменя, накинулся на задержанного лейтенант.
— Вам показалось, гражданин начальник, — скорчил постную физиономию Первухин.
— Барахло! На фиг было тащить сюда весь этот мусор? — Лейтенант брезгливо осмотрел скарб, принесенный прапорщиком.
Из обилия испачканных кровью предметов Казанцева заинтересовала лишь большая старинная книга в потертом кожаном переплете с металлическими фигурными уголками и медным замком-застежкой. При виде книги Пельмень, до этого сидевший на стуле в расслабленной позе, неожиданно подобрался. В его памяти промелькнул уже забытый эпизод почти десятилетней давности: Хобот, колывановское кладбище, разрытая могила и ключ, найденный авторитетным приятелем.
«Книга должна была в могиле лежать, — припомнил слова Хобота Славка. Большая. С замочком. Нападешь на её след — за мной не заржавеет».
— Вот это вещица, гражданин начальник! — Славка протянул руку и прикоснулся к кожаному переплету. — Старая… Наверное не одну тонну капусты стоит… Демьяна из-за нее могли запросто покоцать…
— Грабли убери! — рыкнул лейтенант. — Может криминалисты с нее еще «пальчики» не сняли…
— Извиняй, начальник! — одернул руку Первухин. — Если чё — у меня алиби — я у вас всю ночь в обезьяннике просидел.
— Так, Первухин, — лейтенант завернул скарб обратно в одеяло, и сдвинул сверток на угол стола, — в общем тебе последнее китайское… Сейчас получишь пятнадцать суток, а в следующий раз я тебя законопачу куда подальше! Понял?
— Понял, гражданин начальник! — покладисто ответил Пельмень. — А может, и сегодня без пятнашки обойдемся?
— Да ты никак оборзел? — удивленно взглянул на Первухина лейтенант. — Я тебе что, бюро добрых услуг?
— Гражданин начальник, я отработаю… Зуб даю! — заканючил Пельмень. — Только отпустите!
— И как ты себе это представляешь? — прищурился лейтенант.
— Я вам бичей подгоню: огород прополоть, картошку окучить…
Казанцев задумался: огород действительно требовал прополки, а подросшая картошка — окучивания. Да и супруга каждый день пилит: когда окучишь, когда прополешь, когда польешь?
— А осенью они вам картоху выкопают, — пока лейтенант колебался, закинул еще одну удочку Пельмень.
— Ну, смотри, Первухин, — «сломался» Казанцев, подписывая задержанному пропуск, — натворишь еще что-нибудь — точно посажу!
— Ни-ни, начальник, становлюсь законопослушным гражданином! А огородик вам на днях в лучшем виде оформят…
— Посмотрим, — кивнул лейтенант.
— Я могу идти? — уточнил Пельмень.
— Свободен! — теряя к задержанному интерес, махнул рукой лейтенант.
Немного переведя дух после визита необычных и незваных гостей, Леньчик решил сходить к дому Филимоныча. Провести, так сказать, разведку на местности и, если получиться, разжиться бумагами из тайника. Раз уж так вышло, здраво рассудил парнишка, нужно встречать врага во всеоружии: изучить его как следует, наметить методы борьбы и все такое прочее. Набросав в уме программу-минимум, Леньчик вышел из дома и направился в ту сторону поселка, где проживал покойный сторож. Добравшись до цели, Поташников не спеша прошелся вдоль забора, огораживающего участок Филимоныча. Стараясь не привлекать внимания, Леньчик мимоходом заглянул на территорию и, к своему глубочайшему сожалению, заметил во дворе милицейский «Бобик».
