Но об этом лишний раз лучше помалкивать. Не поймут и обидятся. Правильно Снежана говорила — надо вкладывать в их головы новые идеи и мысли потихоньку. Или это он сам сказал? Вот лиса старая! Эта девушка не так проста и к ней стоит внимательно присмотреться. Снежана все еще числилась в ЦПП, но окончательно переехала к нему. Что уже вызвало несколько скандалов с кураторами.

«Будем решать проблемы по мере их появления».

Их «Волга» подкатила к Сенатскому дворцу. Его построили при Екатерине II на месте подворья князей Трубецких по проекту Матвея Казакова. По завершении строительства, которое длилось с 1776 по 1787 год, архитектора наградили очередным чином, бриллиантовым перстнем и перчатками с руки самой императрицы. В 1918 году сюда переехало Советской правительство. Да так там и осталось. Ленин, Сталин, Хрущев. У всех в Сенатском были кабинет, а то и вовсе жилые квартиры.

В 1974 году в здании находились кабинеты Генерального секретаря ЦК КПСС и сотрудников Общего отдела ЦК КПСС, комната отдыха, малый кабинет, приёмная, Ореховая комната, зал заседаний Политбюро, архив и группа Особого сектора Общего отдела ЦК КПСС. Брежнев обосновался на 3-м этаже в помещении 100 м² с тремя окнами, в стороне от бывшего хрущёвского. Соратники между собой называли кабинет Леонида Ильича «Высотой». Прежние тёмные панели заменили на светлые, с инкрустацией, и появились знаменитые «рогатые» настольные часы в виде корабельного штурвала. Анатолий часто видел их на снимках.

— Анатолий, что у тебя там с Сусловым? Жалуется.

— Не знаю, — честно удивился Мерзликин. — Я с ним еще не встречался.

Наезд Генсека на самом деле был резонным. Член Политбюро ЦК КПСС Михаил Андреевич Суслов, человек номер два в партии. Главный идеолог партии. Известный аскет и тактик, предпочитающий экстенсивные подходы в идеологической работе. Один из ведущих участников смещения Хрущева. И Леонид Ильич ему крайне доверял. А тут такое показное неуважение.

— Вот-вот! Ты до сих пор не удосужился пообщаться с Михаилом Андреевичем. А между тем делаешь знаковые идеологические передачи для нашего телевидения. Встречаешься с Демичевым. Говорят, что сейчас готовишь проект Щелокову?

Анатолий отпираться не стал:

— Желаем поднять престиж советской милиции.

— Наш пострел везде поспел!

Мерзликин тяжело вздохнул и перевел взгляд на знаменитые «рогатые» часы. И не смог удержаться от дурацкого вопроса:

— Леонид Ильич, можно спросить?

— Давай!

— Не только меня, но и очень многих мучает один и тот же вопрос: вот эти часы что-то такое значат, имеют некий сакральный смысл? Они приносят вам удачу?

Брежнев некоторое время, насупившись, разглядывал наглого попаданца, затем не выдержал и заржал.

— Ну что ты за человек, Анатолий! И наказать тебя нельзя по-человечески. Всегда сухим из воды выныриваешь. В вашем будущем все такие?

— Разные. Но циничные.

— Ладно, проехали. А часы эти случайно ко мне попали. Вот пущай будущих исследователей и ставят в тупик. И ты мне не ответил.

— Если честно, то собираюсь с мыслями. Михаил Андреевич не тот человек, к которому на кривой кобыле подкатить можно, да с красивыми словесами. Тут посерьезней намерения нужны.

Брежнев насупился:

— Значит, это ты мне так красивые слова затирал?

— Да…

Генсек расплылся в добродушной улыбке.

— Я что, совсем не страшный? Вы как там меня в будущем называете? Шутники х…вы

Мерзликин отплатил той же монетой:

— Добрый дедушка Брежнев.

Шутка была, конечно, на грани фола. Но Ильич оценил.

— Ты прав. Циничные вы там все. Но за находчивость хвалю. И ты там соображай быстрее. Михаилу ведь в уши разное поют.

— И будут петь.

Брежнев внимательно глянул на попаданца. Он не был так наивен, каким иногда казался. На подобный пост доверчивые люди не попадают.

— Что ты хочешь этим сказать? Мне тут твои коллеги плешь проели: убирай Суслова, убирай. А от главного пропагандиста из будущего молчок.

Мерзликин решился. Ильич ему покровительствует, так что не следует обманывать старика.

— А я считаю, что не надо Михаила Андреевича убирать.

Генсек удивился и подался вперед:

— Обоснуй, пожалуйста.

— Он как лакмусовая бумажка все наши предложения проверить со своей точки зрения может. Дело больно у нас серьезное, чтобы давать на откуп небольшой кучке людей. Они ведь могут и ошибаться.

Брежнев хмыкнул. Намек на «обновленцев» был понятен.

— Но твой резон каков?

— Мой? Переход на новый этап развития должно обеспечить в спокойной обстановке. Без перегибов и треволнений. Одна из существенных ошибок Горбачева: он начал слишком лихо громить наш общий дом. Потом все и обрушилось, погребя под обломками многих. Нельзя крушить сгоряча, во время перехода на следующий уровень нужна стабильность.

— Интересно, — глаза Генсека заблестели. Ему явно понравились слова попаданца. Он и сам всегда был противником резких движений. Это в итоге и погубило золотую эпоху «Союза».

— Потому нам необходим жесткий оппонент. Оппозиция!

«Срезал-таки!»

У Брежнева чуть не отвалилась челюсть. Он немного пожевал губами и процедил:

— Сволочь ты первостатейная, Анатолий! Впредь мне наука. Но как красиво начал!

Мерзликин пожал плечами:

— Откровенность на откровенность. Ситуацию вы знаете. Время у нас есть, но не так много.

Брежнев задумался. Видимо, не на такой разговор он рассчитывал. Затем махнул рукой и поднялся. Подойдя к селектору, нажал кнопку:

— Чая нам покрепче, пожалуйста. Ты с лимоном пьешь? С лимоном. И бутерброды, — затем повернулся к Мерзликину. — Извини, но некогда нам встречаться в более подходящей обстановке. Под чай нынче и поговорим. Я же знаю, что тебя дернули рано. Небось и не позавтракал?

Минут через пять дебелая буфетчица ловко выложила на стол чашки, чайничек, розетки с вареньем и тарелку со стопкой бутербродов на разный вкус. С сыром, колбасой и осетриной. Ильич хлебал чай, жевал бутерброды и молча посматривал на собеседника.

— Ну, давай, выкладывай свое видение. А то меня все завтраками кормят. Как мне руководить страной, не зная дороги вперед?

Анатолий малость опешил, его ведь фактически припёрли к стенке, но затем собрался. Это нужно не ему, а нужно всем. Стране, советским людям, человечеству.

— Во-первых, нам необходимо вылечить экономику. Натощак и песня не поется. Мы все-таки строим общество для людей. А люди хотят жить красиво. И слава богам, что научно-технический прогресс нам это позволяет.

Ильич пробормотал:

— Вот Миша обрадуется…

— Пусть сначала опровергнет постулаты! Общество военного казарменного коммунизма давно позади. Каждому по потребностям, от каждого по труду.

— Что-то ты…

— Новые веяния, новые глаголы, Леонид Ильич! Мы будем строить общество постиндустриального типа. Поэтому и управление страной претерпит важные метаморфозы. Распространение электронных способов связи, всеобщая компьютеризация изменит нашу экономику донельзя, как и весь образ жизни. А здесь потребуются абсолютно иные органы управления. К сожалению, или к счастью, нынешние методы безнадежно устарели. Партии придется отойти от права вмешиваться в каждую мелочь. Это дело профессионалов.

Брежнев внимательно слушал:

— Мне уже кто-то о подобным говорил. Командовать парадом будут технократы. Я правильно выразился?

— Совершенно точно! В управлении по науке нет места идеологии.

— Тогда, скажи на милость, где ей есть место?

Анатолий осторожно продолжил:

— Вот тут мы должны хорошенько подумать. И Михаил Алексеевич тоже. Мораль, отношения между гражданами, влияние на общественность. Движение в будущее к более совершенному социуму. Без живой мысли, диспутами о пути развития мы не нащупаем тропу, по которой следует далее двигаться. Не может узкая группа людей решить за всех. Семь раз отмерь, одни отрежь. Позвольте отсылку? Вот Швеция. Казалось бы, страна практически победившего социализма. Не надо так смотреть на меня, товарищ Генеральный секретарь. Во многих сферах к восьмидесятым годам шведы добьются у себя введения ведущей части социалистических постулатов. И они честно не строят капитализм.