— А я всё люблю, и пирожки, и булочки, — разошёлся довольный Устинов, снова делая знак рукой, чтобы я топал по своим делам.

— Ладно, погнал я, — я переложил пирожок в другую руку, чтобы не обжигал пальцы. — Тётя Маша, а ваш главный клиент сегодня не приезжал?

— Приезжал недавно, — она закивала. — Купил целый пакет. Говорит, сын у него в больнице, ему везёт, а то он их любит, пирожки-то эти. А вот кто, не сказал.

— Пасынок его.

— А-а-а, — удивлённо протянула тётя Маша. — Ну хоть заботится.

Я отошёл, а Устинов вспомнил о моём вопросе:

— Паха, насчёт этого твоего друга. Спроси Якута, он может знать, он с Кузьмой дольше проработал, в паре с ним были пару лет. Там что-то с рынком было связано. Андрюха дома сегодня, должен вспомнить.

— Благодарю.

Я пошёл в сторону пятиэтажек, а Василий Иванович остался поболтать с тётей Машей. Ну и пусть развлекаются. Где жил Якут, я прекрасно знал, но в гостях у него никогда не был, в первую жизнь так и не довелось.

Сначала хотел найти его номер телефона в записной книжке, чтобы предупредить звонком, но передумал и пошёл так. В эти дни в гости ходить пока ещё проще — просто взял и пошёл, даже звонить не обязательно, особенно если знаешь, что человек дома. Проще к этому относились, и встречали радушно.

Хорошо, что город ещё не разросся, не настроили микрорайонов по окраинам, так что идти было недалеко. Жил Филиппов в девятиэтажке, лифт в его подъезде работал, все кнопки на месте, никто их не прижигал. В этом доме тоже жили одни менты, так что всех маргинальных личностей отсюда гоняли без лишних слов.

Я позвонил в дверь, отошёл на шаг, чтобы увидели в глазок. Вскоре дверь открылась.

— Во, кто пришёл, — Якут, одетый в клетчатую рубашку и мешковатые штаны, чуть улыбнулся. Руки у него были в муке, так что он просто поднял правую в знак приветствия. — Проходи, ужинать скоро будем.

Жил он с семьей в однушке — сам Якут, его жена, высокая неразговорчивая женщина, которую я совсем не знал, и сын. Ещё у него есть старшая дочь, но она уехала учиться в область этой осенью.

В комнате темно, но шторы ещё открыты. Из телевизора играла хорошо знакомая мелодия из «Санта-Барбары», сериал смотрела жена Якута. Сын, пацан лет десяти, сидел на кухне, туда и позвал меня Якут.

— Так, Васька, двигайся, — распорядился он, — дядя Паша сюда сядет. Ща, скоро закончим, вода уже кипит.

На плитке и правда кипела большая кастрюля, из-за чего мне сразу стало жарко. Окна запотели, на подоконнике сидела полосатая кошка и хитро поглядывала на миску с фаршем. А на столе, засыпанном мукой, уже раскатали тесто. Сын Якута рюмкой делал заготовки и под контролем отца лепил пельмени. Пацан выглядел довольным, рад, наверное, что папка дома, такое бывает редко.

Пацан набирал из миски на углу стола фарш и укладывал в пельмень. В этот момент подавала голос кошка, которая унюхала мясо.

— Так, вот этот рассыпется, — строго сказал Якут, показывая на пельмень, и быстро слепил один сам. — Ещё раз, плотнее, вот, как показывал. А тут мало начинки, не жалей её.

— Сам лепишь? — спросил я, усаживаясь в стороне.

— Пельмени — дело мужское, — важным голосом произнёс он. — Меня ещё мой батя учил. Так, закидывай в кастрюлю.

— Сколько? — спросил пацан радостным голосом.

— Да всё кидай! Не жалей. И помешивай, чтобы ко дну не прилипли.

Пацан по одному закидывал пельмени в кастрюлю, а Якут протёр руки вафельным полотенцем.

— Всё думаю, что как-то тихо, — сказал он. — Из-за этого случая в больнице с пасынком Артура что-то точно должно произойти.

— Я вот тоже, — признался я. — Недобрая тишина.

— Тут разные исходы могут быть, — Якут закурил и подошёл к окну, чтобы открыть форточку. Оттуда сразу потянуло холодным воздухом. — Если это кто-то из банды Артура, мы об этом и не узнаем, разберутся быстро.

— Это вряд ли. Свои родственников босса знают, даже пасынка.

— Вот именно. И другие банды должны знать… в большинстве своём, но всё-таки не все, — Якут задумался. — Явно паренька побил какой-то бандит или обнаглевший коммерсант, бывают и такие. Если барыга — его накажут, если бандит… будет сложно, потому что Артур темпераментный. И он про кого-то знал.

— Значит, скоро об этом услышим.

— Угу, — он выпустил дым. — Потому что идти и жаловаться к другому авторитету он вряд ли пойдёт, а сразу поедет ломать кости или стрелять. Если мелкого пехотинца побьёт, дело замнут, а вот если он кого-то крупного тронет, будут разборки. Артур же всегда прёт, как бык.

Я кивнул, это всем понятно. А вот Якут продолжал о чём-то думать.

— Хотя есть и другой вариант, — медленно произнёс он. — Артур — злопамятный, но если не найдёт сразу… предположим, тот бандит, побивший пацана, узнает, на кого руку поднял, и свалит, и Артур не найдёт, на кого сорваться. Тогда он успокоится, подождёт… Может, даже договорится о компенсации… и всё равно по итогу отомстит, когда все уже забудут.

— Было уже такое? — спросил я.

— Да, и не раз. В итоге все своё получат… ладно, чё о грустном, вон, пельмени на подходе. А пельмени надо с хорошим настроением есть. Вот у якутОв принято с бульоном и под водочку, но у меня водочки нет. Или отправить Ваську за пузырём?

— Везде так принято, под водочку, — я хмыкнул. — Но можно и так. Пусть дома сидит, темно уже на улице.

— Потом сделаем, — мечтательно сказал Якут, — как дома делали, с квашеной капустой и мясом. И буузы, как буряты делают, вот это вообще деликатес, их на пару надо варить.

Налил он мне полную тарелку, с бульоном. Свою порцию он обильно поперчил, а жена достала сметану из холодильника. Я давно не ел домашних пельменей, отвык, ну а магазинные — они что, даже близко не похожи по вкусу. Даже о работе не хотелось говорить за таким ужином, дела подождут.

Так что только когда поужинали, вышли на балкон. Обычно у всех он заставлен всяким хламом, но у Якута там стояло кресло, куда он садился сам, и стул для гостей. А вид у него сверху неплохой, видно почти весь город, тем более, дом-то построен на возвышенности.

— Хотел спросить тебя про Кузьмина, — сказал я, усевшись на стул. — Выяснил, что он дружил с Рудаковым, если можно так сказать, и заодно, что бывший следак отмазал Кузьмина от уголовки. Хотя это только слухи.

— Что-то такое слышал, — он внимательно посмотрел в город. — Но, знаешь, сплетничают часто, а по делу мало кто может сказать.

— Это от Вити Иванова из отцовского отдела узнал, заходил к нему сегодня в больнице. Он же сказал, что у Кузьмина был особый информатор ещё с советских времён, который по агентурной документации не проходил, но с которым у него были приятельские отношения, и даже оставались до недавнего времени. А раз в квартире у Кузьмина явно были сообщники, я бы хотел с этой стороны зайти, поискать.

— Был такой, — Якут кивнул. — И долго был. Но знаешь, Кузьма хитрил постоянно, не говорил, всё в себе держал. С ним поэтому сложно работать было, он что-то всегда мутил.

— И всё же его в РУОП взяли без проблем.

— Да, потому что пробивной и никого не боялся, даже бандитов. Въедливый ещё, дотошный, в людях разбирался. Даже когда выпивали с ним, он, вроде, и много говорил, но всё темнил. Но кое-что и выбалтывал. Ты не думай, — Якут внимательно посмотрел на меня, — что раз ты его стрельнул, к тебе как-то хуже будут относиться. Борьку все знали, но вот видишь — никого не удивило, что он замешан в этом дерьме оказался. И по делу в итоге получил, за что боролся, на то и напоролся. Мог же иначе поступить, но не стал.

— Я и не переживаю.

— И хорошо, что это ты там был. А то бы при мне он девчушку ту взял, и я бы не смог пальнуть, рука бы дрогнула. Зря он так сделал.

Якут замолчал. Через балконное окно было видно, что его жена уже помыла посуду и вернулась к телевизору, а сын игрался китайским мячиком на резинке, бросая его так, что он возвращался в ладонь.

— Так, давай по делу, — Филиппов затушил окурок. — Что интересно?