— А мы там сидим, ждём, что в любой момент может что-то случиться, — сказал Якут, неторопливо обедая. — Артур должен ответку дать, и тут гадай — или казино спалит, или самого Кросса грохнуть попытается. На меньшее он точно не согласится.

Я кивнул.

— Тоже думаю, что без ответа дело не останется.

— И что плохо, — Филиппов забросил в тарелку кусочек хлеба, чтобы тот пропитался красным бульоном. — Ответку-то вчера ждали, а её не было. Значит, раз сразу не стрелял, то охолонул, остыл, и теперь придумает что-то эдакое, изощрённое, о чём весь город говорить будет.

— ОМОН же ещё приехал? — я выловил последний кусок мяса.

— Да, целый автобус. Я всё, Пашка, можем ехать.

Где дача у Румянцева, я выяснил у него самого, когда говорили. Ехали туда мимо посёлка Широкий, расположенного в пяти километрах от города. Там я бывал редко, и сейчас удивился, увидев, что по улице прошёл мужик в ментовской форме цвета маренго, только без погон и шевронов. Он нёс два ведра воды с водокачки. А следом за ним шёл другой, вёз перед собой тачку с картошкой, и он тоже в такой же замусоленной мышиной ментовской форме и тоже без погон и знаков различий.

— И откуда она у них? — удивился я. — Вместо робы используют?

— Ты что, не знал? — Якут хмыкнул. — Тут же зам по тылу живёт, отсюда на работу ездит. Вот когда форма приходит, он тырит с ГОВД и толкает своим соседям. Теперь весь околоток выглядит, как внуки Дзержинского.

— Вот же гад, — я покачал головой. — А нам говорит, что нет её. Зато всю свою деревню одеждой обеспечил.

Да, действительно почти всё мужское население посёлка щеголяло в такой форме и ментовских удобных ботинках. Это сколько же зам по тылу стащил? А жил-то он богато, дом построил большой, купил иномарку, и, как водится, был в отличных отношениях с начальником ГОВД, Федорчуком. Начальник отдела и зам по тылу — всегда самые лучшие друзья. Один ворует, другой прикрывает.

Посёлок мы вскоре проехали и добрались до дач. Нужная нам оказалась на отшибе. Вряд ли Рудаков жил в этой недостроенной коробке, но зато он может скрываться где-то рядом, на другой даче или, например, в лесу. Ему же надо что-то жрать, откуда-то звонить своему другу Румянцеву и возможным сообщникам, где-то ночевать.

Вот здесь мы его и поищем. Мы остановились рядом с дачей, я заглушил двигатель и выпустил собаку. Якут огляделся и закурил.

— Васька Устинов следы хорошо понимает, — сказал он. — Но и мы тоже кой-чего умеем, да, Сан Саныч? Готов?

Я достал перчатки и сунул их собаке. Сан Саныч тут же навострил уши и внимательно принюхался, прижимаясь к трикотажу носом.

— Нюхай, нюхай, — повторял я, а пёс со знанием своего дела втягивал ноздрями воздух. — Ищи!

Сан Саныч оторвался от перчаток, поводил носом по земле, побегал из стороны в сторону в поисках следа, а затем решительно потянул меня к дому, там развернулся и сильно дёрнул поводок, пытаясь бежать в сторону леса.

— Неужели след взял⁈ — Якут одобрительно покачал головой и полез под куртку за пистолетом.

— Значит, Рудаков наш, — я кивнул. — Погнали за ним!

Дачный посёлок сам по себе — немаленький по территории, и дачи располагались друг от друга порой на солидном расстоянии, потому что между участками то и дело попадались целые куски леса. Строить-то здесь всё начинали ещё давно, искали, где почва могла хоть что-то уродить, отсюда такой хаос.

Место было не особо модное, богатые жители города и бандиты предпочитали район у реки, в паре десятков километров отсюда. Самый шик — построить дачу прямо у берега, чтобы можно было купаться или рыбачить, не отходя далеко от дома.

Но этот посёлок, через который мы бежали с Якутом за Сан Санычем, был именно дачным, здесь домики строили не богатеи для отдыха, а обычные люди для того, что весной здесь сажать картошку, а осенью выкапывать, и роскошных особняков здесь никто не возводил, так только, сколачивали как бог пошлёт для крыши над головой. Зимой здесь не жили, холодные у нас зимы, так что залечь на дно в этом месте — решение очевидное, поэтому дачи проверяли часто.

Но Рудаков и сам в курсе, как работает система. Надо — скрылся, потом вернулся, он же прекрасно знает, что задолбанные работой опера-розыскники, которые занимались поиском без вести пропавших и лиц в розыске, приедут сюда раз-два от силы, и потом не вернутся до следующей «потеряшки».

Здесь селились и бомжи, когда хозяева заканчивали сбор урожая. Бомж мог тут и умереть, и обнаруживали такой труп лишь весной. Нам часто приходилось выезжать и осматривать останки — дело не для слабых желудком, потому что тело могло пролежать много месяцев и изрядно сгнить.

Но сейчас на одной из дач мы наткнулись на вполне себе живых бомжей, которые там поселились. Неплохо они устроились — один развёл костёр и варил в железном ведре картошку, которую хозяева оставили на огороде, другой развешивал на заборе выстиранные шмотки, а остальные просто бухали.

Сан Саныч их проигнорировал, запах вёл его дальше, но я остановился.

— Если ответите правильно, — сказал я, — сделаю вид, что вас тут не видел.

— Ну, чё надо-то, начальник? — самый старый бомж в шапке-ушанке оглядел «коллег».

— Тут, в этом районе, скрывается один тип, похожий на мента. Старается не отсвечивать. Видели?

Снова переглянулись, посмотрели на меня, один кивнул.

— Там, на самом верху, ещё дача одна есть, — прохрипел «повар» и помешал картошку. Несмотря на хрип, голос у него ровный, интеллигентный. — Он, так сказать, там проживает уже несколько дней. Как-то раз предлагали ему с нами посидеть совместно и, так сказать, употребить горячительное, сугубо для сугрева только, а заодно обменяться припасами, по, так сказать, бартеру, раз у нас капитализм настал.

— И что?

— А он нас матерными выражениями обругал и прогнал. Больше мы с ним не говорили, но не сказать, что от этого расстроились. Даже напротив — рады этому безмерно.

Остальные засмеялись. Среди бомжей попадаются и юмористы, и интеллигенты в прошлом, и кого я только среди них не встречал за две моих жизни.

— Вы зимой-то осторожно, — бросил я на прощание. — Знаете, сколько окоченевших трупов тут находим?

— Везде замёрзнуть можно, — невозмутимо заметил повар. — И в городе, и здесь.

Бомжи остались, а мы продолжали нестись по следу.

— Точно он, — сказал Якут, когда я к нему вернулся. — Рудаков вредный, матом всех только так кроет.

Наша быстрая пробежка по пересечённой местности давалась ему с трудом. Хоть Филиппов и был в форме, и всегда сдавал нормативы по физподготовке и стрельбе сам, а не за бутылку, но возраст всё-таки сказывался, да и бежать нам пока что приходилось вверх, под горочку. Вот только упрямый старший опер всё равно идёт по следу и никогда не сдастся, у него я этому и учился тогда.

Я периодически давал Сан Санычу понюхать перчатку, обновляя запах, и он направлял нас, внимательно нюхая землю, не отвлекаясь на то, чтобы пометить очередное дерево или прогнать белку рыком.

— Там, — Якут выдохнул и вытер лоб рукавом. Пот набежал ему на очки, он смахнул каплю пальцем. — Вон дом, смотри, про который тот юморист говорил.

Я кивнул, ничего не говоря, чтобы поберечь дыхание. Построенный из досок дом стоял на холме. Забор в одном месте развалился, так что мы резво пролезли с собакой там и уже шли через огород с лунками от выкопанной картошки.

Хозяева ещё давно собрали картофельную ботву большими кучами, которые лежали по всему участку, так что можно было передвигаться, скрываясь за ней. А там точно кто-то жил, потому что у домика стоял бежевый ВАЗ-2101, «копейка» — старенькая, но в приличном состоянии, не ржавая.

У Рудакова такой машины не было, но могла быть у его тестя, да и он сам просто мог купить её за налик у какого-нибудь пенсионера, даже не оформляя сделку. Дал, например, сумму в долларах, и пенс легко бы согласился.

— Стой, — Якут засел за кучей засохшей ботвы и махнул мне рукой, чтобы я пригнулся. — А теперь нам надо…