Истина, как я однажды сказал ей, заключается в том, что кто-то в организации Сыра надул Маллена и Гутиерреса после того, как они скинули Аманду с утеса. И этот кто-то вывел их из холмов и потом ушел с двумя сотнями тысяч долларов.

— Сыр думал совсем иначе, — сказала она.

— Сыр был профессиональный лжец.

Энджи пожала плечами.

По вечерам она переносилась мыслями в осень ко всем нашим неудачам того времени, а я либо читал, либо смотрел по кабельному старые фильмы, либо играл в бильярд с Буббой. В один условно прекрасный день он сказал:

— Надо бы отвезти тебя в Джермантаун.

К этому моменту я выпил всего полкружки, так что почти не сомневался, что расслышал все правильно.

— Хочешь заключить какую-то сделку в моем присутствии?

Я уставился через бильярдный стол на Буббу. Какой-то болван выбрал в музыкальном автомате песню группы «Смит». Я их терпеть не могу. Уж лучше пусть меня привяжут к стулу и заставят слушать попурри Сюзанн Вега и Натали Мерчант и смотреть, как корчится у них за спиной подтанцовка, чем слушать вой Морриссей в сопровождении «Смитов». Может, я и циник, но, если человек нуждается в любви, мне кажется, стоит перестать выть об этом и для начала попросту трахнуться. Может, это станет первым удачным шагом к новой жизни.

Бубба обернулся к бару и прокричал:

— Какая п… завела эту хрень?

— Бубба, — предостерег его я.

Он поднял палец:

— Ша. — И снова обернулся к бару: — Кто поставил эту песню, а?

— Бубба, — попросил бармен, — не заводись.

— Мне просто интересно знать, кто поставил эту песню.

Джайджай Вэрон, тридцатилетняя пьянчужка, выглядевшая как усохшая мумия сорокапятилетней женщины, вскинула тощую руку:

— Это я, я не знала, мистер Роговски. Прошу прощения. Я сейчас выключу.

— О, Джайджай. — Бубба приветливо помахал. — Привет! Нет, не беспокойся.

— Выключу, правда.

— Нет, нет, милочка. — Бубба покачал головой. — Поули, две порции Джайджай от меня.

— Спасибо, мистер Роговски.

— Да пустяки. Морриссей, однако, такой отстой, Джайджай. Правда. Вот хоть Патрика спроси.

— Да, Морриссей — отстой, — сказал один из группы пожилых мужчин, и несколько завсегдатаев бара высказались в том же смысле.

— Следующий раз поставлю «Амайзинг роял краунс», — сказала Джайджай.

Несколько месяцев назад я познакомил Буббу с творчеством этой группы, и теперь она стала его любимой.

Бубба широко раскинул руки:

— Поули, три порции Джайджай от меня!

Все это происходило в «Живом бутлегере», небольшом баре между Саути и Дорчестером, не имевшем никакой вывески. Кирпичное здание снаружи было выкрашено черной краской, и единственным указанием на то, что в доме находится бар, было название, намалеванное красной краской в правом нижнем углу стены, выходившей на Дорчестер-авеню. Считалось, что заведением вместе со своим мужем Шейксом владеет Карла Дулей, она же Красотка Карлотта, но на самом деле оно принадлежало Буббе, и я ни разу не видел, чтобы здесь когда-нибудь пустовал хоть один стул и пойло бы не текло рекой. Народ собирался хороший. За три года с тех пор, как Бубба открыл заведение, здесь ни разу не было ни драки, ни очереди в сортир, оттого что какой-нибудь наркоман заперся в кабинке и долго не мог ширнуться. Разумеется, всяк сюда входящий знал, кто истинный владелец заведения и как он посмотрит на того, кто даст повод для появления в баре полиции. Поэтому, несмотря на сумрачный интерьер и сомнительную репутацию, в «Живом бутлегере» было так же безопасно, как во время игры в бинго в среду вечером на собрании паствы при соборе Святого Барта. И музыка здесь тоже большей частью была хорошая.

— Не понимаю, зачем устраивать Джайджай сердечную недостаточность, — сказал я. — Музыкальный автомат — твой. Это ты загрузил в него диски со «Смитами».

— Этих чертовых «Смитов» я не загружал, — сказал Бубба. — Они входят в сборник хитов восьмидесятых. Приходится мириться с одной песней «Смитов» ради «Давай, Эйлин» и еще целой кучи всяких других хороших вещей.

— «Катрина и Волны»? [38]— спросил я. — «Бананарама»? [39]Настоящие крутые, вроде этих?

— Слушай, — сказал он, — там есть «Нена», [40]так что заткнись.

— «Девяносто девять воздушных шаров»? Ладно. — Я прицелился и положил в лузу седьмой шар. — Так что там насчет сделки?

— Мне нужна поддержка. Нельсона сейчас нет в городе, братья Тумей играют вдвоем против шестерых.

— За сто баксов найдешь миллион желающих тебя поддержать. — Я ударил по шестому, но он лишь задел десятый шар Буббы.

— Ну, у меня две причины. — Он ударил битком девятый шар, проследил за его движением по столу и, когда биток упал в боковую лузу, закрыл глаза. Для человека, так много играющего в бильярд, Бубба играл позорно слабо.

Я достал биток, положил на стол и собрался бить четвертый в боковую лузу.

— Причина номер один?

— Я тебе доверяю, а ты мне обязан.

— Это уже две причины.

— Это одна. Заткнись и играй давай.

Я загнал четвертый в лузу, а биток стал так, что стало очень удобно бить второй шар.

— Причина номер два, — сказал Бубба, энергично крутя кий и намазывая его мелом, причем возникали звуки, похожие на писк, — хочу, чтобы ты посмотрел на покупателей.

Я загнал в лузу второй, но биток оказался «похороненным» за одним из шаров Буббы.

— Почему?

— Поверь мне. Не пожалеешь.

— А просто так сказать не можешь?

— Я не уверен, что они те, за кого я их принимаю. Так что поедешь со мной, сам увидишь.

— Когда?

— Вот выиграю эту партию, и поедем.

— Насколько это опасно? — спросил я.

— Не опасней обычного.

— А, — сказал я. — Значит, очень опасно.

— Не строй из себя целку. Бей давай.

Джермантаун узкой полосой прилегает к заливу, отделяющему Квинси от Уэймаут. Свое название он получил в середине восемнадцатого века, когда владелец стекольного завода привозил из Германии рабочих-сервентов [41]и строил здесь жилые кварталы с широкими улицами и просторными площадями так, как это было принято там. Компания, владевшая заводом, прогорела, и стало очевидно, что дешевле отпустить рабочих на свободу, чем отправлять куда-то в другое место. Поэтому немцы выживали, кто как умел.

Потом в небольшом портовом городке последовала целая череда банкротств, которые, казалось, преследовали несколько поколений потомков сервентов. Здесь на протяжении следующих двух столетий появлялись и разорялись свои гончары, изготовители шоколада, чулок, продуктов, приготовленных на китовом жиру, медицинских солей и селитры. Одно время неплохо развивалась переработка трески и продуктов китобойного промысла, но и они со временем переместились на север к Глостеру и южнее к мысу Код в поисках лучших уловов и чистой воды.

Джермантаун стал забытым городом, его воды оказались отрезанными от его жителей проволочной изгородью и загрязнены верфями Квинси, электростанцией, танкерами и фабрикой «Проктер энд Гэмбл», силуэты корпусов которой только и виднелись на горизонте. Давние эксперименты с предоставлением государственного жилья ветеранам войны изуродовали побережье кварталами каменных мешков цвета пемзы, каждый состоял из четырех зданий по шестнадцать квартир, в плане расположенных подковами, внутри которых из луж с ржавой водой на потрескавшемся гудроне торчали металлические кронштейны — предполагалось, что на них будут натягивать веревки, чтобы сушить белье.

Бубба остановил свой «хаммер» перед домом, стоявшим в квартале от моря между двумя строениями, судя по их виду, явно ожидающими сноса. В темноте казалось, что и дом, куда мы собирались войти, тоже покосился и просел, и, хотя мелких деталей в темноте я не видел, дух ветхости над ним определенно тоже витал.