Почти, но не совсем, ибо даже в эти моменты он все больше ощущает свою новую природу и силу. Вот он безмятежно сосет материнскую грудь — и вдруг отстраняется, отодвигается: чего-то ждет. Что случилось? Его что-то насторожило? Нет, просто включился другой его центр. Младенец отпрянул, весь напрягся. Может быть, это газы? Болит живот? Вовсе нет. Вслушайтесь, как в такие моменты он кричит. Ушами мы слышим больше, чем видим глазами. Это первый крик его эго. Утверждение своей индивидуальности. Крик бунта против неразрывных связей, бунта против единства. В этом крике бурное желание отстраниться от матери — отстраниться от всех и вся. В нем непокорство, упрямое всеотрицание, взрыв темперамента. Что ж, после столь тесного единения с матерью в период утробного развития нужно ли удивляться этим вспышкам ярости у ребенка, этому стремлению к разделению? Криком младенец заявляет об избавлении от плена утробы, он бьется в слепом порыве к свободе, к отдельному, всеотстраняющему, независимому существованию.

И это вполне естественно: и протестующий плач, и даже припадки гнева, — ибо новорожденный стремится вырваться из связывающих его пут, добиться для себя независимости и свободы. Но порывы эти и припадки способны вывести из себя даже мать. Они ее раздражают, хотя, возможно, и не так сильно, как окружающих. Ведь ничто не оказывает столь сильного и прямого воздействия на великое изначальное сплетение нервных центров, как крик младенца, этот слепой, смутный крик о разрыве связей. Сплошная игра на нервах! Никто не может остаться спокойным — всем кажется, будто вдруг резко наэлектризовалась атмосфера. Мать, быть может, менее всех подвержена этой электризации, ибо в ней самой содержится равный по величине и противоположный по знаку заряд такого электричества. Но и в ней тоже неизбежно, хотя и в гораздо меньшей степени, возникают гнев и раздражение.

Что до самого новорожденного, то весь этот его порыв, все его усилия, направленные на высвобождение из пут зависимости от окружающего его внешнего мира, носят еще совершенно слепой, почти механический характер. Они направлены на одну только мать, хотя затрагивают и других. Активные центры обратной связи содрогаются от раздражающего воздействия окружающей среды. Что это за центры? На этот раз речь идет не о первичном «сознании» в солнечном сплетении, но о связанной с ним бессознательной воле в другом нервном узле. Этим узлом является поясничный ганглий[16], относящийся к спинной нервной системе и играющий роль другого полюса первичной психической деятельности человеческого индивида. Между ним и солнечным сплетением возникает ток нервного напряжения. Когда младенец надрывается от плача, он из своего поясничного ганглия посылает во внешний мир бурные волны раздражения, непокорности и тревоги, а в тот момент, когда напрягается его спина, она приобретает удивительную для такого крошечного существа силу и мощь. В его поясничном ганглии начинает активно вибрировать бессознательное начало, чья деятельность направлена теперь на разрыв и разобщение. Происходит поляризация матери и ребенка, и оба они подвергаются действию аффекта. Правда, мать, как правило, настолько уверена, что ребенок принадлежит ей всецело и полностью, что поначалу не реагирует на его крики. Но он продолжает кричать и кричит до тех пор, пока не вызывает у матери ответную реакцию — раздражение. Ее гнев быстро нарастает, затем следует вспышка — гром и молния. Разражается настоящая буря, и совершается в чистом виде разрыв. После этого оба обречены на свое собственное, индивидуальное существование, оба концентрируются на своем собственном «я», все более совершенствуемом и все более отделяющемся от другого.

Отсюда возникает и дуализм, раздвоенность в первичном сознании младенца. Теплый розовый живот, подрагивающий в доверчивом и радостном смехе, — и в то же время непокорно напряженная спина. Отбиваясь и сопротивляясь, дитя ищет независимости. Напряженная спина дает ему ощущение своего частного, отдельного, неприкосновенного существования. Отныне он не допустит никаких посягательств на свою самостоятельность. В нем пробудилась гордость и потребность в самоутверждении. Ему уже знакомо антагонистическое чувство свободы. Ласки матери, ранее принимавшиеся без сопротивления, теперь решительно отвергаются. Непокорное, своенравное дитя находится под властью импульсов слепой воли, исходящих из поясничного ганглия.

Своенравничает дитя — проявляет свой нрав и мать: иногда — чтоб силой удержать упрямое дитя, а иногда — чтобы его оттолкнуть (так кобыла может лягнуть своего повзрослевшего жеребенка). Вступает в действие центр бессознательной воли. Рождаясь в недрах поясничного ганглия матери, этот поток негативизма устремляется к только что пробужденному соответствующему центру ребенка, вызывая взаимное отталкивание двух уже установившихся индивидуальностей. Все идет нормально до тех пор, пока оба эти противоположно заряженных потока равны по силе. Но в случае, если один из потоков не встречает ответной реакции, эта сила может стать разрушительной. Мать, у которой центр отталкивания недостаточно развит, слишком много нянчится со своим ребенком и тем самым подавляет его волю. Если ему искусственно навязывать одну и ту же бесконфликтную гармонию взаимоотношений, он может вырасти слабовольным и болезненным.

Итак, необходима полярность динамического сознания — с самого начала жизненного пути. Между полюсами возникают и взаимодействуют два потока сознания, способствующие становлению и развитию индивидуального бытия. Нежное единение — жесткое противостояние. Никакое творческое развитие невозможно без этой полярности, без этой двойственной циркуляции противоположно направленных, спонтанных, ничем не регулируемых потоков. Без существования этих потоков жизнь попросту невозможна. Первичное бессознательное постоянно пульсирует между обоими полюсами: любовь и ярость, притяжение и отталкивание, прием пиши и ее вывод из организма. Что толку выдумывать «идеал» поведения? Кто может выпрямить пути бессознательного[17]? Нам следует понять, что мы не можем, даже с самыми лучшими намерениями, становиться на пути нашего бессознательного: такая наша попытка повлекла бы за собой смертельную угрозу для потока жизни всех тех, кто с нами связан. Нарушая нормальное функционирование одного полюса, мы тем самым нарушаем и нормальное функционирование другого. И здесь возникает еще один жизненно важный аспект — чисто нравственный.

Утверждая, что местонахождением первичного сознания новорожденного является брюшная полость, мы вовсе не хотим сказать, что все остальные центры его сознания абсолютно бездействуют. Вместе с появлением ребенка на свет происходит и пробуждение его центральной нервной системы, наблюдаются даже первые проблески памяти, а вскоре начинаются процессы узнавания и познавания. Но спонтанный контроль над жизнедеятельностью ребенка и все изначальные побуждения к развитию его индивидуальности исходят из эмоционального центра в брюшной полости. В солнечном сплетении располагается первый великий источник и возбудитель сознания ребенка. Здесь, за пупком, находится деятельный первичный разум человека, его исходное бессознательное. С момента зачатия и формирования первой клетки — и до самого момента смерти человека — первичный, великий центр его деятельного сознания пребывает в солнечном сплетении.

Цель развития любого существа — расцвет его индивидуальности. Взрослый, развившийся индивид достигает в пору зрелости своего совершенства: он совершенен как сам по себе, так и в своих гармонических взаимоотношениях с окружающим миром и со всей Вселенной. Все то время, пока пробужден лишь один большой центр сознания в брюшной полости, дитя еще не существует отдельно, то есть как самостоятельное существо: все его естество связано с материнским и размещается в нем. Но как только добавочный — негативный — полюс пробуждает центр бессознательной воли в поясничном ганглии, сразу же начинает биться пульс независимости, начинается утверждение самости. Напрягается спина у ребенка.