Но вернемся к солнечному сплетению. К тому месту, где искрятся и сверкают вобранные нами материнская и отцовская клетки, посредством которых мы обретаем прямые кровные узы, семейные связи. Эта связь такая же прямая и такая же невидимая, как между станциями Маркони[40] — двумя мощными беспроволочными станциями. Семья — это, если угодно, группа радиопередатчиков, настроенных на одну и ту же волну. Они постоянно передают друг другу некие колебания, и между членами одной семьи, находящимися в своего рода жизненном унисоне, происходит непрерывный взаимообмен потоками витальной информации. Пульс жизни в нескольких отдельных индивидах бьется как в одном. Но в то же время происходят постоянные встряски, взрывы индивидуализма, попытки некоторых индивидов утвердить свое собственное «я» превыше всех связей и родственных притязаний. Высшая цель каждого человека — чисто индивидуальное бытие. Но это та цель, которой вы не сумеете достичь ценою разрыва всех связей. Чтобы родить дитя, недостаточно просто извлечь его из утробы. Дитя должно родиться естественным путем, и если при этом и происходит какой-то разрыв, то он минимален. Но и после рождения связи не рвутся окончательно. Они лишь становятся более тонкими.

Из солнечного сплетения, в первую очередь, исходит та огромная витальная сила, что связывает дитя и родителей, прелюдия изначального, дорационального знания, прелюдия изначальной любви. Эта великая и нежная прелюдия созидает дитя — его тело и душу. Побуждаемое изначальным центром сознания в брюшной полости, дитя ищет мать, ищет ее грудь, жадными губами слепо нащупывает сосок. Еще не проснувшийся разум ребенка не имеет определенного направления — и в то же время имеет. Направленность эта берет начало из темного дорационального центра солнечного сплетения. Из этого центра направляется поиск ребенка, из него же черпает свое знание и мать. Отсюда происходит «безрассудочность» неиспорченной, здоровой матери. Ей не нужно рассуждать, ей не нужно знать разумом. Ибо она получает из своего великого жизненного центра, расположенного в брюшной полости, глубокое, действенное знание.

Но если ребенок так тянется к матери, означает ли это, что он знает одну только мать? Да, безусловно, мать для младенца — это целая Вселенная. И все же ему нужно знать и многое другое. Прежде всего, ему нужно присутствие мужчины, вибрация, исходящая от находящегося рядом мужского тела. Речь не обязательно идет о непосредственном, ощутимом соприкосновении. Но из большого волевого центра мужчины исходят некие новые, еще незнакомые младенцу сигналы, полезная для него «питательная» эманация мужской крови. Мы не видим этих сигналов, мы не видим этих лучей и на этом основании ничего не хотим о них знать. Тем не менее они существуют, эти лучи, исходящие из большого темного жизненного центра в брюшной полости отца, и играют эти лучи чрезвычайно важную стимулирующую роль. Они воздействуют на такой же центр у ребенка. Эти лучи, эти вибрации не похожи на материнские. Они совершенно иные. Им не нужен прямой контакт, прикосновения и ласки. Напротив, мужской инстинкт заставляет мужчину избегать прямых контактов с младенцем. Здесь даже не обязательно физическое присутствие отца. Но между отцом, присутствующим или отсутствующим, и его ребенком возникает странная, непостижимая связь, какое-то необъяснимое притяжение — подобное тому, посредством которого полюс притягивает к себе стрелку компаса. Возникает своего рода виталистический магнетизм, выстраивающий всю жизненную протоплазму младенца по линии витальной стимуляции, витальной энергии, витального знания. И любая нехватка этой жизненно важной циркуляции, жизненно важного взаимообмена между отцом и младенцем, между мужчиной и его дочерью или сыном неизбежно приводит к замедлению развития ребенка.

Младенец существует в поле взаимодействия двух великих жизненных излучений — женского и мужского. На первый взгляд, мать для ребенка является всем. И действительно, активная роль отца очень невелика. Даже если он редко видит своего младенца — небольшая беда. И все-таки он должен его видеть, хотя бы изредка должен прикасаться к нему и таким образом поддерживать с ним необходимую для обоих связь. Он должен обеспечивать жизненно важную циркуляцию между ними, не давать ей иссякнуть, ибо если она иссякнет, то это истощит жизненный потенциал ребенка.

Но прошу вас, дорогой читатель, не забывать, что вы совершенно не обязаны мне верить и даже читать все это. Верить мне или не верить, читать мои книги или не читать — это ваше личное дело, и прошу меня в него не впутывать.

Первичное сознание человека не рационально и не имеет ничего общего с пониманием. Оно совершенно такое же, как у животных. И это до-рациональное, до-разумное сознание остается в нас на всю жизнь, являясь могучим корнем и стержнем нашего сознания. Разум же — это расцветший на нем цветок, это кульминация и в то же время предел.

Исходное местонахождение нашего первичного сознания — солнечное сплетение, большой нервный центр, расположенный за желудком. В этом месте мы изначально сознательны — динамически сознательны. Ибо первичное сознание всегда динамично и никогда не статично, в отличие от статичного рационального сознания. С другой стороны, первичное сознание — всего лишь инструмент в «руках» нашей души, хотя, конечно, инструмент совершенный и очень полезный в наших жизненных делах. Мысль же, или проявление разума, — это разовая операция по действию и выживанию, тогда как на самом деле жизнедеятельность человека берет свое начало в больших центрах динамического сознания.

Солнечное сплетение, крупнейший и важнейший центр нашего динамического сознания, — центр по своей функции симпатический. Посредством этого центра нашего перворазума мы узнаем самое важное, чего обычным, «рациональным» разумом никогда бы узнать не смогли. Изначально все мы — каждый человек и каждое живое творение — знаем достоверно, положительно и без всяких сомнений, что я — это я. Это корень всякого бытия и знания (динамического, до-рационального знания, которое невозможно перевести в мысль), и находится он в солнечном сплетении. Так что не просите меня перевести в мысль мое динамическое, до-рациональное знание. Сделать это никому не под силу. Знание о том, что я — это я, разумом понять невозможно: это можно только лишь знать.

Это знание возникает в нас и физически и психически в тот самый момент, когда две родительские клетки сливаются в одну, то есть в момент зачатия, и остается в цельном и целостном виде в каждой нашей клеточке тела, развившейся из этой первоначальной клетки. И все же первоначальная клетка, образовавшаяся при нашем зачатии на основе двух родительских клеток, навсегда останется первичной и главной, останется первоисточником первого и высшего знания о том, что я — это я. Помещается эта первоначальная клетка в солнечном сплетении.

Но первоначальная клетка делится. Первое деление по самой сути своей есть деление отдаления. Две родительские клетки, слившиеся в оплодотворенной яйцеклетке, проявляют тенденцию к отдалению, новому самоутверждению. То, что стало единым, вновь теперь разделяется, и в результате из одной клетки получаются две.

Эта новая клетка, клетка, рожденная делением, является истоком той огромной совокупности клеток нервной системы, на основе которой утверждается индивидуальность человеческой личности. Эта клетка сохраняет свое центральное место во взрослом человеческом организме точно так же, как это было и в организме зародыша. Во взрослом организме эта первая клетка независимости, стоящая у истока всей нашей клеточной системы, всегда помещается в поясничном ганглии. Здесь находится центр нашей независимости в пределах Вселенной.

Солнечное сплетение является вместилищем динамического знания (я — это я) и центром всей нашей симпатической системы. Великое первоначальное знание по самой своей природе является симпатическим. Я — это я — в центре жизни. Я — это я — в жизненном центре всего. Я — это я — ключ ко всему. Все едино во мне и вокруг меня. Все составляет единое целое.