Эйла посмотрела вверх, боясь, что даже движение головы может поколебать эту непрочную опору под ногами. Небо вверху выглядело почти черным, и ей даже показалось, что она видит слабо мерцающие звезды. С края расселины свалился осколок льда или снежный ком, осыпав ее снежинками.

Выступ, на котором она стояла, был наростом прошлогоднего льда, еще не скрывшегося под новым снегом. Выступ опирался на большой булыжник, который был вырван из скалы, когда лед, заполнив долину, стал переполнять ее края. Ледяная река вобрала в себя огромное количество земли, песка, гравия и больших камней, оторванных от скал, — все это она несла в более быстрый поток в центре. Эти морены образовывали на поверхности длинные полосы из гравия, валунов и прочего. Впоследствии, когда температура достаточно повысилась, растопив огромные ледники, остались следы их прохождения в виде каменных гряд и холмов.

Боясь пошевелиться в ожидании помощи, Эйла расслышала в глубокой ледяной каверне неясное бормотание и грохот. Вначале она подумала, что это ей показалось. Но здесь, внизу, масса льда не была такой плотной, как на поверхности. Внутри всегда все перемещалось, двигалось, расширялось, скользило. Гул от появления новой расселины или закрытия какой-то другой посылал волны вибрации через странный тягучий и в то же время твердый лед. Огромная гора льда была испещрена катакомбами: ходы, тупики, длинные галереи, которые поворачивали и исчезали или выходили наверх. Во льду вдруг появлялись пустоты и пещеры, которые также неожиданно исчезали.

Эйла начала осматриваться вокруг себя. Отвесные ледяные стены мерцали и переливались невероятно синим светом, а где-то в глубине проглядывал зеленый оттенок. Потрясенная, она осознала, что видела такой свет раньше: глаза Джондалара были такого же ошеломляющего синего цвета! Огромные кристаллы льда создавали иллюзию таинственного бесшумного движения где-то за границами ее периферийного зрения. Ей казалось, что если быстро повернуть голову, то можно увидеть эфемерные тени, исчезающие в зеркальных плоскостях. Но это был обман, волшебная иллюзия, создаваемая игрой света. Кристаллический лед не пропускал красного цвета, оставляя лишь сине-зеленый, а края и плоскости зеркальных поверхностей многократно его отражали.

Сверху посыпался снег, и Эйла взглянула туда. Над краем расселины она увидела голову Джондалара, а затем ее коснулся конец веревки.

— Обвяжи веревку вокруг себя! — крикнул Джондалар. — Убедись, что крепко завязала узлы. Дай знать, когда будешь готова.

Опять он сказал это! Почему он всегда ее перепроверяет, ведь отлично знает, что она справится и сама! Почему он велит ей делать что-то, когда и так ясно, что надо делать? Она же знает, что веревку надо завязать как следует. Вот почему она рассердилась и, ринувшись вперед, попала в страшную беду…

— Я готова, Джондалар! — крикнула она, обвязав веревку вокруг себя несколько раз и крепко затянув узлы. — Эти узлы не развяжутся.

Эйла почувствовала, как натянулась веревка, и затем она повисла над выступом. Ее ноги болтались в воздухе, и она чувствовала, как медленно поднимается вверх, к краю расселины. Увидев лицо Джондалара и его прекрасные взволнованные синие глаза, она уцепилась за его протянутую руку и оказалась на поверхности. Джондалар чуть не раздавил ее в объятиях. Она же лишь тесно прижалась к нему.

— Я уж думал, что ты исчезла навсегда, — сказал он, целуя ее. — Извини, что накричал на тебя. Я знаю, что ты сама хорошо упаковываешь свои веши. Я слишком был обеспокоен.

— Нет, это моя вина. Мне не следовало так вырываться вперед. Я все еще не привыкла ко льду.

— Но я отпустил тебя, а мне следовало бы знать…

— Мне следовало бы знать… — почти одновременно произнесла Эйла, и они оба улыбнулись нечаянному совпадению.

Эйла ощутила толчок и увидела, что другой конец веревки привязан к Удальцу. Оказывается, это он вытащил ее из расселины. Пока она возилась с узлами, Джондалар держал лошадь. Кончилось тем, что она ножом перерезала веревку, так как развязать многочисленные намертво затянутые узлы было невозможно.

Обогнув расселину, они продолжили путь на юго-запад. Их серьезно беспокоило то, что истощались запасы горючих камней.

— Сколько еще осталось идти до другого края ледника? — как-то утром спросила Эйла, натопив воды. — У нас почти не осталось горючих камней.

— Знаю. Я надеялся, что мы уже близко. Снежные бури задержали нас дольше, чем я думал. И меня волнует, что переменится погода, пока мы на льду. Это может случиться неожиданно. — Джондалар оглядел небо. — Боюсь, что вот-вот грядут перемены.

— Почему?

— Я подумал о той глупой ссоре, перед тем как ты упала в расселину. Вспомни, как все предупреждали нас о злых духах, которые появляются накануне таяния снега?

— Да! Золандия и Вердеджия говорили о духах, которые заставляют раздражаться. Я и в самом деле была раздражена. И до сих пор раздражена. Я устала, и меня тошнит от этого льда. Я просто заставляю идти себя. Может быть, это и есть злые духи?

— Вот это-то меня и беспокоит, и, если это так, нам нужно торопиться. Если фён задует, пока мы на леднике, мы все можем свалиться в расселину.

Они пытались тратить горючие камни более экономно, употребляя едва подтаявший снег. Эйла и Джондалар начали носить под парками наполненные снегом фляги, чтобы добыть воды для себя и Волка. Но тепла их тела было недостаточно, чтобы напоить лошадей, и когда сгорел последний горючий камень — не стало воды для животных. Корм для них тоже кончился, но вода была важнее. Эйла заметила, что лошади хватают зубами лед, и это обеспокоило ее. Обезвоживание и охлаждение могли привести к тому, что внутренние силы организма будут не в состоянии противостоять морозу.

Когда они поставили шатер, лошади в поисках воды подошли к Эйле, но единственное, что могла она предложить им, это несколько глотков из своей чашки, да еще наколола льда. В тот день бурана не было, и они шли, пока окончательно не стемнело, проделав довольно большой путь, что порадовало их, но все же Эйла чувствовала себя не в своей тарелке. Ей было трудно уснуть. Она попыталась стряхнуть все заботы, убеждая себя, что ее беспокоят только лошади.

Джондалар тоже долго не мог заснуть. Ему казалось, что горизонт стал ближе к ним, но он боялся поверить в это. Заснув, он вдруг проснулся среди ночи и обнаружил, что Эйла не спит. Они встали, когда в ночной тьме начала проступать синева, и отправились в путь, когда звезды еще ярко сияли в небе.

К полудню ветер переменился, и Джондалар убедился, что его страхи начинают оправдываться. Ветер не стал теплее или холоднее. Он просто дул с юга.

— Давай поспешим, Эйла! Нам нужно торопиться. — Он едва не побежал. Она кивнула и поспешила за ним.

К полудню небо очистилось: свежий бриз, дувший им в лицо, был таким теплым, что было почти приятно. Ветер затем усилился, так что они стали двигаться медленнее. Тепло ветра стало гибельной лаской для холодной поверхности льда: сугробы сухого снега размокли, съежились, а затем превратились в слякоть. В ямах образовались лужи. Увеличиваясь, они сверкали синевой среди льда, но путники не имели ни времени, ни желания восхищаться этой красотой. Лошадям сейчас было нетрудно утолить жажду, но это уже не радовало.

Цепляясь за лед, мягко стелился туман, но сильный теплый южный ветер сносил его, не давая подняться ввысь. Джондалар, проверяя копьем путь, почти бегом продвигался вперед, и Эйле трудно было поспевать за ним. Ей хотелось вспрыгнуть на спину Уинни, чтобы она унесла ее прочь, но расселины стали попадаться все чаще. Джондалар был почти уверен, что горизонт уже близко, хотя низкий туман скрадывал расстояние.

На поверхности льда потекли ручьи, соединявшиеся в лужи, дорога становилась опасной. Разбрызгивая воду, они упорно двигались вперед, чувствуя, как обжигает холодом проникшая в сапоги вода. Внезапно в нескольких метрах впереди отвалилась большая глыба льда, который казался таким прочным, и перед ними раскрылась бездна. Волк рявкнул, а лошади, тонко заржав, попятились. Джондалар пошел вдоль края расселины в поисках обходного пути.