— Это и был Леватье. Он хотел меня отравить. Негодяй пришел с отравленным вином. Все просил выпить с ним в честь нового графа. Я отказывался, но он был очень настойчив. Пришлось согласиться. Но я сразу заподозрил неладное. И когда он отвернулся, поменял бокалы. Теперь вы должны быть очень бдительны.

Отпустив половину солдат, а другой наказав не отлучаться от его дверей, Ласкарий вызвал казначея.

— А, вот и ты, жалкий червяк! — Эймудский казначей аристократом не был, а дворянское звание получил от старого графа после того, как зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.

— Но ваша светлость…почему?

— Последние годы денег в казне не стало. Воруешь?

— Как можно, ваша светлость!

— Почему в казне нет денег? Отвечай!

— Я готов принести все книги с расчетами. Все честно.

— Честно? А вот палач узнает, честно или нет.

— Ваше величество!

— Уже «ваше величество»… Ну — ну. Принеси мне из хранилища двести золотых. И быстро давай!

— Но там нет таких денег. Их почти нет. В казне всего пятьдесят три золотых. Это то, что удалось сэкономить, пока ваш дедушка болел.

— Пятьдесят три, говоришь? Неси пятьдесят три. Солдат, проводи его, проследи, чтобы вернулся обратно.

Пятьдесят три монеты! Всего! И это ничтожество — казначея старикашка граф всегда хвалил. Дескать, если не он, то денег в казне было бы в несколько раз меньше. Дескать, делает золотые монеты прямо из воздуха. Золотая голова. Ну — ну, посмотрим, какая у него голова. Велю палачу срезать у него кожу на голове вместе с волосами. Может и в самом деле, под волосами у казначея золото?

Ласкарий остался доволен своей шуткой. Если этот умелец, действительно, такой ловкий, вот пусть и покажет, как он умеет доставать деньги из воздуха. А не сможет — вечером будет не скучно. Велю палачу не торопиться. Казначея надо нового, чтобы деньги умел делать. Может быть, Лазерса? А что? Тогда он хорошо продал Фрилу, а затем сбагрил кучу девиц с будущими бастардами. Или казначеем того работорговца? Заодно ему эту корову Алицию продать. Интересно, за сколько возьмет девчонок этот хаммиец? И Френдига туда же. Ишь — королем хотят сделать. Нет, всех в Хаммий, а он найдет себе новую жену, чьи дети не будут претендовать на его лоэрнскую корону.

Проклятье! Как же он забыл, что пока Лоэрн не взят, придется терпеть эту корову? Ведь без нее у него нет прав на корону. И мальчишку продавать нельзя по той же причине. Проклятье!

Ближе к вечеру Ласкарий велел позвать Лазерса — тот все время просидел перед входом в его покои, боясь отлучиться на минуту. К тому времени казначей, принесший жалкие крохи денег, уже сидел в темнице, под охраной нового командира стражников. Ему Ласкарий прямо заявил, что или он будет не задумываясь выполнять все его приказы, или последует за Леватье. И кивнул в сторону гвардейцев, без которых он побоялся остаться один.

Золотые монеты горкой лежали на столе, и Лазерз жадно впился в них глазами. Это и понятно: таких денег он никогда не видел. Даже в лучшие времена у Ласкария столько денег никогда не было, а для Лазерса и золотой — большие деньги.

— Что, нравится? Леватье не смог убить.

— Но ваше величество!

— Молчи. А я убил. И замок его теперь мой. Кому отдать, еще не знаю. Что молчишь?

— Но вы велели молчать, ваше величество.

— Видел, сколько денег? Но этого мало. Мне нужно много больше. Придумаешь, где взять денег, может быть, что — нибудь тебе сделаю.

— Ваше величество, теперь можно снова бастардами торговать, раз старого графа нет.

— Это я и сам знаю.

— Объявить самых богатых аристократов и торговцев изменниками и всё у них отобрать.

— Вот как? А что, сгодится! Но это я и сам знал. Давай другое.

— Продавать дворянские звания и рыцарские титулы, как было в Каркеле. Очень выгодно!

— Да, точно. Действительно… только я и сам об этом додумался. Не считай своего короля глупее себя!

— Что вы, ваше величество, как я смею.

— Тогда продолжай.

— Если вы отберете у изменников замки, то можете их продать. За очень большие деньги. Триста золотых! За замок!

— Сколько? Это ты врешь! Кто же заплатит?

— Ваше величество. Прежний каркельский граф продавал рыцарские титулы за сто золотых, выделяя только землю. Замки они сами себе должны построить. А тут баронство, да еще с уже готовым замком! Триста — это мало. Пятьсот!

— Сколько? Кто же заплатит?

— Заплатят, ваше величество. Есть очень богатые люди. За баронский замок — заплатят.

— Отлично! Вот это хорошая мысль тебе пришла в голову. Нам обоим пришла. Ну, а еще?

— Крестьян, что на землях отобранных замков, продать.

— Баронский замок будет без крестьян?

— Не каждому нужны крестьяне. Некоторым — только титул, да замок в придачу. Кому нужны крестьяне — за них отдельная плата. Еще сто золотых.

— Очень хорошо. А еще?

— Ваше величество! — взмолился Лазерс.

— Больше ничего не придумать?

— Ничего, ваше величество!

— А как насчет того, чтобы продать мою корову с детьми?

— Прекрасная мысль, мой король. Просто гениально!

— Гениально, говоришь? Подумай своей тупой башкой: а как мне претендовать на Лоэрн? Все права только через эту корову.

— Ваше величество, а кто узнает, что Алицию и детей продали в Хаммий? Никто. Вместо них покажете других, на время взятых.

— Хм. Надо подумать.

— А еще, мой король, можно крестьян у соседей брать. Не все в замки успеют сбежать. Вспомните, как много пленных было полтора года назад, когда ваш батюшка, ой, простите, когда вы повели войска на Снури.

— А потом я проиграл сражение?

— Ну, что вы, ваше величество! Сражение вел ваш отец, а вы в это время возвращались домой после тяжелого ранения. Если бы не подосланный врагом убийца, то вы возглавили бы войско и разгромили врага.

— Продавать пленных крестьян в Хаммий?

— Да, мой король!

— Тогда цены настоящей не будет. Особенно за тех, кто стар и тех, кто совсем мал. Хотя, постой! Знаю я, кто купит много живого товара и за хорошую цену.

— Вы, как всегда, гениальны!

— Ты же не знаешь, что я придумал, а говоришь, что гениален.

— Я знаю, что вы придумали нечто особенное.

— Подлиза. Продавать надо жрецам. Любой, что старик, что сильный мужчина, что карапуз, что юная красавица, все без разницы.

— Ваше величество, за юных девственниц они платят много.

— Знаю. Дорого покупают. За остальных раньше платили жалкие крохи, но теперь дают хорошую цену. Магия требует подпитки. Скоро весна, это быдло выедет на поля. Там и будем брать.

— А где, ваше величество? В Снури или Сейкуре?

— Снури надо разорить.

— А граф Ксандр?

— Дед сказал, что по весне он пойдет на Лоэрн. Он на Лоэрн, а я на Снури…

В разгар весны шеститысячное Сашкино войско вышло в поход. Шли по каркельским землям на запад. Уже при подходе к границе с Лоэрном, вечером в ларско — каркельский лагерь прискакал гонец со свежими сообщениями. Такие гонцы посылались из Каркела регулярно. Главной новостью было известие от Фурбега, снурского графа. Тот сообщал, что его южную границу перешел военный отряд из Эймуда.

Из — за мобилизации всех сил в Снури оставался небольшой гарнизон, численностью в триста человек. В случае нападения пиренцев или иных врагов Фурбег должен был собрать и вооружить горожан и выдержать осаду, пока милорд Ксандр не направит часть войска на помощь осажденным. С замками было сложнее. Большая часть их владельцев влилась в Сашкино войско, уйдя на запад, а сами замки остались почти без защиты.

Известие, что напали из Эймуда, а не Пирена, оказалось неожиданным. По прежним сообщениям из Эймуда войск у нового графа почти что и не было. Солдаты, несмотря на предлагаемое хорошее жалованье, нанимались без особого желания, предпочитая других более удачливых правителей. Или более миролюбивых.

Конечно, кроме наемников значительную часть войска в любом домене Атлантиса составляли бароны и рыцари, приводящие с собой небольшое количество собственных солдат. У кого — то был всего один воин, у других — чуть больше, но в целом набиралась определенная численность войска. В Эймуде и с этим были проблемы. Юный граф Ласкарий за зиму и начало весны арестовал и казнил несколько десятков наиболее сильных и богатых баронов, отобрав и пустив на продажу их замки. Пока успехов в торговле у Ласкария не наблюдалось. А потенциальные покупатели войско не пополнят. Торговцы, как известно, не вояки, а к баронским титулам пока примеривались только торговцы, почти все — хаммийцы.