— Не знаю, — Сашка решил не рассказывать всю правду, иначе пришлось бы говорить и об их слежке за домом Зорта — Зорга и про свою куртку и про все остальное. — Но, думаю, что письмо не простое.

— А почему ты так думаешь?

— За простое письмо столько не платят.

— Тебе Пиявка говорил про сегодняшнее дело?

— Говорил.

— Ладно, можешь идти.

Когда Сашка с Пиявкой ушли, Хитрец обратился к Зеленому:

— У этого мальчишки ума побольше, чем у Пиявки. Ты — то это понял?

— Ну.

— Письмо, что украли у того купца было не простым. И вряд ли в нем шла речь о купеческих делах. Что — то в нем было особое. Вот и зачистили всех мальчишек. Выясняли, кто оплатил заказ, а потом, чтобы концы в воду, сдали всех храмовникам…

После ухода от Хитреца Сашка в тот день в лес не пошел, а навестил Дара. К нему он ходил каждый день, но уже ближе к вечеру, а здесь пришел днем. Рассказал другу о том, что ему предстоит. Тот немного подумал и ответил.

— Сашка, я ведь Пиявку знаю давно, с первых дней, как оказался в этом городе. Он был старшим в удаче, еще до Ржавого. Дрянь порядочная, с гнильем. Подставить может не задумываясь. Как бы там не было так гладко, как Пиявка описал.

— Но идти — то нужно. И я боюсь, он знает, где находишься ты.

— Почему?

— Он о тебе ничего не спрашивал. Принес тебя без сознания, а теперь даже не поинтересовался, что с тобой?

— Действительно, — Дар все больше и больше мрачнел. — Если бы у меня сняли повязку, то можно было уйти из этого города, а так… я пока не ходок.

— Ладно, не переживай, я буду осторожен. А пока возьми золотой, так, на всякий случай.

— Ты что, Сашка?

— Пригодится. Может, выкупать теперь меня придется тебе…

На дело Сашка взял с собой арбалет, завернул его в грязную холщину. Тяжелый, большой, но так надежнее.

— Что это ты взял с собой? — спросил один из мужчин.

— Арбалет. — Ответил Сашка, твердо смотря тому в глаза.

— Ого!.. Действительно, шустрый… Значит так, заберешься на второй этаж, найдешь комнату с окнами на улицу, они широкие, откроешь окно и кинешь веревку. Вот он, — мужчина показал на молодого крепкого парня, — заберется по веревке к тебе, остальное его работа.

— В доме кто — нибудь есть?

— Тебе, что, Пиявка ничего не сказал?

— Нет.

— Двое солдат, поэтому не шуми. Но они на первом этаже. Жердяй спустится вниз и все сделает сам. Если не сможет открыть нам дверь, то беги через окно.

Арбалет, конечно, сильно мешал, но Сашка за эти несколько недель с ним уже сроднился, привык к нему. С арбалетом за спиной Сашка, близко прислоняясь к отвесной стене, пробрался к оконцу, аккуратно вырезал ножом слюду и попытался проникнуть внутрь. Но не тут — то было. Арбалет мешал. Сбросить вниз? Шум, услышат. Поэтому пришлось изворачиваться чуть ли не наизнанку и, держа на вытянутых руках арбалет, лезть в оконце. Надо, же, пролез! Теперь отдышаться. На всякий случай взвести арбалет, наложить болт и искать комнату с большим окном. А чего ее искать? Коридор второго этажа как раз упирался в такое окно. Снова срезать слюду, теперь закрепить веревку о выступающий угол лестницы, сбросить ее вниз, Жердяю.

Жердяй, тяжело дыша, с трудом взобрался по веревке к Сашке на второй этаж. Затем достал нож и стал осторожно спускаться вниз. Пару раз лестница противно скрипнула, но вот он уже внизу. Дальше Сашка услышал щелк запора, звук открываемой наружной двери и шум внутренней двери на первом этаже — это проснулась охрана. Послышались крики, лязг мечей и протяжный крик.

Сашка спустился до середины лестницы вниз. Двое бандитов лежали с раскроенными черепами, Жердяй постанывая, зажимал колотую рану в боку, из которой текла струйкой кровь. Один из стражников, держась левой рукой за раненый бок, лениво отбивался от двух бандитов, но другой воин теснил сразу четверых. Еще один, а это был Пиявка, стоял сзади и медленно пятился к открытой двери. Вот еще один из четырех упал с дырой в животе. А раненый солдат, изловчившись, выбил кинжал из рук одного из двух бандитов, чуть не отрубив тому пальцы. Сейчас бандиты побегут, а он, Сашка, останется здесь один. Если он бросится спускаться по веревке, то окажется на улице как раз перед открытой дверью и тогда большой шанс, что попадет в руки солдату, когда тот кинется преследовать оставшихся в живых бандитов. И тогда всё!

Сашка поднял свой арбалет, поймал в прицел спину солдата и выстрелил. Так Сашка убил второго человека в своей жизни. И первого — осознанно. Смог бы он нажать на спусковой крючок, если бы не тот убитый им хаммиец? Сашка не знал ответа. Убийство торговца до сих пор представлялось Сашке каким — то нереальным сном, но ведь оно было, поэтому он сейчас легче воспринял убийство им солдата. Так было надо! Тем более он же солдат, готовый постоянно рисковать своей жизнью. И еще такие вот солдаты продали его в рабство, а другие отвели к храмовникам, а еще другие схватили мальчишек и отправили их на смерть. Почему он, Сашка, должен жалеть? Солдат его точно не пожалел бы. Или ты или тебя. Это правило этого мира.

Оставшиеся пятеро, да еще и державшийся сзади Пиявка, быстро добили раненого солдата. Потом разбежались по дому в поисках ценных вещей.

— Ищите в разных местах. Только дураки прячут ценности в одном месте! — крикнул вдогонку Пиявка.

Сашке было боязно подойти к убитому им человеку, но там был его болт. Надо бы вытащить, ведь у него оставался в запасе всего один, но Сашка так и не решился, не смог.

Бандиты тем временем уже несли награбленное, да их уже не шесть, а больше, когда еще другие подошли? А Жердяй по — прежнему скулит, крови под него натекло. Один из бандитов подошел к раненому и вонзил тому нож в горло. Вот только сейчас Сашка испугался. Нет, не за себя, просто столько жестокостей и смертей одновременно…

— Эй, парень — обратился к Сашке один из бандитов, — чего застыл? Делай ноги!

Шли долго, по каким — то пустынным улочкам. Пришли. Пустырь, развалюхи на нем. Хитрец подозвал Сашку и сказал:

— А ты молодец. Будет толк… если к храмовникам раньше времени не попадешь.

Все негромко засмеялись.

— Держи. Заработал. — И сунул Сашке в ладонь золотой.

— Сколько же они заработали на этом деле? — подумал Сашка.

— Я его провожу, дорогу покажу, — вдруг проявил участие Пиявка.

Пройдя вдвоем до конца пустыря, Пиявка сказал:

— Этим утром жди меня за окончательным расчетом. — И посмотрел на ладонь мальчика, сжимавшую золотую монетку. — Твой дом отсюда недалеко, вон в той стороне.

Сашка долго не мог уснуть, а задремав, постоянно просыпался от каких — то кошмаров, вспомнить которые он не мог. Только под утро пришел нормальный сон. Пришел и ушел со стуком в дверь.

Зарядив арбалет последним болтом, Сашка открыл дверь и отступил в угол комнаты, зайдя за стол.

— Ну, пора делать окончательный с тобой расчет. Как ты думаешь, твоя жизнь стоит золотого?

Сашка презрительно скривился и кинул золотой Пиявке.

— Всё?

— С тобой всё. Теперь с Обрубком.

— Я за него с тобой рассчитался с лихвой.

— Это была плата за его спасение. Конечно, он таких денег не стоит, но ты сам назвал цену.

— А сейчас что ты хочешь?

— Шесть лет я, а потом Ржавый кормили этого бездельника.

— Но он отдавал всё, что заработал.

— Плата два медяка в день, а отдавал он меньше. И его кормили, давали кров, заботились о нем.

— Кров? Холодный пол. Заботились?..

— Кто же такого вонючку пустит на лежаки? И заботились, волосы стригли, чтобы не выглядел как раб.

— Видел я как стригли. Насмехались. И кормили так, что он с голоду умирал.

— Надо было больше зарабатывать. Он мне должен и я с него возьму.

— Две медянки?

Пиявка покачал головой и ответил:

— За месяц он недоносил по двадцать медянок. То есть полсеребрянки. За год уже шесть серебрянок. За шесть лет золотой.

— За шесть получается тридцать шесть серебрянок.

— А проценты?