Но силы у Джэу хватило разве что сдержать язык за зубами и тихо отступить за угол дома. Она поспешила прочь обходной дорогой, задыхаясь в собственной ярости.

– Про́клятый! – все еще звенело в ушах. – Про́клятый! Про́кля… тая! Проклятая!

Дома и встречные люди расплывались от влаги скопившейся в уголках глаз.

По щекам струились слезы, в спину болезненно впивался острый камень, правую руку тянуло куда-то, выворачивая в суставе. А в голове снова очнулись голоса, неистово восхваляющие и проклинающие тэнгри. Звук слов становился все громче, сливаясь в оглушающий напев, пока из общего шума не выделился отдельный голос. Знакомый.

– Пхубу?

Мантра оборвалась, сменившись кряхтением и шорохом подошв по каменистой тропе.

– Цэрин? Я знал… – Ладонь друга легла на его плечо, то благодарно похлопывая, то с чувством сжимая. – Я знал, что благие тэнгри послали тебя к нам не просто так, сын дракона.

– Чего? – Цэрин наконец разлепил слезящиеся глаза. Намотанная на запястье упряжь докрасна натерла кожу, но ослица продолжала упрямо дергать шеей. – А где волки?

Голодных хищников не было видно. Но в другой руке обнаружилась хворостина, вся словно опутанная перламутровыми нитями, которые блестели на солнце, но медленно, одна за другой, исчезали, растворяясь в воздухе, и в конце концов оставили палку в ее изначальном виде. Будто и не было ничего.

Цэрин моргнул, не веря своим глазам. Раз. Другой.

С кряхтением и болезненно морщась, Пхубу вновь взгромоздился на своего осла, оставив вопрос Цэрина без ответа. Неторопливо перебирая ногами, животное побрело вверх по тропе, а Цэрин не решился вновь спрашивать. Так молча он и шел, снова и снова сортируя в голове моменты произошедшего, силясь понять, что же случилось.

Вскоре тропа разделилась, и путники свернули вправо, ныряя в горную пещеру. Цэрин передернул плечами, вспомнив, что не так давно он скитался под такими же тесными сводами, и не было извилистому лабиринту ни конца, ни края. Но он послушно следовал за Пхубу, доверяя его знанию дороги.

Тяжелый влажный воздух, явственно пропахший протухшими яйцами, давал понять, что горячий источник совсем близко. Так и вышло: за следующим поворотом обнаружилось маленькое горное озерцо. Над его зеленовато-голубой поверхностью клубился пар, уходя куда-то ввысь, теряясь под сводами пещеры, откуда также струился тусклый рассеянный свет.

Раздеваясь, Пхубу засуетился, поправляя повязку на груди и правом плече, а затем прямо в ней полез в воду. Цэрин прежде не замечал за приятелем стыдливости, но все же деликатно отвернулся, делая вид, что рассматривает пещеру. Затем скинул одежду и присоединился. Когда они оба вдоволь натерлись лечебной грязью, что горстями черпали прямо со дна, а затем смыли серые разводы с разгоряченных тел, Цэрин наконец решился заговорить.

– Пхубу, объясни мне толком, – начал он, – что произошло там на тропе?

Пастух покачал головой и поправил мокрую повязку, что так и норовила сползти.

– Не мне о том судить, друг, но знаю точно: ты не такой, как мы.

– Как кто?

– Люди из нашей деревни. Да и вообще… люди.

– Хочешь сказать, я не человек? – Цэрин дернулся, и по озеру пошли волны, нарушая гладкое спокойствие воды.

Пхубу смерил его хмурым взглядом.

– Расскажи еще раз, что ты помнишь? Как оказался в подземных пещерах? Что там видел?

– Я же уже говорил: пытаюсь об этом думать – перед глазами словно блестящая пелена, в ушах шум тысячи голосов.

Цэрин растерянно замолчал, даже теперь не желая признаваться, что стал свидетелем странного обряда поклонения – как он теперь понимал по описанию – демону-ракшасу. Да и про то, как каменный отросток превратился в сияющую жемчужину, стоило лишь его лизнуть. Такими откровениями и с друзьями лучше не делиться, уж это Цэрин прекрасно осознавал.

Пхубу вздохнул.

– Не ведаю и я, как ты очутился в пещерах. Может заплутал, а может наказали тебя тэнгри за какие прегрешения. Да только неподвластно простым людям то, что ты умеешь. Только сыны дракона из гомпа Икхо по ту сторону хребта умеют делать… всякое. – Он неопределенно поводил руками в воздухе перед собой.

– Всякое?

– Зверьми повелевать. Свет источать. Природу подчинять.

– О чем ты, Пхубу?! – Цэрин окончательно растерялся. – Ну ладно, от волков как-то отбился. Допустим. Но причем тут природа?

– А ты не замечал, что мы с тобой постоянно на одно и то же пастбище ходим изо дня в день?

– Ну да, конечно, а что не так?

– А то, друг, что яки и самки их дри вытаптывают да выщипывают поле за неделю. Надобно менять места. Но с тобой трава зеленеет на глазах, словно в сезон дождей. Обнимает тебя, ластится, вытягивается, стоит лишь присесть тебе на землю.

Цэрин фыркнул.

– Ну скажешь тоже, трава ластится! Будто я какой нгаспа-колдун. Разве ты видел у меня флейту из кости девственницы? Или может ожерелье из ста восьми крысиных черепов? Глупости это все!

– Ну-ну, дело твое, можешь закрывать глаза. Но как решишь суть свою познать да прошлое себе вернуть – дорога тебе в гомпа Икхо. К другим сынам дракона. Только они тебя примут, как своего.

Над озером воцарилось молчание. Каждый задумался о своем, рассматривая, как пар вздымается над водой. Наконец Пхубу добродушно усмехнулся и, глядя на мрачное лицо Цэрина, добавил:

– Эй, ты чего? Я же не гоню тебя. Не хочешь монахом-воином становиться и ладно. Оставайся в деревне. Пойдешь четвертым мужем к Пассанг. Все знают, что она на тебя глаз положила, плутовка ненасытная, будто мало ей.

После того случая на пути в горный источник, Пхубу больше не заговаривал про необычную природу Цэрина. Насколько тот мог судить, пастух и вовсе ни с кем не обмолвился о случившемся, да и в целом ходил какой-то угрюмый, погруженный в свои мысли. Как ни пытался Цэрин его расшевелить, прежнего Пхубу будто смыли целебные воды источника. Даже свою мать, Лхамо, он сторонился: старался чаще бывать в поле, пропускал обеды, даже повязку и ту сам менял, хоть это было и не с руки. Словно что-то грызло его изнутри.

«Уж не из-за меня ли?» – порой задавался вопросом Цэрин. – «Может, мне и правда пойти к Пассанг четвертым мужем? Не стеснять больше друга своим присутствием в его доме».

Был и еще вариант – монастырь. Пхубу, похоже, уверовал, что Цэрин должен пополнить ряды великих сынов дракона. Но эта мысль претила.

«Только не после того, что я видел в пещере!»

Снова уродливая морда пленника пробралась в мысли, заставив тряхнуть головой.

«Посмотри, как он прекрасен!» – воскликнул в его голове надрывный женский голос: «Посмотри же!»

– Кйакпа! – ответил ей Цэрин, – Ты когда-нибудь замолкнешь?!

– Что? – переспросила Лхамо, вошедшая в комнату с мотками шерсти в руках.

– Да я так, не тебе.

Старуха посмотрела на него странно, затем оглядела комнату:

– Пхубу еще не вернулся?

Цэрин, сидящий на своей кровати, досадливо хлопнул себя по колену:

«Не хватало еще мне прослыть болезным на ум».

– Схожу за ним! – бросил он Лхамо и быстро выскочил на улицу.