Вытряхнув воду из пистолета, я досадливо выругался. У меня больше не было пороха, а тетива намокла. Единственное оружие, которым на данный момент я располагал, были нож и томагавк.

Окинув взглядом берег, я вошел в лес, надеясь встретить Янса и остальных. Клены стояли высокой стеной, кое-где встречались дубы и редкие сосны. Похоже, люди не забредали в эти дремучие леса. Кустарника здесь почти не было, поэтому я бежал, лавируя меж деревьями и довольно быстро пробираясь сквозь чащу.

Единственное, о чем я мог думать, — это чтобы поскорее разыскать Янса. Виной всему стала моя собственная безалаберность. Вскочив на ствол поваленного дерева, я перепрыгнул на соседнее бревно, пробежав по нему футов тридцать, спрыгнул на землю и, продравшись сквозь заросли кустарника, увидел направленное прямо на меня дуло мушкета. Мушкет был в руках довольного рыжеволосого человека со шрамом.

Думаю, теперь у него на лице два шрама. Моя реакция была мгновенной. Увидев мушкет, я ухватился рукой за ствол и с силой оттолкнул его от себя, так что удар пришелся ему точно по физиономии. Противник качнулся, но в тот же момент еще один навалился на меня сзади, и я упал на устланную опавшими листьями землю. Сделав отчаянное усилие, я почти сбросил его с себя. Сумел подняться на колени, попутно нанося удар кулаком кому-то в лицо, потому как злодеев было по крайней мере трое. После того я вскочил на ноги, поднимая и того, который по-прежнему цеплялся мне за плечи.

Приметив рядом с собой поваленное дерево, ощетинившееся острыми обломками сучьев, я постарался привалиться к нему спиной. Человек, наседавший на меня сзади, тут же разжал пальцы, и, вырвавшись, я бросился в заросли. Вслед мне неслись вопли и проклятия, прогремел выстрел, и пуля, пущенная на уровне моей головы, угодила в ближайшее дерево, отчего во все стороны разлетелись куски коры. Но я все равно продолжал бежать, петляя среди деревьев, так чтобы не дать им прицелиться.

Бегал я неплохо, и это не раз уже сослужило мне добрую службу. Мне и раньше приходилось совершать длительные пробежки по лесным чащобам, перепрыгивая через препятствия и умело используя их, и все же на этот раз я бежал так, как никогда, мысленно воздав благодарность всевышнему за свои длинные ноги, унаследованные от предков.

Остаться в живых мне удалось лишь благодаря счастливой случайности: для них эта встреча оказалась неожиданной, и они были совершенно не готовы к последующим событиям. Страх был сильнее усталости, и я бежал обратно к реке, надеясь, что мой брат и те, кто находился рядом с ним, ушли к востоку.

Замедлив бег, я проверил, на месте ли нож и томагавк. Все оказалось в порядке. Лук и колчан со стрелами по-прежнему висели за спиной. К счастью, мой нападавший был озабочен исключительно тем, чтобы свернуть мне шею, остальное его не интересовало.

Я наткнулся на следы Янса и остальных и поспешил присыпать их листьями, а сверху бросил сухую ветку — так, будто бы она всегда здесь валялась. Я снова бросился в лес.

Отсюда до Шомата было не более пятнадцати миль, если идти напрямик, но, принимая во внимание выбранный ими маршрут, получится никак не меньше двадцати. В такой глуши путешествие по прямой было делом неосуществимым, так как приходилось постоянно сворачивать, обходить деревья, преодолевать скалы, каменные завалы, болота и Бог весть что еще, так что иногда дорога могла оказаться едва ли не в половину длиннее. Тем более, что из-за подобных отклонений — какими бы незначительными они ни были (и если путешественник не слишком наблюдателен) — можно запросто сбиться с пути.

Я никогда прежде не бывал в этих местах, и все же они казались мне до боли знакомыми, потому что в горах или в любой лесной глуши я чувствовал себя как дома.

В своих мокасинах я неслышно ступал по сырой листве, стараясь по возможности меньше шуршать листьями. За время путешествия и из-за того, что мне то и дело приходилось опускаться на землю или на траву, моя одежда сплошь покрылась пятнами и грязными разводами, что делало ее почти незаметной среди листвы и деревьев.

Больше всего меня беспокоило, что на данный момент я оказался практически безоружен. Мое теперешнее оружие годилось лишь для ближнего боя. Я не должен стать легкой мишенью для врагов, которые рыскали по этим лесам, а им были хорошо известны все хитрости и уловки, на которые может пуститься охотник.

Выйдя на тропу, я побежал. Это было привычным делом для любого индейца или охотника в те времена, когда на лошадях почти никто не ездил. В районе залива Массачусетс их не было, а основное поголовье было сосредоточено в испанских колониях далеко на юге. Своих лошадей мы оставили на уединенном пастбище, куда время от времени мог наведываться Маклин, чтобы присмотреть за ними.

Еды с собой у меня не было, но мне и прежде доводилось проводить по нескольку дней без пищи, и я знал, что вполне могу это пережить. Время от времени я все же поглядывал по сторонам в поисках черники или какой-либо другой ягоды, которой можно было разжиться в лесу. Вскоре на краю одной из полян мне посчастливилось заметить черничный островок.

На земле были видны медвежьи следы, но самого зверя поблизости не оказалось, хотя место для них было подходящее. Я провел здесь почти целый час, собирая ягоды, а затем продолжил путь. Черника была хороша на вкус, но мне хотелось мяса.

Вдруг передо мной словно из-под земли выросли два оленя. Я мгновенно прикинул расстояние между нами и метнул томагавк. Превеликое множество раз я с легкостью попадал в мишень величиной не больше ногтя на большом пальце, но сейчас удача явно была не на моей стороне: дрянная тварь повернула голову, и я промахнулся. Олени скрылись в чаще, а я, несолоно хлебавши, поплелся подбирать томагавк и сунул его за пояс, бормоча под нос проклятия.

Оказавшись среди пологих холмов — их поросшие лесом склоны были усеяны камнями и поваленными деревьями, — я перешел на шаг. В таких местах приходится быть предельно осмотрительным, чтобы, не дай Бог, не вывихнуть или не сломать ногу. Беспомощный человек, утративший способность к передвижению, зачастую обречен на верную гибель. Было очень тихо, легкий ветерок перебирал кроны деревьев, где в вышине перепархивали с ветки на ветку птицы. То и дело принимались шуршать в траве мелкие лесные зверьки. Заметно потеплело; задрав голову, я взглянул вверх, в надежде увидеть небо, но там, в вышине, ветви деревьев так плотно сплелись между собой, что за ними не было видно ничего, кроме лоскутков низкого, серого облака.

Несколько раз я делал короткие остановки, чтобы дать себе время поразмыслить. Я пытался представить, где теперь могли находиться Янс и все остальные, но единственное мое предположение заключалось в том, что они ушли к северу. В этом случае нас разделяло несколько миль, и я очень надеялся, что наши общие враги, вместо того чтобы преследовать их, пошли по оставленному мной следу. Поразмыслив, я поднимался с земли и шел дальше.

О поселении Шомат я не знал ничего. Да и не поселение это было вовсе, а так просто: обжитое местечко, где проживали всего двое или трое. О том, что оно располагалось на морском побережье и что рядом находилась укромная гавань, я знал тоже, а кое-кто в Джеймстауне да и в Уильямсбурге утверждал, будто у этого поселения большое будущее. Мне приходилось часто слышать подобные пророчества и в применении к тому местечку, и в применении к другим деревенькам, возникшим на побережье, и поэтому вряд ли все это стоило принимать всерьез.

В лесу было жарко и душно. Вот уже целый день я шел вперед, ощущая усталость и одиночество, а мысли мои неизменно возвращались к мисс Маклин. Я пытался отвлечься и думать о чем-нибудь другом, но все впустую.

С какой стати я должен думать о ней? Мы были едва знакомы. Конечно, она была симпатичная девица. Красавица, если уж на то пошло. Девушка, не лишенная самообладания и присутствия духа и не более похожая на ведьму, чем большинство ее сверстниц.

Но кто я такой, чтобы судить о женщинах? Я знал о них гораздо меньше, чем о повадках оленей или, скажем, бобров, и, судя по тому, что мне доводилось слышать, они были гораздо более непредсказуемы.