Дверь настежь распахнулась, и я бросился вперед. У меня на пути возник человек с серьгами в ушах и сломанными зубами, который тут же набросился на меня, по-видимому вознамерившись снести мне голову абордажной саблей. Я отбил этот удар и сам сделал резкий выпад вперед, нанося удар кинжалом, который вонзился ему между ребер. Я почувствовал его смердящее дыхание, и в следующий момент он осел, оставшись лежать на палубе. Перешагнув через него, я вошел в каюту.

Диана неподвижно стояла спиной к переборке, высокая и красивая. Она стояла лицом к лицу с человеком, которого я тут же узнал. Это был Джозеф Питтинджел.

— А теперь, — сказал он ей, — я покончу с тобой раз и навсегда!

— Для начала покончи с тем, кто стоит у тебя за спиной, — хладнокровно сказала она. — Хотя, где тебе…

— Меня не проведешь! — глумливо захихикал он. — Я думаю…

Но, видно, в ее взгляде он сумел разглядеть нечто такое, что заставило его обернуться. Реакция Питтинджела была мгновенной. Я наивно полагал, что он для начала что-нибудь скажет, станет угрожать, требовать, короче, не знаю что.

Но он бросился на меня со шпагой наголо, и я наверняка лишился бы жизни, если бы не мой пистолет, который после выстрела я сунул обратно за пояс. Острие клинка попало в него, и прежде, чем он успел нанести новый удар, я своей шпагой сумел отбить его руку, сжимавшую клинок. Он сделал резкий выпад, глаза его были выпучены от непередаваемого гнева и ярости. Я отбил и этот удар и был готов к наступлению. Он бросился было ко мне, но потом вдруг резко остановился и занес клинок, собираясь заколоть Диану!

Она стояла у переборки, беззащитная перед занесенной над ней шпагой. И тогда я с силой поднял свой клинок и вонзил ему между туловищем и рукой, глубоко погружая в мускулы, что соединяют между собой плечо и руку.

Его пальцы разжались, шпага взлетела в воздух, едва не задев Диану, и со звоном упала на палубу.

Он обернулся ко мне, по его наполовину отрубленной руке стекали потоки крови.

Не обращая на него внимания, я протянул Диане руку.

— Идем, нам пора.

Мы выбрались на палубу, где в это время был Джон Тилли и с полдюжины его людей, которых он собрал вокруг себя. Сражение было закончено; один труп лежал у шпигата, еще один безвольно повис на фальшборте. Как раз в тот момент, как я взглянул в ту сторону, тело его съехало вниз и осталось лежать на мокрой палубе.

Черный корабль казался теперь еще более черным. Он остался позади, погружаясь в воду все глубже, и вода заливала его палубы. Было видно, как по палубе снуют какие-то люди.

— Как наши дела, Джон? — спросил я у Тилли.

— Плохо… очень плохо, — сказал он. — По-моему, у нас пробоина в корпусе, и мы идем ко дну.

Палуба покачивалась как-то нарочито тяжело и медленно, и мне стало не по себе. Ощущение было скверное.

— До берега дотянет? — осведомился я. — Может быть, можно проплыть на нем еще немного?..

— Да я и сам уже думал об этом. Ну что, рискнем? Это все же безопаснее, чем шлюпки. По крайней мере, хоть попытаемся.

Он начал отдавать распоряжения, но команда уже действовала.

— А что с ними? — спросил я.

Он бросил взгляд на тонущую «Весталку», если, конечно, это и в самом деле была она.

— Наши шансы равны. Они сами заварили эту кашу. Пусть теперь пеняют на себя.

Оставив Диану на юте, я прошелся по палубе, подбирая разбросанные повсюду вещи и наводя некое подобие порядка. Два чужака на палубе были просто трупами, и я выбросил обоих за борт.

Я подобрал свой пистолет и сунул его за пояс. Мы продолжали идти вперед, положив руль к ветру.

Корабль набирал все больше воды, и, положившись на удачу, мы решили идти к берегу. Что, если мы застрянем где-нибудь на песчаной мели вдали от побережья? Все же у нас был шанс спасти и команду, и груз, а также и сам корабль. Ведь «Абигейл», можно сказать, была частью нашей семьи.

Теперь она стала какой-то медлительной, и это мне было не по душе.

— Никуда не уходи, — сказал я Диане. — Я должен знать, где ты, если уж случится самое худшее. Мы доплывем до берега вместе.

— Или утонем, — заметила она.

— Мы доберемся до берега, — продолжал я, — потому что я хочу забрать тебя с собой в свою хижину среди гор, среди далеких Голубых гор, как называл их мой отец. И у нас все будет хорошо. Я должен оставить после себя сыновей, чтобы на тех огромных просторах жили люди, руками которых будет создаваться эта страна. Она станет им родиной.

Теперь наш корабль мог нести лишь минимум парусов, и все же мы продвигались вперед. Где-то к западу от нас была земля, подветренный берег.

Паруса были поставлены, нам не оставалось ничего другого, как только ждать. Оставшиеся в живых матросы понемногу собирались на палубе, в руках у каждого был небольшой узелок с пожитками.

— Готовьте шлюпку, — велел Тилли. — Положите в нее запас еды, воды и все, что понадобится для ночлега, а еще оружие и порох.

— Вы думаете, на этом не кончится? — поинтересовался один из матросов.

Тилли взглянул на него.

— Быть готовым ко всему — такова цена существования, парень. А теперь отправляйся помогать остальным.

Когда мы подошли к берегу, он сам занял место у штурвала. На востоке забрезжил серый рассвет, но еле различимая полоска берега представлялась незавидным участком суши.

Идущую ко дну «Весталку» мы больше не видели. Возможно, она затонула там, где была, не исключено и то, что она еще держалась и могла плыть.

Внезапно я вспомнил о Джозефе Питтинджеле. Он остался лежать в каюте, что находилась внизу. Он умирал или уже был мертв. Я не знал точно. Но только когда я, держа наготове шпагу, спустился вниз, его там уже не было.

Палуба была залита кровью, кровь была также на подоконнике кормового окна. Он выбросился в море, уж не знаю, где и когда. Не знаю также, сделал ли он это по доброй воле или же кто-то попросту вышвырнул его за борт.

Питтинджел исчез. При одной только мысли, что он может быть жив, мне становилось не по себе. Он был серьезно, если не смертельно ранен. То, что он потерял много крови, было очевидно, и все же с его исчезновением одним поводом для беспокойства становилось меньше, тем более, что в данный момент у нас были проблемы и поважнее.

Для меня берег казался близким и желанным. Возможно, мой отец был отличным мореходом, но теперь я уже твердо знал, что я — нет. Наверное, со временем я смог бы им стать, но я постараюсь приложить все силы к тому, чтобы со мной этого не произошло. Моя судьба ждала меня среди гор моей страны, и берег перед нами был первым шагом к ним. Оказавшись на берегу, я смогу отправиться куда угодно. В море же я чувствовал себя, мягко говоря, неуютно.

Похоже, удача не отвернулась от нас и теперь, когда наш корабль шел ко дну, так как ветер поутих и на море было довольно спокойно. Медленно, но неуклонно мы приближались к берегу. Теперь до нашего слуха доносился уже шелест прибоя, набегающего на обширный песчаный берег. Все это было очень знакомо, потому что в детстве я не раз играл вот на такой же песчаной косе на побережье Каролины.

— Волны достаточно, чтобы нас вынесло на берег. Удар будет сильным, и мы глубоко засядем в песке.

— Во всем виноват я, Джон, — сказал я. — Если бы я не пришел к вам, ничего этого не случилось бы.

Он отмахнулся.

— Твой отец отдал мне это судно. Вообще-то мы с ним были компаньонами, хотя я и не сумел выплатить его долю. « Абигейл» — хороший корабль, и мне хотелось бы спасти его.

— Мы можем попытаться, — предложил я.

Он задумался. Тилли был человеком осторожным и рассудительным, и потеря корабля оказалась бы для него тяжким ударом. Он убавил скорость, приказав убрать часть парусов, оставляя их ровно столько, чтобы шхуной можно было управлять.

Мы приближались к берегу, о который не разбивались огромные волны, на котором нас не встречали ликующие толпы и не было слышно звуков фанфар. Волнение улеглось, и восход окрасил песок из унылого серого в бледно-розоватый цвет. «Абигейл» шла к берегу, покачиваясь в волнах прибоя, и наконец нос корабля врезался в песок и мы остановились.